Астроном или Работа по коррекции звёздного неба
Шрифт:
– Тим, вот этот дьякон Никифор, брат капитана, тоже служил с вами. Ты его не помнишь?
– Не помню. Нужно еще посмотреть, а что?
– Он рассказал Фролову - это мой капитан, что у Резникова - это оператор Петрович, такой эпизод, как с Матюхиным, там за горами уже был. Будто точно также загнулся замполит на выездном политзанятии... не слышал?
– А этот Никифор и там и там был и все видел своими глазами?
– Именно так.
– И все подумали на этого Петровича тогда?
– Да, но выстрела не было, хотя он целился... вроде какое-то оружие новое лазерное испытывали в их подразделении ...
–
– махнул рукой Игорь.
– А чего ты взвился-то?
– Ладно, сорвалось. Если эпизоды один в один, то Астроном может оказаться старым знакомым снайперов. Он мог вернуться неизвестно откуда и напомнить о себе, повторив старый трюк, может быть, новым способом. Вряд ли они были друзьями тогда...
– Полагаешь, Астронома нужно искать среди сослуживцев?
– Он мог и не служить, но был где-то рядом и они друг друга, скорее всего, знали.
– Тим, а где ты их в библиотеке потерял?
– Почему потерял? Просто они закрыли за собой дверь и повернули в замке ключ. Я могу набросать, где это, а ты узнаешь, что там, поскольку таблички не висело.
– Давай узнаем, может, за ними и на Астронома этого выйдем.
Игорь потянулся за сигаретой.
– Сомневаюсь, но ищут они тоже его, поэтому и ушли из поля зрения. Разбередил...
– Может быть он того и хотел?
– Скорее всего. Поиграться, так сказать, с сильным противником.
– Николай бы не помешал... Только где его искать?
– Поедемте что ли в лес, я видел Мишка колбасок купил... пожарим, посидим у костерка...
– Тимофей мечтательно закатил глаза.
– А, чего? Поехали! Миш, ты как?
– Поехали, кто ж откажется от колбасок на костерке. Грим-то у тебя остался, Игорек?
– Остался, я сейчас редко выхожу.
Небольшой костерок на берегу речки, колбаски, шипящие и шкворчащие, капающие растопленным жиром и распространяющие непередаваемый аромат, что еще нужно, что бы почувствовать себя человеком, а не загнанным в тупик существом? Да и в это время суток не толкутся вырвавшиеся на волю горожане, разве что, забредет на огонек какой-нибудь скитающийся, в расчете что дадут выпить, или прибежит виляя хвостом дворняга, в надежде на кусок хлеба, а то и кость, а может, даже мясо. Правда, в этот раз жаждущих свежего ночного воздуха никто не беспокоил, только чистое небо с чрезмерным количеством высыпавших звезд, напоминало о каком-то там Астрономе.
Даже замена спиртного крепким чаем, не то, что не портила настроение, а напротив, располагала, именно, к отдыху.
Тимофей мечтательно посмотрел в небо.
– Вот некоторые умники утверждают, что звезды движутся с огромными скоростями, глупости - пусть просто оторвутся от бумажек и посмотрят в небо!
– С этой точки тебе виднее, - согласился бывший научный сотрудник: для школьного курса астрономии момент был неподхолящий.
Михаил старательно дул на горячую колбаску.
– А помните, как мы с ночевкой в первый раз отпросились?
– Лучше всех, наверное, ты помнишь, потому что уселся рядом с муравейником. Только, будь у меня дети, я в жизни бы их одних никуда не отпустил. Раньше, как-то поспокойнее было, - жуя, Тимофей не совсем внятно выговаривал слова.
– Как говорят китайцы, не дай вам
Игорь отвлекся от своей порции.
– Какого именно Бога они имели в виду?
– Не придирайся, считай это не дословным, а адаптированным переводом для среднерусского обывателя.
– Интересно, как это в оригинале звучит...
– тоже с набитым ртом попытался выговорить подполковник.
– Тебе-то зачем? Хочешь приезжих правонару-шителей вразумлять на их родном языке?
– А почему бы и нет?
Тимофей потянулся за новой порцией.
– Все непонятное кажется нам странным и загадочным.
– Откуда у тебя сегодня такие оригинальные мысли?
– От верблюда! Я серьезно говорю, вот у этого Астронома уж обязательно есть своя философия, которая убеждает его в правильности действий. Он как бы сам себе судья и плевать ему на всех остальных.
– Философ опасно для окружающих размахивал колбаской, готовой к употреблению.
– Попались сегодня 'голубые', он их попугает, завтра за продажных чиновников возьмется или ГАИшников, если в учреждении нагрубят или на дороге остановят, и созвездие соответствующее подберет, вроде какого-нибудь 'Скорпиона' или 'Гончих псов'. И возразить-то особенно нечего, нужно же порядок наводить... все вроде правильно, кроме летального исхода. Судя по всему, для него это основная, мера воздействия, можно сказать даже - привычная.
– У тебя есть соображения по методике перевоспитания? Или ты считаешь, что зарвавшийся деятель может превратиться, если не в честного, то хотя бы в приличного человека? В Китае, к примеру, взяточников, вон, расстреливают прямо на площадях и стадионах...
– В финале Михаил кивнул головой, подтверждая свои показания.
– И что это дало? Эта страна стала самой честной? Нет! Доброта должна спасти мир! Ну, и разум.
– Тимофей, наконец, принялся за трапезу и, поэтому был краток.
– Это ты про отдаленную перспективу, а что сейчас делать? Если так пойдет, то никакой доброте места не останется и спасать мир будет некому и не к чему, - откликнулся Игорь.
– Домашняя или, если хотите, кухонная философия и политэкономия, это не науки, а всего лишь упражнения для дыхания... более от них никакой пользы нет. Лето, светает рано и быстро, поэтому дискуссию сворачиваем, докушиваем - и на базу, - подвел итог подполковник.
– А как же человечество?
– Подождет немного.
Хрустнули сухие ветки, и из темноты сразу с нескольких сторон к ним стали подходить молодые люди. Только от костра сразу было трудно определить количество гостей, но двое уже полезли в машину, ознакамливаться с имуществом
– Закурить не найдется?
– Почему же не найдется... и закурить дадим, и прикурить...
– с готовностью откликнулся бывший разведчик и негромко добавил, обращаясь к другу: - Наука, ты только не вмешивайся.
– Я и не собираюсь.
– Игорь давно уже усвоил, что участвовать в рукопашной с друзьями, это только мешать и отвлекать их от привычных телодвижений, поэтому он продолжал вертеть над костром колбаску, старательно нанизанную на палочку.
Замелькали руки, ноги, где-то блеснул нож; оханье и сопение, как и приглушенные вскрики с попытками выругаться, довольно быстро стихли. Несколько человек лежали со связанными (их же рубашками) за спиной руками.