Атолл
Шрифт:
– Забудь ты этого педрилу, - сказал Мэтт, - я тебя лучше познакомлю с отличной девушкой. Если она, конечно, не ушла... Пойду её поищу, ты постой здесь...
Мэтью исчез в толпе. Перед ужином вращение общества усилилось, и Джон улавливал лишь обрывки разговоров.
Мимо прошли два пожилых господина во фраках. Предсмертные пигментные пятна покрывали их лысые черепа. Один из них сказал: "Секрет вечной жизни состоит в том, чтобы понять, зачем тебе нужна вечная жизнь..."
"В
Всеми брошенный, Джон собрался было уходить, когда из людского прибоя вынырнул Мэтью, ведя за руку сногсшибательную красотку.
– Вот, познакомься, - сказал поэт, - это Джулия Мэйберри.
Ужин проходил вполне светски. Употреблялись хорошие вина, креветки, сыры и салаты.
– Вы не возражаете, если я за вами немного поухаживаю?
– обратился он к Джулии с проникновенной вежливостью, - или, быть может, вы феминистка...
– Нет, - ответила девушка, ослепительно улыбаясь, - я люблю, когда за мной ухаживают.
– Что бы вы хотели выпить?
– Она предпочитает "Дом Периньон", - влез Мэтт.
Джулия пронзила его острым взглядом, но подтвердила, что да, выпила бы "Периньона", но здесь, кажется, его не подадут.
Мэтт обещал достать и устремился за официантом, несшим поднос с бокалами. Сам-то Мэтью, было видно, предпочитал кое-что покрепче.
За неимением "Периньона" они выпили какое попалось, довольно приличное вино. Джон положил себе поджаренные ломтики ростбифа, Джулия взяла розовые с кровью. За ужином Джулия несла много очаровательной чепухи. И все сожалела, что до сих пор не может встретить свой идеал - красивого, умного, самостоятельного мужчину, с кем можно было бы связать свою жизнь. Джон, словно умудренный жизнью старик, ответил, что молодость слишком требовательна к жизни. А реальность всегда грубее идеала... И Джон высказал свою точку зрения на реальность... Реальность, сказал он, нуждается в изъянах, она не существует без них, как дорожное полотно - без трещин.
– Очень образно, - ответила Джулия.
– Сразу видно, что вы писатель.
– Начинающий, - скромно ответил Джон.
Все великие дела начинаются с первого шага, сказал, кажется, Конфуций, - выказала свои познания Джулия и шагнула еще ближе к Джону.
– Здесь пойла, ухрюкаться можно в зюзю, а вот "Периньона" нет, - сказал Мэтт, когда вернулся.
С собой он принес бутылку "Гленливета", сказал, что это его любимый сорт виски. К концу вечера он изрядно назюзюкался, и, когда они втроем шли по темной улице, и нигде не было такси, Джон с ним изрядно намучался. Мэтт болтал всякую чушь, через несколько слов к месту, а чаще не к месту вставляя в свою речь русские выражения типа - mezhdu prochim, chudesno. Наверное, поэт считал это высшим шиком светского разговора. Это было тем забавнее, что в руке он нес бутылку вина, которую увел с вечеринки. Он нес эту бутылку довольно долго, надеясь, наверное, допить где-нибудь, а может, завтра опохмелиться. Потом, видя, как Джулия все больше прилипает к Джону, впал в депрессию и, широко размахнувшись, грохнул эту бутылку о кирпичный брандмауэр ближайшего дома.
К счастью, они вышли на освещенную улицу и сразу поймали такси. После жертвоприношения Бахусу, Мэтт стал мало-помалу трезветь и настоял, чтобы отвезли сначала Джулию. Так и сделали.
Джон вежливо распрощался с ней на пороге её дома. Чисто и благородно.
Когда Джон вернулся в такси, Мэтью уже изрядно протрезвел.
Он сказал: - Mezhdu prochim, как насчет пистона?
Джон не понял, на что тот намекает.
– Я тут знаю одно chudesnoe местечко...
– сказал Мэтт.
– Две близняшки-очаровашки. Делают все, что ни попросишь.
"Жаль, что не три сестры", - подумал Джон, к ним он бы обязательно поехал. Он недавно открыл для себя русского писателя Чехова, был от него в восторге, и все, что ассоциировалось с ним, интересовало Джона.
Вообще-то, у него было соответствующее настроение, но он не знал, проверяет ли его Мэтт на стойкость, или это обычное предложение пьяного полуприятеля. На всякий случай Джон отказался.
– Ну и зря, - сказал Мэтт.
– Человек без пороков - это все равно, что аква дисцилят - невкусно и не полезно.
Когда Джон оказался дома, к нему за полночь пришла жена механика, потому что её муж ушел в ночную смену. Они разыграли допрос в полицейском участке Венесуэлы. Жена механика надела на него наручники и изображала сеньору-полицейского в звании лейтенанта, а Джон исполнил роль нехорошего гринго.
* * *
На завтра они встретились в обычном открытом кафе. Девушка была в элегантном сером костюме с зеленым шелковым шарфом, словно только что сошла с обложки журнала "Вог". Джон сразу понял, что такой женщины у него никогда не было и больше не будет.
Они говорили о том, о сем, прекрасно провели время, но Джона волновал один вопрос. Наконец он его задал Джулии:
– Какую роль играет Мэтью в твоей жизни?
– Никакую. Знакомый. В галереи Ваксмана встретились случайно. Я там присматривалась, нельзя ли выставить свои работы на продажу, и он там слонялся. Большой любитель живописи. Обещал помочь... А насчет каких-нибудь других связей ты не беспокойся. Он гей, и этим все сказано.
– Как это гей?
– удивился Джон.
– Он мне предлагал поехать к девочкам.