Ассегай
Шрифт:
— Грязная плутовка! Дрянь! — завизжала принцесса, провожая взглядом свинью, которая, победно задрав хвост, исчезла в кустах.
Вечером, за обедом, принцесса была весела и добродушна. Но хватило ее ненадолго.
Сначала она заставила Леона выпить еще стакан прекрасного крюга, потом стала засовывать виноградинки между пухлыми губками Хейди.
— Кушай, дорогуша! Ты отлично сегодня потрудилась.
И, повернувшись к секретарю, выгнала его из-за стола. Вся вина бедолаги заключалась в том, что он, не извинившись перед госпожой, взял руками свиную отбивную.
После долгого, тяжелого, во всех смыслах жаркого дня хотелось отдохнуть. Леон почистил зубы и переодевался в пижаму, когда услышал то, чего ждал и боялся. Револьверный выстрел.
— За родину и короля! — проворчал он, направляясь к палатке принцессы.
Надежды на спокойную ночь не сбылись, но за мрачными мыслями уже копошился червячок любопытства: интересно, что эта дамочка придумала на сегодня?
Принцесса лениво раскинулась на своей широкой кровати. В этот раз она была не одна. Посредине палатки стояла на коленях служанка, Хейди, милая девушка с пухлыми губками. Хейди была совершенно голая, если не считать игрушечного седла на спине и золотого мундштука во рту. Когда она трясла головой и ржала, подвешенные к поводьям миниатюрные золоченые колокольчики издавали мелодичный звон.
— Лошадка ждет, Кортни, — сказала принцесса. — Прокатиться не желаешь?
Исчерпав запас воображения, она отослала Хейди, но когда Леон повернулся, чтобы последовать за девушкой, остановила его строгим окриком:
— А тебя, Кортни, я не отпускала! — Она подвинулась и похлопала ладошкой по простыне. — Останься, и я расскажу, как мы с друзьями развлекаемся в Берлине. Узнаешь много интересного.
Набитый гусиным пухом матрас был необыкновенно мягким и теплым, и Леон с удовольствием вытянулся на нем. Поначалу он слушал истории принцессы вполуха, отказываясь верить в то, что такое могло происходить в действительности. Наверное, подобного рода сказками баловал на ночь свое отродье сам дьявол: колдовство, черная магия, сатанинские шабаши, омерзительные, непристойные, святотатственные ритуалы.
Потом, прислушавшись, он вдруг понял, что принцесса называет имена людей, входящих в высший круг военной и аристократической элиты Германии. То, что она подавала как забавные сплетни, пикантные детали шумных скандалов, было на самом деле политическим кордитом, порохом, готовым воспламениться от любой случайной искры. Нужна ли его дяде такого рода информация? Будет ли от нее польза? Да и поверит ли ему Пенрод?
На следующий вечер, заполнив журнал после дневной охоты, Леон попытался вспомнить упомянутые принцессой имена. В список, который он открыл на последней странице журнала, попало шестнадцать имен. Леон уже собирался запереть тетрадку в ящике бюро, но что-то его остановило.
«Никто, кроме меня и Пенрода, никогда этого не прочтет», — убеждал он себя. Сомнение не уходило, оно точило и точило, пока Леон не встал с кровати. Достал бритву, открыл журнал и аккуратно вырезал страницу. Потом поднес ее к язычку пламени в лампе и держал до тех пор, пока она не сгорела полностью. Растерев хлопья пепла в порошок, снова забрался в постель и стал ждать. Однако в ту ночь револьверный выстрел
Наутро Леон проснулся с рассветом, чувствуя себя бодрым и отдохнувшим после семи часов безмятежного сна.
Завтрак еще не закончился, когда Маниоро, подойдя к палатке-столовой, присел на корточки сбоку от входа, так чтобы его видел только Леон. Они переглянулись, и масаи поднялся и отошел в сторонку. Леон, извинившись, встал из-за стола и последовал за ним.
— Что случилось, брат?
— Свалу укусила змея.
Свалу был их главным скиннером.
— Что за змея? Он ее разглядел?
— Да, М'бого. Это была фута.
— Точно?
Леон надеялся, что скиннер ошибся и его укусила не черная мамба, самая ядовитая из африканских змей.
— Она заползла к нему в постель и укусила три раза. А потом он зарубил ее ножом. Я сам ее видел. Это фута.
— Свалу уже умер?
— Нет, М'бого. Свалу ждет твоего благословения и только потом уйдет к предкам.
— Отведи меня к нему.
Они поспешили к одной из хижин в той части лагеря, где жили масаи. Леон, наклонившись перед низким входом, шагнул внутрь. Свалу лежал на травяной подстилке. Еще три скиннера сидели кружком на корточках. Рядом лежала разрубленная змея. С первого взгляда Леон понял, что Маниоро не ошибся. Черная мамба, причем, не очень большая, около четырех футов. Однако яда, содержавшегося в одном только ее укусе, хватило бы, чтобы отравить двадцать человек. Мамба укусила Свалу трижды.
Несчастный лежал на спине, в одной только набедренной повязке. Под головой деревянная подушка. На груди — два парных следа от зубов, еще две дырочки — на щеке. Глаза еще открыты, но уже стекленели. В уголках рта и ноздрях пузырилась белая пена.
Леон опустился на колени и взял Свалу за руку. Она была холодная, но пальцы ответили на прикосновение слабым пожатием.
— Ступай с миром, Свалу, — прошептал Леон ему на ухо. — Предки ждут тебя.
Пальцы снова шевельнулись. Лицо Свалу озарилось слабой улыбкой, с губ слетел последний вздох. Скиннер умер. Леон подождал еще немного и закрыл невидящие глаза.
— Откопайте могилу поглубже. Сверху навалите побольше камней, чтоб гиены не добрались.
— Зачем ей понадобилось убивать Свалу? — ни к кому в отдельности не обращаясь, спросил Маниоро.
Скиннеры смущенно молчали.
— Прекрати! — бросил, выпрямляясь, Леон. — Фута есть фута, и ничего больше. Без всяких ведьмовских штучек.
— Как скажешь, бвана, — с преувеличенной вежливостью согласился Маниоро, отводя в сторону глаза.
Выйдя из хижины, Леон направился к столовой. Принцесса допивала кофе и встретила его холодно.
— А, это вы! Вспомнили наконец и о вашем клиенте. Я так благодарна.
— Прошу прощения, ваше высочество. Небольшое дело, требовавшее моего присутствия. Чем могу быть полезен?
— Я потеряла золотой медальон с прядью волос моей матери. Эта вещица крайне важна для меня.
— Мы его найдем, — заверил ее Леон. — Вы помните, где и когда видели медальон в последний раз?
— Вчера, после охоты. Я сидела под деревом, ждала, пока вы освежуете свиней. Помню, что держала его в руке. Должно быть тогда же и обронила.