Атомный поезд
Шрифт:
— Здравия желаю, товарищ полковник! — подчёркнуто по уставу обратился Александр к начальнику. — Евгений Романович, разрешите пригласить вас с супругой в гости по случаю присвоения звания и вообще… вливания в коллектив!
Белов поморщился.
— Ничего не получится. У нас все дни расписаны, скоро в рейс, надо подготовиться…
— Ой, Женя, ну что ты всё усложняешь! — Ирина Александровна широко улыбнулась. — Сколько можно сидеть взаперти? У молодого человека радость, давай посидим с ним, вместе порадуемся, от дел служебных отвлечёшься!
Белов снова поморщился.
— Ну хорошо, мы придём.
Кудасов просиял.
— Значит,
Начальник смены усмехнулся.
— Вот и пригласи их всех! Хорошая компания получится! — в его голосе отчётливо прозвучали саркастические нотки.
— Нет, я всё понимаю, может, кого-то из нашей смены?
— А чего далеко ходить, позови Игоря Шульгина! Тебе с ним через три дня в рейс идти. Только помни про внеслужебные контакты, я тебя предупреждал…
Шульгин встретил приглашение с пониманием и вызвался помочь в подготовке торжества. На следующее утро он взял служебный «УАЗ», сам сел за руль и отвёз Александра и Оксану в Кротово. Офицеры были в штатском, Оксана, как всегда, надела красивое платье и босоножки. Таким нарядом она шокировала гарнизонных женщин, которые привыкли ходить в жилом городке «по-простому» — в стареньких халатах и шлёпанцах, наряжаясь только по какому-то конкретному случаю.
Небольшой рынок в Кротове работал только утром. Они купили овощи, двух кур, молодой картошки и зелени. Потом, оставив военную машину за углом, Кудасов, как в глубокий поиск, выдвинулся к магазину и, насторожённо оглядываясь, приобрёл бутылку водки, две шампанского, по подсказке Шульгина бутылку коньяка для Белова, печенья, конфет и пастилы. В другом отделе он купил белую пластиковую скатерть и бумажные салфетки. Положив спиртное на дно пакета и замаскировав его другими покупками, он так же насторожённо вернулся к машине. Меры предосторожности были оправданны — иногда в Кротово наведывался гарнизонный патруль.
Возвращение на базу прошло без осложнений, Оксана сразу же принялась разделывать кур. Кулинарного опыта у неё было немного, хотя мать пыталась научить её готовить, но самостоятельно она ещё не накрывала ни один стол. Сегодня ей предстоял дебют, она очень старалась, и Александр был благодарен жене за такую самоотверженность.
К пяти часам куры были запечены в духовке, поджарена картошка, нарезаны салаты. Квартиру наполняли аппетитные запахи, Оксана металась с кухни в комнату и обратно, дополняя стол последними штрихами. Она надела открытый красный сарафан на длинной «молнии» сзади. Александр любовался женой и был ею очень доволен.
Белая скатёрка и цветные салфетки очень украсили стол, но разнокалиберная казённая посуда портила впечатление, и Александр решил, что с первой же получки надо купить комплект тарелок, рюмок и фужеров.
Гости пришли вовремя, Ирина Александровна принесла самолично испечённый яблочный пирог. Вначале все держались скованно, но после нескольких рюмок расслабились, и настроение улучшилось. Белов с удовольствием пил коньяк и был польщён тем, что новый сотрудник знает его вкусы, Шульгин привычно глотал водку, женщины пили шампанское, хотя Ирина Александровна и предлагала Оксане перейти на коньяк.
Та выпила рюмочку, но больше не стала. Сложней всего пришлось Александру — он тоже хотел пить шампанское, но Белов сурово сказал:
— Ты что, нас споить хочешь, а сам трезвым остаться?
— Да что вы, Евгений Романович, и в мыслях не было, — Александр покраснел. Уж не узнал ли полковник про его разговор с Кравинским?
— Тогда пей как положено!
Пришлось пить на равных.
Гости, как водится, подняли тосты за прибытие Кудасовых к новому месту службы, потом за внеочередное звание, потом за первую в жизни молодожёнов квартиру, потом за красивую и старательную хозяйку.
Александр тоже выпил за старшего наставника Евгения Романовича и его супругу, за товарища по службе Игоря Шульгина, за всеобщее благополучие. При этом он копировал поведение Степана Григорьевича, ибо раньше ему никогда не приходилось вести застолье и произносить здравицы.
Белов расслабился и, как показалось Александру, размягчился.
— Знаешь, как я срочную служил? — полковник прищурился, то ли от дыма сигарет, которые смолил одну за другой, то ли от воспоминаний. — На точке. Тогда твердотопливных ракет почти не было, жидкостные дежурили. Наземный старт — стальной «стол», на нём «изделие». Готовность «один». Баки заправлены — перекись водорода, азотная кислота, топливо полёта… Жуткие компоненты… Перекись на бетон капнет — он тут же крошится, на этом месте — выемка… Азотная кислота на сапог попала — насквозь прожигает, хорошо, если ногу успел выдернуть… От полётного топлива шишки на руках росли…
Он затянулся, выпустил дым, потянулся за стаканом, не чокаясь выпил.
— А мы молодые, ни о чём таком не думаем… Ждём команду. Тогда надо закачать топливо старта — и запуск. Время старта двадцать минут. Курить охота, а сигареты — дефицит страшенный… Кто-то курит, ты к нему подходишь и спрашиваешь: «Вася, ты кому оставляешь?» — «Пете». Подходишь к Пете: «Кому оставляешь?» — «Сергею». Подходишь к Сергею: «Серёга, ты кому-то оставляешь или нет?» — «Да нет». — «Ну тогда мне оставь, ладно?» Тот пожмёт плечами: «Ладно». Так и стоим: один курит, а трое-четверо окурок ждут. И каждому достаётся все короче и короче, последний его палочками сожмёт и затянется разок. Потому что в пальцах уже не помещается. Вот так мы служили!
Спиртное быстро кончилось, Шульгин сходил домой и принёс ещё водки. Норма, определённая Кравинским, была превышена, но Александр уже забыл и о норме, и о Кравинском. Дружеская атмосфера застолья расслабляла и затягивала — опасное чувство, которому более-менее опытные люди, а особенно профессионалы, никогда не поддаются.
— Знаешь, что самое сложное для командира пуска? — положив локти на стол и гипнотизируя старшего лейтенанта взглядом, спросил Белов. Он один допил бутылку коньяка и заметно опьянел. — Думаешь, расчёты? Ерунда! Сейчас разрабатываются системы автоматической коррекции полёта, тогда эти расчёты вообще никому не станут нужны! А пока… Когда направляешь «карандаш» с начинкой «Я» [9] , промахнуться невозможно. Потому что в радиусе десяти, двадцати, а то и тридцати километров — сплошная зона поражения. А когда начинка разделяющаяся, то весь континент превращается в сплошную зону поражения! Пшфс! И все дела! Ничего нет, только спёкшаяся в камень земля… Ты видел когда-нибудь такое, старлей?
9
С ядерным боезапасом.