Атом (Atom)
Шрифт:
– Ну, и что всё это значит?
– Что ты никого не арестуешь в этом сне.
– С чего бы мне арестовывать кого-нибудь во сне?
– Именно.
– Ты прибрал к рукам мой кошмар, парень. Почему бы не пробежаться по воде, когда она рядом с тобой? Думаешь, мне это надо?
– Нет, – говорит Атом и резко взмахивает рукой в сторону горизонта Светлопива. – Тебе надо вот что. И это действительно печально.
– Пошли, Тэфф, – говорит Мэдди, – я проголодалась.
Светлопив начинает перемешиваться, размываться за их спинами. Атом замирает,
– Эй, Генри, поведенческие исследователи завели на меня дело?
– Феды может быть, со времён Падшей Улицы. Это вашингтонские ребята, Атом, они ничего не забывают.
– Да, пока они живы. Вашингтону осталось три года. Пентагону – пять. Светлопиву – десять. Тебе – десять, Генри. Отлично. А теперь просыпайся.
Звонок будильника – как сигаретный ожог.
– Ну что, Блоха, это ты украл то яблоко?
– Наверно, – бурчит Блоха, ему неуютно. Он баюкает багряный стакан «Чили Марс 96».
– Блоха, – говорит Мэдисон, сидя на уголке стола Атома, – эта зажигалка, которую ты мне продал, чуть на фиг не отрезала мне голову. И почему я теперь тебе не верю?
– Не знаю, я погряз в противоречиях, – говорит Блоха. – Слишком увлёкся популярностью. Сказал Спектру, что прополз по стене рядом с яблочной тележкой, используя уши как присоски.
– Но чтобы подняться, тебе надо оторвать одно ухо от поверхности, потом повернуть голову на сто восемьдесят градусов, чтобы прилепить другое, ты бы тут же упал.
– Именно это и сказал судья во время обращения к присяжным. Ладно, может, я не слишком хорошо всё продумал. Я забыл, что людей можно идентифицировать по отпечаткам ушей – копы проверили стену.
– И ничего не нашли? – спрашивает Атом.
– Нашли сотни отпечатков ушей, только моих там не было. Спектр сильно разозлился.
– Ну, копы напрашиваются на барбекю, Блоха. – Атом подносит Мэдди зажигалку. – Тебе не хватает веса, чтобы сдвинуть дверь купе. Так чего ты упёрся?
– Близняшки запустили мне пчелу в голову на тему, что я не правонар. Я хотел что-то доказать им. А выяснилось, что они уже уехали из города – отправились в Вашингтон.
– Их якобы преступление сильно ветвится, Блоха, – квантовая инновация. Ты не такой витой шрам. И с чего бы тебе им быть?
– Я думаю, Фиаско снова поднимет шум, – говорит Мэдисон. – Ладно, Тэфф, пошли на пляж.
Атом и Барбитур несут бак Джеда через приёмную. Настенная живопись от пола до потолка теперь стала зловещим зверинцем угрюмых пантер, муравьев, скорпионов, скелетов, мозгов, исходящих нитями, словно медуза-фрегат, бесцветных пчёл, гигантских кроликов и блаженствующих черепах. Складчатый коралл одёжных морей, мира и океана ниспадает сквозь скрученные волокна. Здесь есть сова с лицом всасывающего вентилятора, отец города, лежащий безжизненно, как раздавленный жук. Дети хлопают веками землетрясения. На всё это взирает ворон, допуская последствия, а где-то благоденствует ландшафт. Зелёные заливные луга. Моросящий дождь. Поле, пустившее побеги
Китти сделала реконструкцию. Она возвратилась к Богу и масштабно поработала, последовав каждому совету. К концу редкие остатки её личности полностью погасли. В зеркале ничего не отражается.
Полчаса спустя десять тысяч долларов просто исчезают из счётной машины в Цепном Банке. Ещё через час в центральном логове охранник вдруг теряет сознание. Другой бросается на помощь и неожиданно обрушивается на пол. Кольцо с ключами соскальзывает с его пояса, плывёт к двери камеры и звякает по адресу – дверь распахивается.
Спокойно сидя на нарах, Гарри Фиаско поднимает глаза без всякого удивления. Его лицо расплывается в улыбке.
Мэдисон загорает, как фотография. Атом лежит, читает «Расследования Пса», по радио играет «Кровавая Баня Тамагочи». Писатель жаловался на проясняющуюся погоду, и Атом вписал его в один из новых домов-нор в старой подземке. «Удачи тебе, – сказал К, – и пускай все восхищаются тобой за упорное следование столь отвратительной ошибке».
– Есть тысячи вещей, которые я не понимаю, – говорит Джед Хельмс, высовывая лицо из бака, – но главная – откуда ты знал, что ДеВорониз – это человеческий мозг в теле насекомого, а не наоборот?
Атом кладёт книгу, покосившись в сторону.
– Ну, Кэндимен намекал, что предпринял кое-какие подобные операции, но ДеВорониз истекал злобой редкой чистоты – то, чего может достичь только Бог или человек. Мозг должен быть человеческим, а тело – блошиное. Забавно, когда осознаёшь, что зуд – это насекомое. И я никогда не верил Джоанне. Такой случай столь же редко встречается, как сомнения борова. И они его до сих пор не нашли.
– Я… Вроде я готов, Атом, – говорит Джед.
Мэдисон шевелится и обменивается с Атомом взглядами. Они встают и поднимают бак, несут его пару шагов до волн.
– Запинай их насмерть, – говорит Атом.
Они выплёскивают Джеда в накатывающийся прибой.
– Холодно тут, – говорит он, бледнея. – Ох, сколько места. – И он, вильнув хвостом, медленно уплывает прочь, ни разу не обернувшись.
– Приятных сновидений, Джед, – говорит Мэдисон.
– Сколько он продержится?
– Не знаю.
Они возвращаются на пляжные полотенца. Атом надевает чёрные очки – небо становится цвета бензина. Чего-то не хватает – связующего звена. Он ждёт, тер-пеливый, как время.
Песня Тамагочи кончается, и Бойкий Шарик начинает балаболить.
– Нам выпала честь приветствовать президента Соединённых Штатов. Мистер президент, ваши действия в последние несколько дней вызвали массу предположений. Похоже, вы подверглись существенной перемене имиджа. После спорных инцидентов с собаками, ящерицами, кальмаром, змеями и беззащитным ламантином по имени Рамон, это хорошо продуманная реконструкция? И как вы действовали в процессе эскалации ядерной программы?
Жирный смешок вскипел в эфире.