Астра
Шрифт:
Астра не подавала признаков жизни, глаза ее были закрыты. С окаменевшим лицом, не зная, что же теперь делать, Северцев, убыстряя шаги, донес ее до стоянки, безжалостно стряхнул с расстеленной на траве скатерти лепешки и виноград, и опустился на колени, чтобы положить девушку. В этот момент она вдруг открыла глаза и, обняв его за шею, сказала тоном капризного ребенка, не желающего слезать с папиных ручек:
– Уу, не хочу-у!
Эффект был полный. Ее спаситель, застыв в своей неудобной позе, с жалким видом судорожно глотал воздух и никак не мог прийти в себя. Смеясь от счастья и плача от пережитого потрясения, Астра начала целовать его так бурно, что оба, потеряв равновесие, свалились на землю. В следующий миг Сергей
Потом они пили чай. Сергей заварил его в закопченном до черноты чайнике по рецепту отца. В сырой прибрежной низинке нашел пышно разросшуюся мяту, на горном склоне - розетки чебреца, стебельки душицы и полузасохшие желтые цветочки уже отцветшего зверобоя. Все это по веточке вместе с горстью начавших созревать плодов шиповника, барбариса и облепихи добавил к индийскому чаю и получился напиток, о котором Астра сказала, что ничего приятнее и душистее еще не пробовала.
За чаепитием она, слегка посмеиваясь над собой, рассказала о своей недавней учебе в Московском государственном университете. Поначалу ей, робкой провинциалке, все казалось чужим и пугающим, ошеломляли и грохот поездов метрополитена, и суета громадных магазинов, и куда-то спешащие, неудержимо несущиеся по улицам и подземным переходам толпы людей. Но в общежитии и в аудиториях Астру окружали нормальные, приветливые люди, проявляющие к ней простое человеческое участие, и она скоро обвыкла, перестала дичиться. Провинциалка оказалась прилежной и способной ученицей, много читала, успешно сдавала экзамены и зачеты. С удовольствием участвовала в студенческих тусовках и вечеринках, полюбила театр, концертные залы и музеи. Но предметом особой привязанности был театр оперетты на Пушкинской улице. О, как мечтала она стать актрисой и блистать на подмостках этого знаменитого театра! Увы, мечты так и остались мечтами...
Слушая Астру, Сергей не мог не подивиться тому, как сильно она изменилась, совершив обычный переход от наивной беспечной юности к зрелой молодости. Теперь в ней все явственнее проступали черты утонченной, женственной интеллектуалки, самостоятельной, ценящей независимость, не разделяющей пережитки и трайбалистские традиции, своей среды. Впрочем, ей одинаково были чужды и новые богемные замашки нарождающейся национальной буржуазии.
Покидая пределы Ала-Тоо, молодые люди остановились на предгорном изломе, за которым начинается пологий спуск в долину. Ранние сумерки размыли резкие краски дня, принарядив в ласковые пастельные тона исполинские пики в снежных шапках, которые величаво и равнодушно возвышались над копошащимся по всей долине человеческим муравейником с его бесконечными заботами о хлебе насущном.
Обнявшись в последний раз перед въездом в город, Сергей и Астра вместе вспоминали все свои встречи, особенно ту, первую иссыккульскую, когда они постучали в маленькую дверь, за которой открылся беспредельный, как Вселенная, очарованный мир грез и любви.
Никому не дано заглянуть в Книгу судеб, и они не ведали, сколько им суждено идти вместе, ждут ли их впереди разочарования, но как и все дети Земли жили надеждой и верой в свое счастливое Провидение. И пока совсем не замечали коварства быстротекущего времени, так как были в той поре, когда ничего еще не поздно.
* * *
Прошло жаркое бишкекское лето, наступил благодатный сентябрь, а с ним приближался срок долгой разлуки. Сергею предстояла учеба в аспирантуре Московского архивно-исторического
После возвращения с Иссык-Куля Астра несколько раз была в гостях у Сергея, познакомилась с его родителями и, кажется, понравилась им. Зато знакомство Сергея с Каныбеком - старшим братом Астры, в семье которого она жила, оставило в душе девушки беспокойное, тревожное чувство. Преуспевающий бизнесмен, Каныбек присмотрел, как ему казалось, более выгодную, чем Сергей, партию для сестры и не одобрял ее выбора. Это обстоятельство Астра тщательно скрывала от Сергея, но показное радушие хозяев не ускользнуло от его внимания.
Хотя у Астры, работавшей в редакции одной из городских газет, и у Сергея в институте, где он преподавал историю, работы было невпроворот, они решили еще раз побывать на Иссык-Куле в начале октября перед отъездом Сергея в Москву.
И вот это время пришло. Северцев все на тех же отцовских "Жигулях" за четыре часа домчал до места.
Октябрь на Иссык-Куле - пора яблок и груш. Сельчане тоннами отправляют их в Ананьево оптовым скупщикам. Штабеля ящиков с фруктами подготовил на продажу и Шайлоо. Восхитительный аромат их витал во всех комнатах. Сергей и Астра любовались наваленными горкой на столе красивыми, окрашенными в пурпур, багрянец и шафран, крупными плодами и с наслаждением вонзали зубы в их хрусткую мякоть.
Чтобы не обидеть родителей Астры, они только к вечеру отправились на озеро, свидание с которым стало их заветным желанием.
Сергей подъехал к полянке на берегу залива, укрытой с трех сторон кустами и камышом. Здесь, сидя на перевернутой дырявой плоскодонке, они встретили свою самую романтическую ночь.
Осеннее солнце рано спряталось за горами, но вечер был по-летнему теплый. Подсвеченное ущербной луной небо прозрачно синело над зубчатыми вершинами Кунгея. А на воде ночное светило расстелило себе длинную серебряную дорожку.
В этот вечер короткого бабьего лета природа щедро тешилась на своем последнем пиру. Мелкие волны лизали песок и причмокивали, захлебываясь в береговых вымоинках; на нерестовом мелководье с плеском выпрыгивали сиги; крякали утки, гоготали и хлопали крыльями гуси; едва различимым светлым облачком на дальней темной воде угадывалась стая прилетевших сюда на зимовку лебедей.
Окажись одна на этом, как ей казалось, диком берегу, Астра, наверное, умерла бы от страха. А сейчас, рядом с Сергеем, она ничего не боялась.
Они говорили милую бессвязную чепуху, но каждый звук голоса был исполнен особым смыслом и складывался в стройную симфонию любви, а бережная нежность сплетенных рук дополняла ее и побуждала к новым ласкам. На губах и языке Астры Сергей чувствовал сладкий вкус и запах съеденных ими яблок и, задыхаясь, вбирал в себя, втягивал ее ответно открытые губы.
Не выпив не капли вина, они испытывали такой восторг опьянения, какой бывает только от хорошего шампанского. Порой Астре казалось, что мощные упругие волны поднимают, несут и кружат ее высоко над землей. И вполне может быть, что в те часы, казавшиеся им одним мгновением, из своих космических чертогов на них ласково смотрел сам Всевышний и благославлял и наполнял их трепещущие души божественной гармонией.
Время ушло за полночь. От озера повеяло зябкой сыростью, с дальних снежных круч Кунгея запоздало подул злой горняк - ночной бриз. В похолодевшем воздухе звезды, став ярче и крупнее, льдисто светили в запрокинутое лицо Астры, грели свои дрожащие лучики в теплой влаге ее черных зрачков и отражались искрами, а Сергей ловил и ловил их губами.
... Крепчающий бриз наконец загнал их в машину. В проулке у дома Шайлоо было теплее, и они снова задержались, не в силах расстаться. С веранды послышался голос матери: