Атакует морская пехота
Шрифт:
За мужество и героизм, проявленные в боях заНовороссийск, Филиппа Рубахо представили к званию Героя Советского Союза. Но Указ о присвоении этого высокого звания уже не застал его в живых, он скончался в госпитале.
ПЯТЬ ДНЕЙ И НОЧЕЙ
От близкого разрыва вражеского снаряда мотор баркаса, на котором находился я, заглох. Теперь он двигался по инерции, раскачиваясь на волнахот бесчисленных разрывов мин и снарядов.Всевокруг затянуло дымом и гарью, тысячи фонтановподнимались над гладью Цемесской бухты.
С
Помкомвзвода старшина первой статьи СергейФотин, обращаясь к мотористу, сказал:
— Давай, браток, жми на всю железку...
Но куда держать путь? Все кругом в дыму, невидно никаких ориентиров.
Баркас с полного хода врезался носом в берег.Слева били вражеские пушки,справа в упор стреляли автоматы,захлебываясь строчили пулеметы.
Огонь прижал нас к берегу у самой кромки воды. Впереди в нескольких десятках метров во всюглотку орал вражеский корректировщик. Снаряды и мины ложились все ближе и ближе к нам, вот-вот накроют.В небо взвились осветительные ракеты.
Лычагин заметил впереди огромную воронку от крупной авиабомбы и крикнул:
— Всем — туда!
В один миг мы оказались в воронке, залегли у верхней ее кромки. Вражеский корректировщик до хрипоты продолжал орать в телефонную трубку.
Мины и снаряды ложились все ближе и ближе к нам.
— Кость бы ему в горло, этому фашисту,— выругался Лычагин.
В этот момент мина угодила в самый центр глубокой воронки, обдав нас грязью.
Анатолию Голимбиевскому оторвало обе ноги. Ранен был Фотин. Осколок зацепил и меня.
—Лежать тут нет смысла,— сказал Фотин.— Ты, Лычагин, продвигайся со своим отделением к цемзаводу «Пролетарий», а я с отделением автоматчиков буду пробираться к электростанции.
При свете ракет мы увидели проволочное заграждение. Видимо, в его основании были замаскированы мины.
Как тут быть?
Иван Прохоров поднялся и предложил:
—Я рискну, ребята. В случае чего — считайте, меня коммунистом.
Перед десантом он подал заявление о приеме в партию.
Прохоров подбежал к проволочному заграждению, поднял руку — ив тот же миг раздался оглушительный взрыв. Взрывная волна приподняла Прохорова и бросила на землю.
Мы замерли, потрясенные случившимся. Ценой жизни Ваня спас нас. В проволочном заграждении ясно обозначился проход.
— За мной! — крикнул Лычагин.
Мы благополучно проскочили через проход.
Распоряжение помкомвзвода Фотина было правильным. В населенном пункте, где приходится драться за каждый дом, надо действовать мелкими группами.
От камня к камню, от стены к стене, где ползком, где короткими перебежками, а то и просто ведя огонь по вспышкам вражеских автоматов, подавляя гранатами вражеские пулеметы, наше отделение в составе шести человек упорно пробивалось к
На рассвете мы оказались в небольшом помещении с высокими стенами, где вместо крыши и потолкависела металлическаярешетка.
—Вот где тишь и гладь да божья благодать, — проговорил Лысов.— Четыре стены и одна дверь, если фрицы заблокируют ее, то более надежной клетки для нас не подыскать.
— Что-то, братцы, у меня появилось желание затянуться дымком,— сказал Копотилов и полез в карман за махоркой.
Вдруг Соболев предостерегающе поднял палец и тихо сказал:
— За переборкой кто-то есть.
Все насторожились, прислушались.Среди грохота боя до нас доносилась немецкая речь.
—Ну, у тебя ж и слух, Коля, только слушать, как трава растет, — вполголоса заметил Максимов, обращаясь к Соболеву.
—Так он же у нас на эсминце был лучшим сигнальщиком. Бывало, приборы молчат, а Коля уже докладывает: «Слышу шум вражеских самолетов!»И всегда безошибочно,— сказал Лысов.
— Понятное дело, глухаря сигнальщиком не поставят, — деловито произнес Копотилов.
— Да, нас, комендоров, глухарями называют,и не зря, — продолжал Копотилов. — Вот и сейчас все вы слышите какой-то разговор,а я хотя бы что, ничего не улавливаю.|
Вдруг над нашими головами на металлической решетке рванула граната.
— Вот теперь и я слышу, — шутливо заметил Копотилов.
— Случайно залетела, — сказал Лысов. Через минуту на сетке разорвалась вторая, потом третья гранаты.
— Это уже не случайно,— забеспокоился Лычагин. — Немцы знают, что мы здесь. Давайте сматываться отсюда. Я иду первым, остальные за мной с интервалом в несколько шагов друг от друга, а ты, Володя,— обращаясь ко мне, закончил командир отделения,— пойдешь замыкающим и в случае чего — прикроешь нас огнем.
Поплотнее прижав бескозырки, ребята выскочили из западни и побежали по длинному коридору. Я был замыкающим, то и дело оглядывался назад: не появятся ли у нас в хвосте вражеские автоматчики. Но они появились не сзади, а сбоку. Свинцовая очередь отсекла меня от остальных ребят. По выстрелам я определил, что стреляет не один автомат, а несколько.
Отпрянув назад, я вскочил в угловое помещение. По верстаку и открытому железному шкафу с различными инструментами определил, что здесь была слесарная мастерская.
Вскочив на стол и сдернув с головы бескозырку, я осторожно выглянул в окно, одновременно посматривая на дверь, понимая, что опасность еще не миновала и в любой момент здесь могут появиться немецкие автоматчики.
В окно я увидел, как гитлеровец из портовой команды, стоя у двери, кому-то призывно махал рукою. Из пролома в стене, согнувшись, с автоматами наперевес выбежали около десятка немецких моряков и, озираясь по сторонам, торопливо направились к входной двери коридора.
«Вот это попал в «вагон некурящих»,— подумал я.