Атаман царского Спецназа
Шрифт:
– Слышь, Юра, а на чем дальше поедем?
– Погляди, сколько лошадей!
– На рыцарских нельзя – под рыцарями лошади особые – сам смотри. Не по чину – спалимся сразу.
– Тогда на конях оруженосцев, уж они-то обычные.
– Надо переседлать, сбруя у них орденская, а морды у нас русские, сразу видать будет.
Мы взялись за дело: сняли седла и упряжь с наших павших лошадей, взнуздали ливонских. Пора и честь знать, надо ноги уносить: не дай бог еще кто-нибудь припрется, вдруг дозора пропавшего хватятся?
Перекусив, мы тронулись в дорогу. Петр обшарил убитых, посрезал
К вечеру почти добрались до места. Почти – это потому, что стены городские видны, а подобраться к ним – никак. Посреди большого озера стоит остров, а на нем – город, и ведет туда единственная дорога, довольно тщательно охраняемая сильным и многочисленным караулом.
Все это было видно, даже не напрягая зрения. Как говорится – видит око, да зуб неймет.
– Что делать будем? – спросил я Петра, все же он старший.
– Ума не приложу. Никакой бумаги, чтобы проникнуть в город через ворота, у нас нет. Ежели вплавь ночью, так на стены не взберемся – каменные да высокие, к тому же одежда мокрая будет – опять же подозрительно. Может, слуге какому голову скрутить да в его одежду переодеться?
– А язык немецкий ты знаешь? Городок невелик – небось все друг друга чуть ли не в лицо знают, спалимся.
– Коли умный такой – предлагай.
– Давай послание. Ночью я в город смогу незамеченным пробраться да весточку передать; даст Бог – и ответ доставлю.
Видно было, что Петр колеблется, все-таки я человек новый, в деле не проверен. Сделаю что не так – князь голову снимет.
Наконец он решился, достал из-за пазухи сложенный пергамент.
– Теперь слушай. Рядом с площадью костел стоит. Налево от него – улица, третий дом от костела, под красной черепичной крышей; человек там наш – женщина, звать Гертрудой, по-русски говорит хорошо. Кроме весточки надо передать кошель с деньгами. – Он протянул мне увесистый кожаный мешочек. Судя по весу – с золотыми монетами. – Ничего не попутай, как ответ получишь – сразу сюда. Я буду здесь ждать, но сам понимаешь – ночью безопасно, а днем дозор появиться может, тогда – конец.
– Все понял, давай лошадей в глубь леса отведем да подождем темноты.
– Как скажешь.
Привязав лошадей, я с наслаждением вытянулся на траве; Петр остался сторожить.
Как только появились первые звезды, Петр меня растолкал:
– Пора!
Ну, пора так пора. Я отцепил саблю, оставил только поясной нож. Рыцари могут носить только мечи, а саблями они не пользуются. Переплыл через ров, подошел к городу, прошел сквозь стену, пошел по улице. Похоже, вон костел, улица, третий дом. Вокруг него – садик. Подойдя к двери, постучался. Вышла молоденькая служанка в довольно фривольной одежде – более чем откровенное декольте: лишь чуть прикрытые соски, затянутая в корсет талия. Не спрашивая меня ни о чем, взяла за руку и повела в дом. Ешкин кот, куда я попал, это же
В большой комнате, скромно освещенной несколькими свечами, кавалеры сидели за столами, уставленными кувшинами с вином; на коленях у них восседали полуодетые или, скорее, почти раздетые девицы. Шум, гам, женский визг и смех. Надо признаться, в первую минуту я даже растерялся. Затем взял себя в руки:
– Мне бы Гертруду.
– О, господин понимает толк в женщинах!
Служанка провела меня на второй этаж, постучала в дверь и, дождавшись ответа, предложила мне войти.
На подушке перед зеркалом в легком распахнутом халатике сидела женщина лет тридцати, очень привлекательной внешности: с милым личиком, темными живыми глазами.
– Что желает господин?
Я приоткрыл дверь, убедился, что служанка ушла, вытащил из-за пазухи сложенный пергамент и протянул его Гертруде. Она взглянула на меня оценивающим взглядом, развернула послание и, поднеся ближе к светильнику, стала читать. Читала медленно, шевеля губами. Закончив, протянула руку:
– Там написано про деньги.
Я достал и отдал кошель. Гертруда развязала горловину, вытащила несколько монет, полюбовалась и убрала кошель под подушку. Тоже мне Мата Хари.
– Подожди минутку.
Шурша халатом, вышла. Почему-то у меня мелькнула мысль – не за стражниками ли вышла? Вот уж влипну. Нет, вернулась одна, достала из-за корсета сложенную вчетверо бумагу и отдала мне. Развернув, я увидел коряво, но понятно нарисованный план крепости, расположение пушек, посты охраны. Интересно, как это удалось женщине? Или у нее есть толковый помощник? А впрочем, это не мое дело.
– Сожги письмо, – посоветовал я.
– Да, верно.
Она поднесла к свече послание; пергамент вспыхнул и превратился в пепел.
– И когда же ждать войско русского государя?
– Мне о том не ведомо, мое дело – делать, что велено.
Гертруда захихикала.
– Господин меня не хочет?
Она распахнула халат. Небрежно зашнурованный короткий корсет не скрывал прелестей. И хотя у меня давно не было женщины, общаться с особой легкого поведения не хотелось. Сифилис в эти времена бушевал в Европе уже вовсю.
Сославшись на нехватку времени и срочность задания, я откланялся и вышел.
Интересно, она снабжает за деньги сведениями только князя Овчину-Телепнева или стучит и ливонским рыцарям? К чему она спрашивала – когда ждать войско московского князя? Извечное женское любопытство или желание получить и выгодно продать сведения рыцарям? Не верю я агентам, работающим за деньги, а не по идейным или другим соображениям – скажем, ненависти к обидчикам.
Я свое дело сделал, надо убираться.
Через четверть часа я уже стоял на берегу и тихо свистнул два раза – как мы и уславливались с Петром. Тот бесшумно возник рядом.
– Ну?
– Что ну? Все прошло хорошо. Держи послание.
Петр взял бумагу и сунул за пазуху.
– А я уж переволновался за тебя. Как все прошло?
– Лучше, чем я ожидал. Гертруда – гулящая девка, а дом – бордель.
– Да ну? – удивился Петр. Подумал немного: – Мы здесь ночевать будем или уберемся подальше от города?