Атосса. Император
Шрифт:
Предсказание префекта Титиана исполнилось.
Недостатки характера императора и мелочные стороны его образа мыслей с годами росли и выступали с большею резкостью.
Титиан и его жена вели у Ларийского озера, вдали от света, уединенную жизнь, и оба перед смертью приняли крещение. Они никогда не жалели о волнениях света, гоняющегося за удовольствиями, и о его блеске, потому что им удалось посеять красоту жизни в своем собственном сердце.
Раб Мастор привез Титиану известие о смерти своего повелителя [173] . Адриан еще при жизни даровал ему свободу и щедро обеспечил в своем завещании. Префект отдал ему в аренду одно из своих имений и впоследствии находился в дружеских отношениях со своим соседом-христианином и его милой дочерью, выросшей среди единоверцев своего отца.
173
В последние месяцы перед своей смертью, последовавшей в Байях 10 июля 138 г ., Адриан испытывал такие мучения, что предлагал кучу золота и безнаказанность тому, кто его отравит или убьет кинжалом. Угрозами и обещаниями ему удалось уговорить сделать это своего раба Мастора.
Передав своей жене печальную весть, Титиан сказал серьезно:
— Умер великий государь. То мелочное, что искажало характер Адриана как человека, будет забыто потомством, потому что Адриан как властитель был одним из тех, которых судьба ставит на надлежащее место и которые, будучи верны своему долгу, борются без отдыха до конца.
Он с мудрой умеренностью умел обуздывать свое честолюбие и не боялся идти наперекор порицаниям и предрассудкам всех римлян. Отказ от провинций, содержание которых истощало бы силу государства, был несомненно самым тяжким и, может быть, самым мудрым решением его жизни [174] .
174
Став императором, Адриан, не желая впутываться в новые войны и опасаясь, что не удержит завоеванные Траяном области, отказался в 117 г . от Армении, Месопотамии и Ассирии.
Империю в ее новых, назначенных им границах он прошел вдоль и поперек, не боясь ни морозов, ни зноя, и старался хорошенько ознакомиться со всеми ее частями с таким рвением, как будто государство было его вотчиной.
Обязанность властителя побуждала его к путешествиям, и его врожденная любовь к странствованиям облегчала для него эту задачу.
Он одержим был страстью понимать и изучать все. Даже непостижимое не ставило пределов его любознательности, и, постоянно стремясь проникнуть мыслью дальше и глубже, чем дано человеческому уму, он большую часть своих способностей отдавал на то, чтобы разорвать завесу, скрывающую будущую судьбу.