Атташе

Капба Евгений Адгурович

От водокачки до бронепоезда идти было недалеко — шагов двести. Шли не скрываясь, время от времени матерились на пиджин-лаймиш, Арис и Кузьма — курили, Эшмуназар — поминал Баала. Конечно, в блокгаузе у вокзала размещались городские ополченцы, а вдоль путей курсировали обходчики, но ни тем, ни другим и в голову не пришло останавливать деловитых людей с лестницей и ящиками. Ополченцы на блокпосту проводили нас сонными взглядами, железнодорожники и вовсе плевать хотели на каких-то левых работяг.

Это был такой психологический выверт: Арис

рассказал, что они с коллегой вдвоем как-то прошли в театр драмы, где проходило заседание аркаимской Ассамблеи, переодевшись в спецовки и вооружившись стремянкой. Уполномоченным и в голову не пришло их досматривать! Это уже потом взрыв и гибель десятков лоялистских эмиссаров послужили сигналом для начала выступления имперских добровольцев... А начиналось всё, оказывается, со стремянки! Вот тебе и фокус с лестницей...

— Куда-а-а? — зуавы удивленно таращились на нас, даже и не думая снимать с плеч винтовки.

Расслабились вдали от фронта. Да и мы не выглядели грозно, включив режим умственно отсталых чернорабочих.

— Того-этого, масса... Сказано — плафоны чистить... — промычал Тес.

— Какие, к черту, плафоны?

— Вон эти! — толстый коричневый палец ткнул куда-то за спину солдату, тот обернулся — и предсказуемо получил по роже, весьма крепко, так, что колени у него подкосились.

Кузьма подхватил зуава на руки:

— Эй, служивый, тут твоему товарищу плохо стало!

Второй зуав в сумерках не разглядел происходящей суеты и кинулся к нам.

— Джорджи, какого хрена... — он с тревогой склонился над ударенным в голову.

Эшмуназар резко опустил на спину сердобольному, доверчивому федералисту ящик с нашим оружием и боеприпасами, тот согнулся, невнятно хрюкнул и больше не подавал признаков жизни. Оттащить обмякшие тела в сторону было делом нескольких секунд. Кажется, получилось!

Свет горел только в президентском вагончике да мигал фонарь "летучая мышь" на паровозе. Я раздал по две трубочки на брата, Кузьма и Арис мигом приставили лестницу, и мы взобрались на крышу ближайшего вагона. Арис и Тесфайе отправились в сторону головного паровоза: особист мог управляться с любой техникой, а лучшего кочегара, чем могучий абиссинец, нам точно было не отыскать. Мы же втроем двинулись в хвост состава, огибая орудийные и пулеметные башенки, цепляясь за скобы и стараясь не шуметь.

Возле каждой вентиляционной отдушины кто-то останавливался, совал внутрь трубочку и до хруста давил на ее кончик. Едва слышимое шипение говорило о том, что процесс запущен. Запах гари в воздухе возвестил о том, что на паровозе уже орудуют наши и готовятся к угону поезда. Дело было за малым — нужно было очистить вагоны — от хвоста до головы. Проникнуть внутрь удалось через перемычку между угольным тендером запасного локомотива и последним вагоном — дверца там была открыта. Эшмуназар вдруг встрепенулся:

— Лестница! — сказал он,— Лестницу я не брошу.

Спрыгнул с подножки и побежал, хрупая гравием, по насыпи. Далась

ему эта лестница! Кузьма открыл дверь, и мы сунулись внутрь. Это был вагон с орудийной башней. В уши ударил молодецкий храп, ни зги не было видно, так что пришлось доставать фонарики — и их неяркие лучи выхватывали из тьмы ящики с семидесятипятимиллиметровыми артиллерийскими снарядами, стеллажи с винтовками и коробки с патронами, какой-то солдатский скарб — и источник храпа. В отличие от зуавов артиллеристы носили коричневые кители и такие же шаровары, поэтому разглядеть их во мраке было сложно.

— Вязать их? — спросил Кузьма.

Я почесал подбородок стволом револьвера. Черт его знает, что с ними делать?.. Может, выбросить из вагонов, и пусть потом начальству объясняют...

— Эшмуназар, какого... — конец фразы преторианца я не услышал, он растворился в утробном бульканье из перерезанного горла одного из артиллеристов.

Кровожадный финикиец орудовал огромным ножом как заправский мясник, ему понадобилось всего несколько движений, чтобы прикончить троих солдат и залить всё вокруг кровью.

— Эл-тиферет-Баал, — пробормотал Эш.

Кузьма поморщился. А я снова подумал, что первоначальный образ благодушных братьев-финикийцев, которые торговали донер-кебабом в трущобах Гертона, имел право на жизнь только в моем воображении, и, видимо, был далек от истинного положения вещей. Но — рефлексировать было некогда, нужно было идти дальше, очистить поезд вагон за вагоном...

Преторианец осмотрелся по сторонам и отстегнул от одной из винтовок штык-нож арелатского образца:

— Давай, благородие, осваивайся тут с пушечкой. Мы как-нибудь сами управимся... А ты блокгауз на прицел возьми, чтобы жахнуть сразу, как только отправимся.

Хлопнула дверь, и бойцы скрылись из глаз. Чуть слышно загудели, включаясь, запитанные от паровоза электроприборы. В свете лампочки накаливания, которая висела под потолком, я нашел ящик с фугасными снарядами и, прижимая один из них к животу, взобрался по неудобной лесенке на место наводчика, в башенку. Это напоминало панцер, но всё-таки было чуть просторнее.

Тут были гнезда еще для пяти снарядов и место для заряжающего, но мне приходилось справляться самому. Когда задребезжал зуммер внутренней связи — тут была и такая — я сразу растерялся, а потом сообразил дернуть со специального держателя телефонную трубку.

— Командир? В поезде чисто, готовы к движению, — голос Ариса не выражал никаких эмоций.

— Давайте, полный вперед, только у блокгауза притормози, у меня для них гостинцы... И на развилке, пускай Эш проверит стрелку, а то ведь свернем к Арлингтону!

— Вас понял.

Без свистка, без гудка бронепоезд тронулся с места. Я живо представлял себе коричневую мускулистую потную спину Теса, который лопата за лопатой закидывал в ненасытную утробу топки уголь. Кипела вода, пар толкал поршни, вращались шестерни и валы, приводя в движение стальные колеса.