Атомный поезд. Том 2
Шрифт:
Под халатом у нее было только белье. Александр запомнил белый живот с густой растительностью внизу – яркий контраст с выбритой везде Оксаной. Узкая неудобная полка, стук колес, тугое бьющееся тело и требовательный стук в дверь…
– Кто это рвется? – спросил он, когда они вынырнули из горячих влажных волн страсти.
– Не… знаю…
Тяжело дыша, вымолвила женщина. И тут же добавила:
– Подожди, не выходи…
Она постепенно пришла в себя и, прижавшись ухом к двери, вслушалась в происходящее снаружи.
– Кажется,
Кудасов вынырнул в коридор и закрыл за собой дверь. В метре от него стоял старший лейтенант Гамалиев.
– Ты что делал у докторши?! – зло спросил он.
Кудасову показалось, что соперник нетрезв.
– Какое твое дело? Давление измерял!
– А почему запирались?!
– Кто запирался? У тебя, видно, крыша едет…
Гамалиев шагнул вперед и ударил его в лицо. Но реакция у повелителя ракет гораздо быстрее, чем у простого смертного. Кудасов пригнулся и кулак противника со стуком въехал в стальную переборку. Раздался приглушенный вскрик. Инцидент можно было считать исчерпанным. Но остановить ракету с включенным зажиганием уже нельзя. Ответный удар, подпитанный силой атомного пуска, сбил Гамалиева на пол.
– Что тут происходит? – Наталья выглянула в коридор.
– Вот, человеку плохо стало, – ответил Александр. Стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не привлекать к себе внимание, он прошел второй вагон, миновал третий и наконец добрался до четвертого. Везде по-прежнему шло веселье и стало заметно, что без алкоголя не обошелся почти никто… Александр подумал, что в качестве универсального транквилизатора наверняка используется одеколон, входящий в комплект рейсового чемоданчика каждого офицера.
В вагоне группы запуска Половников, Козин и Петров конспиративно допивали спирт.
– Иди к нам, Александр! – коллеги замахали руками. – Ты где был?
– Давление поднялось, – обтекаемо ответил Кудасов. – Принял снотворное, ложусь спать.
Он зашел в свою каюту, лег на неудобную полку и мгновенно заснул.
Во втором вагоне военврач Булатова оказывала медицинскую помощь Гамалиеву. Вначале с использованием нашатыря она привела его в чувство, потом осмотрела припухшую челюсть. Она не спрашивала, что случилось, все было и так ясно. От того, что офицеры подрались из-за нее, как второклассники на перемене, она испытывала смешанное чувство гордости и досады.
– Все в порядке, перелома нет! – весело сказала она. – Можете возвращаться к несению службы…
Старлей угрюмо смотрел в сторону. Ни улыбок, ни обычных комплиментов. Он вообще старался не встречаться с ней глазами. Даже не поблагодарив, оскорбленный в лучших чувствах Гамалиев ушел.
Вскоре в дверь военврача опять постучали. Это оказался майор Сомов. Он разрозовелся, глаза масляно блестели, на губах блуждала многозначительная улыбка. Особист был пьян.
– Можно, Наталья Игоревна?
Не дожидаясь ответа, он ввалился в каюту и сел на полку рядом с удивленной женщиной. Она подумала,
– Я по делу, очень щекотливому, между прочим, – майор попытался взять ее за руку, но Наталья отстранилась.
– Ко мне в каюту транслируется то, что происходит в разных местах поезда. Понимаете, да? – особист многозначительно поднял палец. – В том числе и то, что происходит в боевом вагоне. Понимаете, да?
Женщина напряглась.
– Вчера я видел то, что никому видеть не положено. Но мне все положено по долгу службы. Понимаете, да? – он еле ворочал языком.
– Любому факту можно дать разную оценку… Да, совершенно разную…
Короткопалая, волосатая ладонь легла на колено военврача, отодвинула халат и горячим потом обожгла нежную кожу. Наталья Игоревна двумя пальцами брезгливо сняла пятерню особиста, как снимают запрыгнувшую на кровать лягушку.
– Режим секретности запрещает фиксировать что-либо, происходящее на борту, – строгим, официальным тоном произнесла она. – За нарушение – трибунал!
На лице Сомова отразилось замешательство. Это говорила не военврач поезда, а жена командира части. Он начал трезветь.
– Я ничего не фиксировал, я просто увидел…
Хлоп! – звонкий шлепок пощечины на миг перекрыл стук колес. Наталья Игоревна вскочила. С искаженным лицом она напоминала разъяренную фурию. – Хлоп! Хлоп!
И без того красная физиономия особиста стала багровой.
– Я же еще ничего не сказал, – он поднял руку, защищаясь.
– Пошел вон, мерзавец! – вцепившись двумя руками в воротник и плечо форменной рубашки, Булатова сдернула грузное тело майора с полки, да так, что он чуть не упал. С треском оторвался майорский погон.
– Пьяница! Я должна выслушивать про твои галлюцинации!
Дверь распахнулась и, получив коленом под зад, Сомов вылетел в коридор. Проклиная себя за глупость и пытаясь приладить на плече сползающий погон, он вдоль стенки вернулся в штаб и закрылся в своей каюте. А через несколько минут через штабной вагон пробежала строго одетая по форме военврач Булатова. Не соблюдая никаких правил конспирации, она ворвалась в каюту, где в одиночестве спал Кудасов, и бесцеремонно разбудила его.
– Это было в последний раз! – возбужденно выпалила она.
– Что?! – спросонок молодой человек ничего не понял.
– Больше такого не будет, вот что! – Наташа тяжело дышала. До него стало доходить, о чем идет речь.
– Но почему?! Что случилось?!
– Потому, что я не б… Это слабость, дань прошлому – и только!
– А я?
– Ты получил, что хотел, должен радоваться. Хватит. Забудь все. И так неизвестно, чем все кончится.
– А чем может кончиться?
– Не знаю. Приходил Сомов, хотел меня трахнуть. Потому что видел, как это делаешь ты в боевом вагоне. Почему он это видел? Ты не должен был этого допускать!