Аромагия
Шрифт:
Он решительно отобрал у меня бокал и от греха подальше спрятал бутылку. Теперь от него воняло дегтем — отчаянием и бессильной злостью — горько, неприятно, пронзительно.
С трудом удерживаясь на ногах, я добрела до окна, распахнула его и подставила лицо ледяному ветру.
Откуда-то раздавался веселый смех, в темном небе взрывались фейерверки, пахло жареным мясом и пирожками…
Боги, милосердные мои боги, как же мне было больно!
А снег падал и падал на Ингойю, как белый пепел моих надежд
Добраться до дома мне помог Петтер, который с рук на руки сдал меня Уннер.
Уже шагнув к лестнице, я обернулась, вспомнив, что так его и не поблагодарила.
— Петтер! — позвала я.
— Да, госпожа Мирра? — отозвался он, и его улыбка вдруг засветилась пронзительной нежностью.
— Спасибо! — вымолвила я, преодолевая попытки Уннер увлечь меня наверх, к спальням.
— Пожалуйста, — только и ответил он.
Пахло от него так восхитительно, смолисто-ладанно, что у меня вдруг посветлело на душе.
Ладан — это прохладная ладонь на горячем лбу, стакан чистой воды в угаре тяжелых мыслей. Когда обидно до слез, когда мучают сомнения — он протянет руку, вытрет слезы со щек, утешит…
Голос Уннер заставил меня отвлечься от смакования замечательного аромата.
— Я отведу госпожу наверх и спущусь к тебе! — резко проговорила она, обернувшись к Петтеру.
От нее повеяло неприятным, до слез резким запахом горчицы.
Я сделала вид, что ничего не заметила. Надо признать, у Уннер были причины ревновать.
— Хорошо, я жду, — тихо пообещал мальчишка.
В ярком электрическом свете лицо его казалось усталым и как будто потухшим…
Разумеется, на следующий день я проснулась не в лучшем настроении.
Пришлось накапать смесь масел грейпфрута, розмарина, фенхеля и можжевельника — лучшее средство в таких случаях. Надо сказать, аромат у него своеобразный, зато мертвого на ноги поднимет!
Однако чувствовала я себя по-прежнему дурно, и болтовню Уннер пропускала мимо ушей. По ее словам, вчерашнее свидание удалось на славу, вот только слушать подробности о нем я не желала…
Спохватилась я, лишь заметив, что Уннер как-то странно на меня косится, и заставила себя вернуться к реальности.
— Что случилось? — спросила я, встретившись с Уннер взглядом в зеркале.
Она отвела глаза и уронила щетку, которой как раз меня причесывала.
— Ничего, — пробормотала она, кусая губы. — С чего вы взяли?
— Уннер, — усмехнувшись, я потянулась к баночке с медовым бальзамом для губ, — даже если у меня были какие-то сомнения, ты только что их полностью развеяла.
— Петтер… он переезжает к нам! — сдалась она, снова берясь за щетку.
Я поморщилась — она слишком дергала меня за волосы (видимо, от волнения), и уточнила:
— Ингольв велел Петтеру переехать в наш дом?
— Да! — подтвердила она, почему-то не слишком
— Понятно, — задумчиво проговорила я, перебирая разложенные на туалетном столике безделушки.
Ингольву даже в голову не приходило поселить у нас своего предыдущего ординарца. Он все больше привязывался к Петтеру, надо думать, видя в том именно такого сына, о котором всегда мечтал: сильного, упрямого, порывистого.
Впрочем, Петтер ни в чем не виноват, да и Ингольв, по большей части, тоже. Просто я — совсем неподходящая жена для моего мужа, и с этим ничего не поделаешь…
За столом обнаружился только мой свекор, уныло ковыряющийся в тарелке с яичницей.
— Здравствуйте, господин Бранд! — я вежливо улыбнулась. — А где Ингольв и Петтер?
— Откуда я знаю? — буркнул в ответ он, обжигая меня неприязненным взглядом и запахом рыбьего жира. — Ушли куда-то.
На этом светская беседа за завтраком закончилась…
Вчерашний снег уже почти стаял, небо взбухло грозовыми тучами и лениво поливало землю дождем. И темно, как в сумерках. Лужа у крыльца разлилась морем — от порога до порога, так что пришлось, передернувшись, шагнуть прямо в воду.
Брр, ну и погода! Лучше бы я осталась в постели, но вдруг кому-то именно сейчас потребуется помощь аромага?
Придерживая одной рукой намокшие юбки, я распахнула дверь «Уртехюс» и пыталась нащупать свечу. Подводить электричество в эту часть дома свекор отказался наотрез, сославшись на непомерные расходы. Разумеется, при этом он «позабыл», что аромагия приносила весьма солидный доход.
Отпереть дверь в полумраке приемной — задача не из легких.
«Йотун!» — выругалась я себе под нос, не обнаружив спички на привычном месте. Разумеется, приличной даме не полагается говорить таких слов, однако при таких обстоятельствах мало кто от них удерживается!
Я принялась шарить по журнальному столику в поисках коробка. Гладкость лакированного дерева, ажурная шершавость кружевной салфетки… и тут мои пальцы нащупали что-то такое, отчего сердце мгновенно подпрыгнуло к горлу. Шелковистое тепло кожи. Следом послышалось тихое шипение.
Долгую минуту я боялась пошевелиться, но это не помогло: шелест потревоженного воздуха, и мое запястье будто обожгло болью.
Судорожно дернувшись, я прижала к груди пострадавшую руку и закричала. Собственный крик звенел в моих ушах, перед глазами все плыло, и полутьму расцвечивали цветные пятна.
Когда кто-то схватил меня за плечи, я едва не потеряла сознание.
— Тише, — попросил мужчина, без труда меня удерживая. — Не бойтесь, Мирра, это же я.
Знакомый словно шелковистый голос и древесный аромат подействовали на меня, как слоновья доза успокоительного.