Астральный двойник
Шрифт:
В конце концов, Яков Платонович решил серьёзно поговорить с парнем, чтобы расставить все точки над i.
Объяснив как можно доходчивее, что в данный момент он не является «русским начальником», а путешествует с женой для собственного удовольствия, он перешёл к описанию всевозможных угроз, связанных с назревающим военным конфликтом.
К счастью, Карим был жителем пограничья, хорошо понимающим такие аспекты. Он долго что-то обдумывал молча, потом поднял голову и уверенно произнёс:
– Жаксы, Штольман-мырза! – и широко улыбнулся.
Оказывается, у него давно были припасены и иные обращения! Яков усмехнулся. Дикий и неграмотный
Любимыми словами у Карима были: «жаксы» - хорошо, и «керемет» - превосходно. Сейчас было «жаксы». Ну, и то ладно!
Предстояло добраться до Леха, где уже можно было искать попутчиков для дороги через перевал. Удобную двуколку пришлось оставить и пересесть в сёдла. Путешествие сделалось почти мучительным. Каждый вечер Яков вынимал из седла одеревеневшую от усталости Анну, сам растирал и укладывал её, а она лишь кусала губы, чтобы не плакать от боли во всём теле. Радовало только одно: за всё время дороги близость между супругами случалась нечасто, так что ей повезло не понести. Страшно было себе представить, как она перенесла бы этот путь беременной! Каждую ночь она засыпала, прижавшись к груди любимого и утешая себя мыслью, что это не может длиться бесконечно. А когда становилось уже совсем невмоготу, вспоминала ту страшную неделю, когда в её жизни не было Штольмана. После этого все неприятности, перенесённые рядом с ним, казались незначительными.
Однажды, засыпая в продуваемом всеми ветрами войлочном шатре, уже в полусне Анна услышала почти беззвучное:
– Прости, что затащил тебя сюда!
Она с удивлением подняла голову, просыпаясь:
– А разве не я тебя сюда затащила?
Теперь уже удивился Яков. Он отстранился и, кажется, с недоумением пытался разглядеть её в темноте. Она потянула его обратно под одеяла.
– Тебе не хочется домой? – продолжал допрашивать муж.
Анна задумалась.
– Домой? В наш особняк, где меня на каждом углу караулят и поучают мама и тетя Липа? В город, где меня давно признали ведьмой? Что я ещё забыла? Ах, да! В город, где я буду ждать, чтобы кого-нибудь убили, чтобы иметь возможность хоть по такому поводу увидеть вас, Яков Платонович. И где вы, скорее всего, не станете меня слушать. Ну и как вы думаете, скучаю ли я по всему этому? – с вызовом спросила она сердитым шёпотом.
Он тихо рассмеялся, дыша ей в макушку.
– Значит, пока всё жаксы?
– Можно даже сказать - керемет. Не волнуйтесь, Яков Платонович!
– Спокойной ночи, Анна Викторовна!
Ветер выл всё так же назойливо, просачиваясь в каждую щёлку, но почему-то было даже весело.
Свита Штольманов состояла из Карима и двоих тибетцев, нанятых в Гомпа: переводчика-бабу и погонщика яков. Слуги не только брали на себя хозяйственные хлопоты, но и обеспечивали известное уважение местных жителей. Чем больше у путешественника был штат слуг, тем большее почтение он вызывал. Они и так ограничились малым, не желая привлекать к себе лишнее внимание.
Духи её совсем не беспокоили, хотя по краям дороги нередко можно было видеть скелеты не только павших вьючных животных, но и людей.
И всё же права оказалась русская народная мудрость, что суженого конём не объедешь. Заночевав в маленькой деревушке в двух дневных переходах от Леха, они вновь услышали про тульпа. Пастухи-тибетцы
Анна умоляюще посмотрела на мужа, невозмутимо потягивавшего невыносимый тибетский чай: солёный, с маслом и молоком яка. Бульон какой-то, а не чай. Но Штольмана это не смущало. Сидел себе и улыбался, как Будда.
Анна посмотрела ещё более пронзительно.
Штольман улыбнулся ещё загадочнее. И пригубил новую пиалу.
Анна негромко произнесла:
– Яков Платонович!
Муж безмятежно откликнулся:
– Да, Анна Викторовна?
Анна сделала страшные глаза.
Штольман сделал вид, что удивлён этим.
Очаровательную пантомиму нарушил Карим, радостно провозгласивший:
– Керемет, Штольман-мырза! Анна-апай хотел тульпа – будет тульпа.
Сыщик обречённо вздохнул:
– И ты, Брут! Хорошо, что здесь нет хотя бы Коробейникова.
– Да, Антон Андреевич всегда меня понимал, - торжествующе улыбнулась Анна.
– Посмотрим, - закончил разговор Штольман.
И так он это сказал, что спорить дальше было бессмысленно. Относительно безопасный участок пути заканчивался. В Лехе имелась уже английская власть. Об этом сейчас предстояло думать.
Неизвестно, удалось бы уломать сыщика свернуть с пути ради поисков монаха с его феноменальными способностями, но здесь судьба сама встала на сторону Анны Викторовны. На горной тропе, ползущей вверх самым краем пропасти, они нагнали двух монахов. Один путешествовал на муле, другой шёл пешком, не отставая при этом ни на шаг.
Анна пошатнулась в седле. Уверенная рука мужа немедленно подхватила поводья, хотя ехать рядом на узкой тропке было практически невозможно.
– Аня, сейчас не время! Держи себя в руках.
Она нервно сглотнула и кивнула головой, против воли глядя в пропасть и судорожно вцепляясь в поводья. К счастью, дальше дорога пошла чуточку свободнее, так что Яков продолжал двигаться рядом.
– Что случилось?
– Эти монахи. Посмотри на них.
Впереди на тропе маячили две спины в красных шерстяных накидках и войлочных шапках с наушниками.
– Ты не видишь ничего странного?
Яков пожал плечами.
Анна поёжилась:
– Тот, кто идёт пешком – он… я не знаю, как это объяснить. Он будто бы пустой изнутри. Нет души. Словно пустая оболочка.
– Боюсь, что в духовидении я не силён, Анна Викторовна. Тут вы уж сами как-нибудь.
– пробормотал Яков. – Только о дороге не забывайте.
Она кивнула, беря себя в руки. На крутой горной тропе деться монахам всё равно было некуда.
За седловиной перевала имелось местечко, удачно защищённое скальными стенами от ветра. Судя по следам костров, здесь часто останавливались путники: передохнуть самим и дать роздых животным. Проводник-бабу дал сигнал маленькому каравану, и погонщик придержал своих яков. Анна почти слетела с седла, когда заметила, что странные монахи тоже устраиваются чуть поодаль. Карим уже топил снег в котелке, затевая чай. Женщина, недолго думая, прихватила плитку чая, которую он приготовил, и решительно направилась к монахам. Сделав приветственное тибетское «джуле», она протянула угощение тому из монахов, который прежде ехал верхом.