Атаман Платов
Шрифт:
— Он на пути к Дону…
— Перестреть и вручить рескрипт об исключении его со службы! Сдать ему полк и следовать сюда! А потом в ссылку! В ссылку!..
А пострадавший в сражении Ших-Али выжил. Едва только войска Зубова покинули Дагестан, как он возвратился в Дербент. Изгнав сестру, снова захватил власть. И правил долгих десять лет, тираня и грабя подвластных.
Лишь в 1806 году, когда русские войска вновь подступили к городу, возмущенные дербентцы изгнали его прочь. Навсегда.
КРУТЫЕ ПОВОРОТЫ
Ссылка
С
В приметы и сны он верил с детства, переняв это от набожного и суеверного отца. Да и в книжках, которых читал он немало, сны и приметы всегда были вещими.
Приказав расседлать коня, он разулся и, взяв удочки, босым направился к речке.
Вот уже какой месяц, как направленный Екатериной в Персию отряд находился в обратном пути. В июле Платов с Первым Чугуевским полком почти достиг родных мест: от Егорлыка до Дона рукой подать. Чугуевский полк он формировал еще будучи полковником. Позже из этого полка и Малороссийского были образованы три полка: все они стали именоваться Чугуевскими: Первый, Второй и Третий. Теперь Матвею Ивановичу предстояло довести Первый полк до Чугуева, а потом самому возвратиться в Черкасск.
Накануне вечером полк достиг степной речки Егорлык, знакомой Матвею Ивановичу еще с семьдесят четвертого года, когда пришлось вести бой с турками у Калалаха — притока Егорлыка. Тут он и решил устроить дневку: дать казакам отдых.
Поплевав на пальцы, он насадил червя на крючок, хлестнул по воде лесой. Едва заметные волны разбежались по гладкой поверхности, зашелестело в камышах. Вынырнув, поплавок покачался и застыл. День обещал быть ясным и по-летнему жарким.
— Хорошо-то как! — вздохнул Платов речной, слегка влажноватый воздух и уставился на поплавок. Рыба ловилась не очень, но его влек не лов: на рыбалке по-настоящему отдыхалось.
Послышались шаги, и рядом вырос денщик:
— Ваше превосходительство, прибыл фельдъегерь с пакетом. Полковник Багратион приказал разыскать вас, просит прибыть.
Старшим в полку после Матвея Ивановича был полковник князь Кирилл Багратион.
— Что, очень срочно?
— Не могу знать.
— Ну коли так, собери снасть, а я поспешу.
Увидя генерала, фельдъегерь поднялся, отдал честь, Матвей Иванович с недоумением взглянул на офицера. На голове под треуголкой у того парик с белыми волосами и небольшой косичкой, плечи обтягивал незнакомого покроя яркий со сверкающими пуговицами мундир, на ногах ботфорты с жесткими голенищами, а шаровары
— Это что же за одеяние, братец? — не удержался в своем удивлении генерал. Такого он еще не видывал.
— Форма-с, — отвечал фельдъегерь и щелкнул каблуками. — Его императорское величество Павел Петрович ввели-с.
— Сам император-батюшка ввел?
— Так точно-с. Лично повелел внедрить оную-с, по образцу Фридриха Великого.
— Ну-ну, — покачал головой Матвей Иванович и крутнул ус. — Она годится лишь для паркета. А в сражении иль походе как?
— Не могу знать. — Фельдъегерь достал из сумки пакет и, прежде чем подать его, протянул листок. — Прошу-с учинить роспись в получении.
Матвей Иванович вывел фамилию и поставил число — 23 июля 1797 года. Пакет с царским вензелем.
— От самого императора? — по телу пробежал холодок.
— От него, но чрез Государственную военную коллегию. Еще велено на словах передать, чтоб по получении оного немедленно ехать в Санкт-Петербург.
— Кто распорядился?
— Не могу знать.
Матвей Иванович вскрыл пакет.
«По высочайшему повелению Его Императорского Величества Государственной военной коллегией от сего года 10 мая издан указ, согласно которому генерал-майор Платов Матвей Иванович из воинской службы исключается…»
Он прочитал и не понял, о чем там написано. Кто исключается? Из какой службы? А при чем здесь он? И снова стал читать, не торопясь, вдумываясь в каждое слово. Теперь смысл дошел до сознания, и где-то внутри захолодало. Он понял все. Исключается из воинской службы. Только что он был начальником, шефом при Первом полке, а сейчас — никто. Но почему? За что? Год назад ему торжественно вручали орден и саблю…
Нет, не напрасно конь споткнулся. Сбылся вещий знак… Ну что ж! Коль приказано ехать в Петербург, он не посмеет ослушаться. К дороге он всегда готов. Приказал денщику сбираться в дальний путь.
— На Дон, ваше превосходительство! — обрадованно воскликнул тот.
— Мимо. В Санкт-Петербург.
Казак разом сник.
«Исключить из службы…» Эта строчка из государева распоряжения не выходила из головы.
От лагеря неслась казачья песня, которую Матвей Иванович знал еще с детства.
Чем-то наша славная землюшка распахана? —вопрошал высокий голос певца. Ему отвечал хор:
Не сохами-то славная наша землюшка распахана, не плугами. Распахана наша землюшка лошадиными копытами. А засеяна славная землюшка казацкими головами.И снова голос вопрошал:
Чем-то наш батюшка тихий Дон украшен?Ему отвечали:
Украшен-то наш тихий Дон молодыми вдовами.