Артания

Никитин Юрий Александрович

Ютлан соскочил, подбежал, Придон тоже слез на землю, обнялись. Под пальцами Придона плечи мальчишки оставались все такими же худыми и угловатыми, но за это лето там начали нарастать мышцы, а тонкие косточки вроде бы стали шире. Только в глазах прежнее дикое пламя во всю глазницу.

– Как мне тебя не хватало, – шепнул Ютлан.

– Я здесь, – ответил Придон тоже шепотом. – Ты чего, брат?.. Тебя любит Скилл, тебя любит Блестка.

– Блестка – да, – ответил Ютлан тихо. – Хотя, наверное, просто боится и жалеет…

– Скилл тоже любит, – заверил Придон. –

Только наш старший брат не выказывает, это ж не по-мужски… Ох, отпусти меня, а то твои… наши братья меня в клочья!

Ютлан наконец улыбнулся, выпустил Придона из кольца своих тонких рук. Волк присел у его ног слева и внимательно наблюдал за Придоном горящими красными глазами. Конь грозно сопел и нависал над плечом Придона огромной головой, приподнимал верхнюю губу, показывая совсем не лошадиные клыки. У них у всех троих в глазах бушевало пламя, Придон снова ощутил знакомый холодок по коже.

– Покажи, – попросил Ютлан.

Придон вытащил из ножен рукоять. Обломок дивного меча сразу же вспыхнул оранжевым огнем. Ютлан расширенными глазами смотрел на это чудо, Придон с облегчением увидел, как жестокое красное пламя в глазах начало угасать, и через минуту Ютлан ничем не отличался от обыкновенного подростка. Только в глазах его пса и его коня пламя стало ярче, шерсть на холке пса встала дыбом, он предостерегающе зарычал, а конь фыркнул и ударил в землю копытом.

– Я чувствую в нем силу, – прошептал Ютлан. – Брат, ты… необыкновенный!

– Да ладно тебе, – возразил Придон с неловкостью. Он сунул обломок в ножны, обнял Ютлана за плечи. – Пойдем в дом. Скилл дома?

– Нет, – ответил Ютлан, и Придон понял, где и с кем Скилл. – Зато Блестка должна быть…

Издали послышался счастливый визг. Народ расступился, от дворца неслась, почти не касаясь ногами земли, Блестка. Придон подхватил ее на руки, она не размыкала рук на его шее, он понес ее, счастливо повизгивающую, в дом.

Еще до пира явился Олекса, сильно исхудавший, прихрамывающий, с жуткими шрамами на груди и животе. Один шрам страшно пересекает щеку от скулы до подбородка, но в глазах жизнь, а когда обнял Придона, в руках ощутилась прежняя сила.

– Ты все-таки добыл…

– Это мы добыли, – возразил Придон. – Ты шел со мной!

– Только за ножнами, – возразил Олекса.

– Нет, – отрезал Придон. – Ты и Тур все время рядом. И тогда, и в горах… Когда пойду за лезвием, будете со мной оба.

Они обнялись снова, Придон ощутил, как защипало глаза, подумал с испугом, что с ним происходит что-то странное, слишком уж истончилась скорлупа сердца, любое дуновение ветра вызывает слезы. Это плохо, это не по-артански. Вообще не по-мужски.

– Здесь многое произошло, – сказал Олекса. Он отстранился, прямо посмотрел Придону в глаза. – Стряслась беда, Придон… Тхор поднял мятеж, к нему присоединились северные племена. Хотели отделиться… Горицвет бросился туда с малым войском, спешил не дать разгореться пожару. Он сумел погасить, но…

Придон спросил тревожно:

– Что с ним?

– Он погасил ценой своей жизни. Тхор убит, его сторонники рассеяны,

Артания едина, как и прежде. Но Горицвет получил три стрелы в спину. Вчера его привезли, сегодня тризна, Скилл распорядился насыпать курган, как тцару-герою. Он сильно опечален, хотя, как ты знаешь, артане не должны жалеть погибших, ибо те уходят в небесный дворец, где пируют за одним столом с богами.

– А что сам Скилл?

– Принял тцарскую власть, – сообщил Олекса. – Так что, Придон, будь готов, что Аснерд и Вяземайт останутся. Скилл мудр не по годам, но ему нужна помощь. Тцарская власть свалилась на его плечи… очень уж внезапно.

– Скилл сможет, – горячо сказал Придон. – Скилл все сможет!

Черево первые два дня лежал пластом, бешеная скачка далась тяжело, но, едва оклемавшись, заторопился домой. Антланец, уже обжившись среди радушной родни, от щедрот выделил ему коня, Черево тут же отбыл в Куябу.

Наконец прибыл Скилл. Еще в дороге узнал, что его несчастный брат сумел проникнуть в твердыню горных дэвов, разнес ее всю, дэвов истребил, а из обломков извлек драгоценную рукоять меча Хорса. О нем говорили с восторгом, пересказывали его подвиги.

Шел пир, когда Скилл вошел в зал, там крики, песни, щедрое застолье, все заняты собой, но Придон, словно и здесь, как в пустыне, сразу же ощутил изменение, резко обернулся и увидел открывающиеся двери.

Скилл с тревогой и жалостью смотрел на брата. До первой злосчастной поездки в Куявию это был веселый парень с открытым и чистым лицом. Он старался выглядеть суровым, сдвигал брови и принимал надменный вид, но все видели, что это чистый и добрый юноша, стремящийся быть лучшим во всем, как и положено юности. Сейчас же из-за стола поднялся в самом деле суровый и жестокий воин. Шрамы на лице и на теле не исчезли, но потускнели, пахнуло железом и кровью, гарью пожаров, а в ушах предостерегающе прозвучал звон клинков.

– Скилл, брат мой!

– Придон!

Они обнялись, Скилл с удивлением чувствовал под своими пальцами упругость дерева, чуть ли не металла. Он встряхнул брата за плечи, снова ощупал его мышцы. Впечатление было такое, что он сжимает ствол дуба, а Скилл помнил, что под его пальцами любое дерево дает сок.

– Ты крепок, – только и сказал Скилл. – Что с тобой случилось, Придон?

– Ты знаешь, – ответил Придон, – ты все знаешь, брат.

– Знаю, – ответил Скилл негромко. – И… не могу ничего сказать.

– Почему? Ты же мудрый, брат! Скилл покачал головой.

– В таких делах нет мудрых. Даже боги совершают безумства.

Придон спросил настойчиво:

– Но как поступить? Как поступить разумно?

– Как бы ты ни поступил, – ответил Скилл, – все будет неверно.

Он обхватил его за плечи и повел обратно за стол. Гуляки вскакивали, заметив Скилла, выкрикивали здравицу молодому тцару. Скилл улыбался и кланялся, но в глазах старшего брата Придон видел пугающую тоску.

Из-за стола поднялся могучий воин, жестокое суровое лицо в жутких шрамах, толстая шея и плечи, как горы, но глаза смотрели дружелюбно.