Атаман А.И. Дутов
Шрифт:
Существовала и другая сторона юнкерских традиций (впрочем, нехарактерная для сотни), способствовавшая формированию некоторого высокомерия и цинизма, отчасти присущих офицерам гвардейской кавалерии, в полки которой шло значительное количество выпускников училища [164] . Один из юнкеров сотни писал о юнкерах эскадрона: «…для них… знание Лермонтовской «звериады» и манеж были выше научных знаний. Химия и механика признавались ими сугубо вредными науками, изучать которые позорно: за полученную хорошую отметку по сугубому предмету звали «мыловаром». Если же было необходимо исправить дурной балл, то рекомендовалось «приказами по курилке» держать книгу руками, одетыми в перчатки. Теми же приказами предлагалось после экзаменов сжигать учебники сугубых наук при торжественной обстановке, в каминах курительной комнаты. Чтением книг славные гвардейцы не увлекались. Несмотря на царивший в школе культ Лермонтова, музей его имени почти не посещался. Искусство интересовало их постольку, поскольку можно было встретить красивую наездницу или балерину в театре.
164
В художественной форме этот
Идеология большинства заключалась в немногих словах:
Никаких карт — кроме игральных;
Никаких историй, кроме скандальных;
Никаких языков, кроме копченых;
Никаких тел, кроме женских.
Карты, истории, языки и тела, сходные с учебными предметами лишь по названию, кавалеристы находили в отдельных кабинетах ресторанов, где отдыхали душой от сурового училищного режима. Несмотря на запрещение посещения юнкерами ресторанов, в пирушках порой участвовали некоторые офицеры эскадрона…» [165] .
165
Баженов А. Указ. соч. С. 244.
Занятия в училище начинались с 8 часов утра и продолжались до полудня, после чего был перерыв на завтрак. Юнкера сотни и эскадрона посещали лекции совместно. Ежедневно проводилось 4 часа физических упражнений, 3 часа лекций и в течение 2 часов юнкера готовились к репетиционным экзаменам [166] . Навыки верховой езды укреплялись у юнкеров благодаря ежедневным занятиям в течение двух лет. Сначала юнкеров заставляли ездить «по-скифски», т.е. без седла, после чего ездить верхом было уже легче. Казаки начинали освоение лошади с езды без стремян на драгунских ленчиках [167] , что было крайне мучительно, таким образом, переход на казачье седло воспринимался с облегчением. В числе основных требований была постоянная смена лошадей во избежание привыкания к какой-либо одной. В сотне два раза в неделю проходила джигитовка, способствовавшая выработке у юнкеров-казаков лихости. При подобных тренировках юнкера неизбежно получали массу травм, однако это не останавливало тех, кто действительно стремился служить в кавалерии. «Корнеты» часто заставляли «зверей» выполнять приседания, повороты кругом, что было небесполезно для выработки правильной посадки в седле. В ходе упорных тренировок юнкера должны были заслужить свои первые кавалерийские шпоры.
166
Фон Менд Э. Указ. соч. С. 5.
167
Ленчик — деревянная основа седла.
Важной вехой в жизни каждого будущего офицера была присяга, после которой «цук» резко ослабевал. Текст присяги в период обучения Дутова был следующим: «Я, нижепоименованный, обещаю и клянусь Всемогущим Господом перед святым его Евангелием и животворящим Крестом Господним в том, что хощу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому Государю Императору Николаю Александровичу, верно и нелицемерно служить! В заключение сей моей клятвы целую Слова и Крест Спасителя моего. Аминь» [168] .
168
Баженов А. Указ. соч. С. 248; Бразоль А. Указ. соч. С. 184.
В день присяги юнкера получали свой первый городской отпуск, в который дозволялось идти в форме, и непременно посещали петербургский цирк Чинизелли. После присяги на быт юнкеров училищной традицией накладывались некоторые ограничения, связанные с изменением их статуса (формально юнкера считались нижними чинами). В частности, они уже не могли ездить в трамвае (впрочем, выходили из положения и ездили на подножках) или ходить пешком (чтобы не быть как пехота), а должны были брать извозчика и платить ему независимо от расстояния целковый, пешком можно было прогуливаться лишь от Дворцовой набережной до улицы Морской [169] . Два лета подряд юнкера участвовали в съёмках местности, решении тактических задач и манёврах в районе Красного Села и Дудергофа, причём для старшего курса эти манёвры оканчивались производством в офицеры в присутствии императора. Переводные экзамены на старший курс были не сложны, труднее были выпускные.
169
Хороманский В. Указ. соч. С. 40.
Чтобы стать портупей-юнкером, Дутову, прибывшему, как говорили на училищном жаргоне, из оренбургского «болота» (т.е. из кадетского корпуса), пришлось очень постараться и быть, используя тот же жаргон, «отчётливым сугубцем». 11 февраля 1899 г. на старшем курсе он был произведён в унтер-офицеры и в портупей-юнкера [170] . Очевидно, это далось ему нелегко. По свидетельству С.А. Щепихина, «здесь А.И. Дутов также на положении средняка (так в документе. — А.Г.), а по строю даже из числа отсталых. Но здесь ярче начинает выступать самолюбие и честолюбие. Говорили, что отец обещал его выпороть, если он не получит «лычки» (нашивки портупей-юнкера), и он их добился, несмотря на плохой строй. В училище он начал франтить (благо отец высылал деньги) и пустился в свет, но ни в дебошах, ни в выпивках участия заметного не принимал» [171] . При выпуске юнкера в Красном Селе проезжали церемониальным маршем перед императором, после
170
РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 46271. Послужной список № 1813 (1913 г.). Л. 2.
171
ГА РФ. Ф. Р-6605. Оп. 1. Д. 7. Л. 51.
Училище Дутов окончил по первому разряду (это давало преимущество в старшинстве) в 1899 г., в своём выпуске был в первом десятке, Высочайшим приказом 9 августа 1899 г. он был произведён в хорунжие со старшинством с 8 августа 1898 г. и направлен в 1-й Оренбургский казачий полк под командованием полковника Н.В. Авдеева, стоявший в Харькове [172] . По существовавшим правилам за воспитание в училище он должен был прослужить три года на действительной службе. По некоторым данным, Дутов среди офицеров считался признанным стрелком из револьвера и даже несколько раз выигрывал атаманский приз [173] . К слову сказать, 1 мая 1900 г. на службу в этот же полк прибыл отец будущего атамана войсковой старшина И.П. Дутов (вместе с сыном он прослужил более года, до конца мая 1901 г.).
172
РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 46271. Послужной список № 1813 (1913 г.). Л. 2.
173
Генерал Дутов. Биография и деяния (Воспоминания соратников). Харбин, 1928. С. 24. Сведения предоставлены М.А. Кутузовым.
Прослужив на новом месте менее года, Дутов-младший в июне 1900 г. отправился в 3-ю сапёрную бригаду, стоявшую в Киеве, изучать телефонное дело. По возвращении в полк Дутова назначили заведующим конно-сапёрной командой, кроме того, он в 1900–1901 гг. выполнял ряд общественных обязанностей — являлся полковым библиотекарем, а также, по некоторым данным, членом офицерского заёмного капитала (кассы взаимопомощи). В своей конно-сапёрной команде, как сообщает официальная биография, Дутов «довёл обучение до совершенства, пользуясь любовью казаков и не применяя репрессивных мер и других тяжёлых наказаний. Команда сапёров была настолько хороша, что её выводили на специальные смотры иностранных агентов как образцовую. До сих пор (до 1919 г. — А.Г.) у казаков этой команды бережно хранятся фотографии их молодого командира и вспоминаются с радостью эти дни службы (сведения эти получены от депутата Войскового Круга станицы Наследницкой, бывшего вахмистра этой команды Н.П. Иванова. — А.Г.)» [174] . Во время службы в Харькове Дутов в технологическом институте императора Александра III слушал лекции по электротехнике, которой он увлекался, своей специальностью он избрал телеграфное и телефонное дело, причём практические навыки в этой области сохранил на всю жизнь и уже в годы Гражданской войны часто сам читал телеграфную ленту и работал на аппарате [175] . В 1901 г. он вновь был направлен в Киев для изучения сапёрного дела, причём вернулся в полк после курса обучения сапёрному делу с характеристикой «выдающийся» [176] .
174
Александр Ильич Дутов. С. 2.
175
Там же. С. 3.
176
РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 46271. Послужной список № 1813 (1913 г.). Л. 2.
Чтобы не идти на льготу (3—4-летний обязательный перерыв в службе казачьего обер-офицера, вызванный необходимостью развёртывания казачьих полков 2-й и 3-й очереди в случае войны), полагавшуюся в Оренбургском казачьем войске после трёх лет строевой офицерской службы, Дутов решил перевестись в инженерные войска, где в строевой службе офицера не было таких перерывов, как в казачьих войсках. Вероятно, за счёт этого он хотел быстрее выслужить следующий чин. На проблеме офицерской льготы имеет смысл остановиться более подробно [177] . Надо сказать, что вопрос о необходимости офицерской льготы в казачьих войсках вызывал в начале ХХ в. довольно серьёзные разногласия на страницах центральной военной печати. Этот вопрос имел как военную (совершенствование подготовки казачьих офицеров), так и экономическую (необходимость повышения жалованья казачьих офицеров на льготе) подоплёку.
177
См.: Ганин А.В. Проблемы казачества начала ХХ века в освещении журнала «Военный сборник» (1900–1914) // Россия и реформы. Вып. 5 / Ред. — сост. О.Р. Айрапетов. М., 2002.
Офицерская льгота существовала для того, чтобы казачьи войска, которые в военное время в несколько раз увеличивали свою численность за счёт призыва льготных казаков, имели подготовленный запас обер-офицеров. В Донском, Уральском и Оренбургском казачьих войсках офицеры числились в трёх очередях строевых частей, постоянно переходя из очереди в очередь. В первоочередных частях они состояли, как правило, три года, а в льготных — в зависимости от полноты и соотношения штатного состава офицерских чинов в первоочередных частях мирного времени к комплекту офицеров военного времени [178] .
178
Суров А. Материальное положение офицеров казачьих войск // Военный сборник. 1900. № 3. С. 147.