Ассегай
Шрифт:
Позднее, когда они поднялись наверх, в личное крыло Отто, и готовились отойти ко сну, Ева слышала, как он напевал что-то под нос в ванной, время от времени громко похохатывая.
В соответствии с его настроением она облачилась в одну из самых соблазнительных своих атласных ночных рубашек, распустила — зная, что он это любит, — волосы и подкрасила тушью ресницы, искусно придав лицу обеспокоенное и несчастное выражение. Работая над внешностью, Ева прошептала своему отражению в зеркале:
— Ты об этом даже и не догадываешься, дорогой Отто, но я знаю, куда ты собрался, и вернусь в Африку вместе с тобой…
Когда Отто вошел в спальню, на нем был новый домашний халат — в таком Ева никогда прежде его не видела. Впрочем, это ее не удивило: в гардеробах хранилось столько одежды, что за содержанием ее в порядке следили четыре слуги. Половину из своих нарядов Отто вообще никогда не надевал. Новый халат поражал небывалой претенциозностью: пурпурный, с золотым — видимо, этим граф фон Мирбах пытался подчеркнуть свое высокое положение, — на ярко-красной подкладке и с почти достающими до пят полами. При всей своей напыщенности Отто выглядел в нем настоящим щеголем. Успешно прошедший день, вне сомнения, придал ему сил; он был заметно воодушевлен пролившейся славой и шумным одобрением. В таком состоянии Отто всегда искал близости с ней; вот и теперь его мужское достоинство ожило, образовав под шелковыми складками халата довольно-таки ощутимый бугорок.
Напустив на себя печальный вид, Ева стояла в центре комнаты. Сначала Отто, казалось, не заметил ее уныния, но, обняв и начав ласкать ей грудь, встретил холодный ответ. Отстранившись, граф заглянул ей в лицо:
— Тебя что-то беспокоит, любовь моя?
— Ты опять собираешься уехать, и я знаю, что на этот раз потеряю тебя навсегда. Ты и так чуть не погиб, охотясь на льва, а я попала к ужасным дикарям-нанди. И теперь, я чувствую, случится что-то не менее страшное. — В фиалковых глазах стояли слезы. — Ты не можешь оставить меня здесь, — прошептала Ева, всхлипывая от рыданий. — Прошу тебя! Ну пожалуйста! Не уезжай.
— Я должен. — Он явно не ожидал такой реакции, и в его голосе Ева уловила сомнение. — Ты знаешь, я не могу остаться. Это мой долг. Я дал слово.
— Тогда ты должен взять меня с собой. Ты не можешь оставить меня здесь.
— Взять тебя с собой? — растерялся Отто. Такая мысль явно не приходила ему в голову.
— Да! О да, пожалуйста, Отто! Ведь я могу полететь с тобой, правда?
— Ты не понимаешь. Это будет опасно, — сказал он, — очень опасно.
— Я и раньше, находясь рядом с тобой, попадала в опасные ситуации, — напомнила Ева. — С тобой, Отто, я буду в большей безопасности, чем без тебя. Здесь я вообще боюсь оставаться. Вскоре британцы могут прислать сюда свои аэропланы, бомбить нас.
— Чепуха! — презрительно фыркнул Отто. — Лишь дирижабли способны летать так далеко. У британцев нет дирижаблей.
Он на шаг отступил от Евы, пытаясь собраться с мыслями.
Графа терзали сомнения. За все эти годы он так и не удосужился выяснить, что, кроме тех материальных выгод, которые Ева получала, заставляло ее оставаться с ним все это время. Деньги и роскошь давно должны были ей прискучить. Скорее всего имелся другой, гораздо более сильный стимул. Он никогда не стремился докопаться до глубинных причин, потому что они могли ранить его мужскую гордость. Теперь, заглянув ей в глаза, Отто все же задал вопрос, который так долго вертелся у него на языке:
— Ты никогда не говорила мне, а я никогда не осмеливался спросить, что ты чувствуешь ко мне, Ева? Чувствуешь по-настоящему, в душе? Почему, несмотря ни на что, ты все еще
Ева знала, что когда-нибудь, со временем, он спросит ее об этом. Ответ, который должен был удовлетворить Отто, она репетировала так долго, что он прозвучал искренне и убедительно:
— Я с тобой, потому что люблю тебя, и хочу быть с тобой до тех пор, пока нужна тебе.
Впервые на ее памяти Отто был тронут.
— Спасибо, Ева. — Он вздохнул. — Ты не представляешь, что значат для меня эти слова.
— Так ты возьмешь меня с собой?
— Да, — кивнул он. — И теперь ничто нас не разлучит до самой смерти. Я бы предложил тебе стать моей женой, будь это в моей воле. Впрочем, ты и сама знаешь.
— Да, Отто. Но мы договорились не возвращаться больше к этой теме, — напомнила Ева.
Атала, супруга Отто на протяжении без малого двадцати лет, мать двоих его сыновей, отказывалась дать развод — Бог свидетель, он столько раз умолял ее об этом! Улыбнувшись, граф расправил плечи и вновь стал похож на себя прежнего — самоуверенного и полного энтузиазма.
— Ну что ж, собирай чемодан. И не забудь взять самое лучшее свое платье — нас ждет парад победы. Мы возвращаемся в Африку.
Стремительно бросившись к Отто, Ева привстала на цыпочки и поцеловала его в губы. Ее не отпугнул даже вкус кубинской сигары.
— В Африку? Ах, Отто, когда мы отправляемся?
— Скоро, очень скоро. Как ты сама сегодня убедилась, наш дирижабль пребывает в полной боевой готовности, экипаж обучен и отлично осведомлен о том, что от него требуется. Теперь все зависит от фазы Луны и прогнозов погоды и ветра. Курс придется уточнять днем и ночью, поэтому нужно дождаться полнолуния. Ближайшее приходится на девятое сентября. Вылетим в один из трех дней до или после этой даты.
Не в силах уснуть, большую часть ночи Ева слушала мерное похрапывание Отто. Пару раз он вздрагивал и начинал ворочаться, затем всхрапывал и снова погружался в сон. Возможности побыть наедине со своими мыслями Ева была только рада: она думала о том, что должна сделать за оставшиеся до отлета дни. Прежде всего отослать последнее сообщение Леону, подтвердить, что Отто отправится в Африку на «Ассегае», груженном оружием и золотом, предназначавшимися бурским повстанцам, и что почти наверняка полетит вдоль Нила и через Рифтовую долину, держа курс на юг. Когда Леон узнает дату вылета «Ассегая», он, как человек долга, несомненно, постарается помешать дирижаблю достичь места назначения — любой ценой. Не исключено, что «Ассегай» подвергнется нападению. И здесь встает дилемма: стоит ли предупредить Леона о том, что она тоже будет на борту «Ассегая». Забота о ее безопасности может ослабить решимость Баджера, что, в конце концов, пагубно отразится на исполнении им своего долга. Пусть остается в неведении, подумала Ева и решила во всем положиться на удачу.
Первая мировая война разразилась внезапно, и не росчерк пера или чье-то зловещее заявление послужили к ней сигналом. Скорее ее начало напоминало крушение поезда, в котором, один за другим, пострадали все не сумевшие вовремя затормозить вагоны железнодорожного состава. Европу к войне подтолкнули многочисленные договоры о взаимопомощи, и после того как Австрия объявила войну Сербии, Германия объявила войну России и Франции, а Британия, в свою очередь — случилось это 4 августа 1914 года, — Германии. Вскоре предсказанные Лусимой огонь и дым заволокли весь мир.