Аттические ночи. Книги I - X
Шрифт:
(5) Рассказывают, что этот же Гней Флавий, сын Анния, пришел навестить больного товарища. Когда он вошел в его покои, там сидело множество знатных юношей. (6) Из презрения к нему ни один не пожелал встать перед ним. Эдил Гней Флавий, сын Анния, на это рассмеялся и, приказав принести себе курульное кресло, [1432] поставил его на пороге, чтобы никто из них не мог выйти, и все они были вынуждены смотреть, как он сидит в курульном кресле“. [1433]
1432
74 Курульное кресло — складное кресло, украшенное слоновой костью; сидеть на нем имели право только консулы, преторы и курульные эдилы.
1433
75 Fr. 27 Peter.
Рассказ о сократике Эвклиде, на примере которого философ Тавр обыкновенно убеждал своих юных [слушателей] прилежно заниматься философией
(1) Философ Тавр, [1434] муж, весьма прославившийся на нашей памяти в платонической философии, побуждая с помощью многочисленных благих и полезных примеров к занятиям философией, пожалуй, более всего волновал души юношей, рассказывая о том, что неоднократно проделывал сократик Эвклид. [1435] (2) „Афиняне — говорил он, — издали декрет, по которому мегарский гражданин, если войдет в Афины, подвергается казни; столь великой ненавистью пылали они к соседнему народу мегарцев. [1436] (4) Тогда Эвклид, происходивший также из Мегар, который до этого постановления весьма часто бывал в Афинах и слушал Сократа, после того как декрет вошел в силу, [стал действовать следующим образом]:
1434
76 Кальвизий Тавр — см. комм. к Noct. Att., I, 9, 8.
1435
77 Эвклид Мегарский (450–380 гг. до н. э.) — ученик Сократа, основал философскую школу в Мегарах. В плане философских воззрений он примыкал к монизму элеатов, который пытался совместить с доктриной Сократа. Ему принадлежат шесть диалогов, фрагменты которых сохранились у Цензорина и Стобея.
1436
78 Это постановление было принято в период Пелопоннесской войны (431–404 гг. до н. э.), на время которой приходится основная деятельность Сократа (470–399 гг. до н. э.), когда соседние государства Афины и Мегары оказались во враждующих друг с другом союзах полисов.
1437
79 "Покрыв голову платком" (caput rica velatus) — собственно rica — четырехугольный кусок ткани с бахромой по краям, который женщины надевали во время исполнения религиозных обрядов.
1438
80 Римская миля — 1478,7 м.
Слова из речи Квинта Метелла Нумидийского, которые [мне] захотелось вспомнить, как напоминающие о долге строгой и достойной жизни
(1) Из речи мудрого мужа Квинта Метелла Нумидийского [1439] можно не хуже, чем из книг и философских учений [1440] узнать о том, что не следует сражаться с самыми порочными людьми бранью и бросаться с поношением на бесстыдных и негодных, поскольку ты сам окажешься совершенно равен и одинаков с ними, говоря и выслушивая равное и одинаковое.
1439
81 Квинт Метелл Нумидийский — см. комм. к Noct. Att., I, 6, 1.
1440
82 Здесь, как и неоднократно у Геллия, авторитет людей, принимающих непосредственное участие в общественной жизни, противопоставляется теоретикам, носителям отвлеченных знаний: риторам (ср.: Noct. Att., I, 6; VI, 3, 17) или, как в данном случае, философам, проповедующим благоразумие, но не следующим собственным теориям (Noct. Att., II, 2; XVII, 19).
(2) Вот слова Метелла, [направленные] против народного трибуна Гая Манлия, [1441] который в присутствии народа на собрании раздражал его, набрасываясь с дерзкими речами:
(3) „Теперь, граждане, что касается этого [человека]: поскольку он полагает, что возвысится, постоянно называя себя моим недругом, — он, которого я не принимаю ни как друга, ни как врага себе, — более о нем я говорить не собираюсь. Ведь я считаю его совершенно недостойным как похвалы, так и порицания порядочных людей. Ибо, заговорив о таком ничтожном человечишке тогда, когда не можешь его наказать, скорее окажешь ему честь, чем нанесешь оскорбление“. [1442]
1441
83 Речь Метелла направлена, по всей видимости, против народного трибуна 107 г. до н. э. Манлия Манцина, добивавшегося смещения Метелла с поста главнокомандующего в войне с Югуртой и назначения на его место консула Гая Мария (Sail. Jug., 73, 7). Некоторая путаница возникает с личным именем Манлия Манцина: Геллий называет его Гаем, в то время как в большинстве рукописей Саллюстия он именуется Титом, хотя некоторые также дают имя Гай.
1442
84 Fr. 6 Malc.
О том, что [слова] testamentum (завещание), как полагал Сервий Сульпиций, и sacellum (небольшое святилище), как [считал] Гай Требаций, не являются составными из двух [слов], но <первое> [1443] [является] производным от iestatio (свидетельство), а второе уменьшительным от sacer (священный)
(1) Правовед Сервий Сульпиций по непонятной мне причине написал во второй книге [своего сочинения] „Об отказах от священнослужения“, что testamentum — слово, составленное из двух; [1444] (2) ведь он утверждал, что оно является сложным из „свидетельства разума“ (a mentis contestatione). [1445] (3) Так значит ли, что calciamentum (обувь), paludamentum (военный плащ), pavimentum (утрамбованный пол), vestimentum (одежда), и тысячу других [слов], имеющих такую же форму, [значит ли, что] все эти [слова] мы также назовем сложными? (4) Но кажется, Сервия или того, кто первым сказал это, обмануло ложное, но не совсем бессмысленное и нелепое [предположение о том, что] в этом слове есть некоторое значение [со смыслом] „разум“ (mens), как, клянусь, обмануло такое же сочетание Требация. [1446] (5) Ведь во второй книге [сочинения] „О богослужебных обрядах“ он говорит: „Sacellum — это небольшое место с алтарем, посвященное божеству“. [1447] (6) Далее он добавляет следующее: „Я полагаю, что sacellum сложено из двух слов sacer (священный) и cella (внутреннее помещение храма), так сказать, sacra cella“. [1448] Именно так и написал Требаций, но кто же не знает, что sacellum — простое слово и представляет собой не сочетание sacer и cella, но уменьшительное от sacer?
1443
85 Дополнение Гертца.
1444
86 Ср.: Inst., II, 10; Dig., XXVIII, 1, 2. Сервий Сульпиций Апполинарий — см. комм. к Noct. Att., II, 16, 8.
1445
87 Fr. 3 Huschke. Сульпиций посчитал суффикс — mentum, означающий результат действия или средство, словом mens (разум), входящим в testamentum, ошибочно восприняв его как слово, образованное сложением двух других: testatio — свидетельство, mens, mentis — ум, разум.
1446
88 Гай Требаций Теста — см. комм. к Noct. Att., IV, 2, 9.
1447
89 Ср.: Donat. Ad Теr., 576.
1448
90 Fr. 4 Huschke.
О незначительных вопросах под названием „застольных“ (sympoticae), обсуждавшихся за обедом у философа Тавра
(1) В Афинах [люди], наиболее близкие к философу Тавру, [1449] соблюдали и хранили такой [обычай]: (2) когда он приглашал нас к себе домой, мы приходили, как говорится, не совсем с пустыми руками (immunes), принося к скромному застолью не лакомства, но остроумные вопросы. (3) Итак, каждый из нас приходил, придумав и подготовившись, что спросить, и конец пиршества становился началом беседы. (4) Однако обсуждали мы не серьезные и внушающие почтение вопросы, а различные (умствования), [1450] остроумные, незначительные и веселящие подбодренный вином дух; почти таков и изысканной забавности [вопрос], о котором я собираюсь сказать.
1449
91 Кальвизий Тавр — см. комм. к Noct. Att., I, 9, 8.
1450
92 Здесь это слово употреблено не как используемый в логике термин, обозначающий предположительное умозаключение или заключение от противного, или же в более позднее время силлогизм, приведенный не в полном виде, но с опущенными частями, а в более широком смысле; речь в данном случае идет о формальных рассуждениях, "умствованиях".
(5) Было спрошено: когда умирающий умирает: когда он уже пребывает в смерти или когда еще в жизни? Когда встающий встает: когда уже поднялся или когда еще сидит? А тот, кто обучается искусству, в какой момент становится художником: когда уже является [им] или когда еще нет? (6) Ведь какой из этих двух [ответов] ни назовешь, будет нелепо и смешно, и еще нелепее окажется, если скажешь и то и другое или ни то ни другое.
(7) Но когда некоторые стали утверждать, что все это пустые и бессмысленные софизмы, Тавр сказал: „Не отвергайте эту будто бы пустяковую забаву. (8) Почтеннейшие философы серьезно исследовали этот вопрос: одни полагали, что о смерти можно говорить и происходит она в тот момент, когда еще продолжается жизнь, другие не оставили в этом моменте места для жизни и все то, что называется умирать, причислили к смерти; (9) также и в прочих подобных [вопросах] они разошлись, [высказывая] противоположные суждения о различных временах. [1451] (10) Но наш Платон, — сказал он, — не соотнес этот миг ни с жизнью, ни со смертью, и таким же образом рассудил и во всяком споре о подобных вещах. (11) Ведь споря как с одними, так и с другими, он увидел, что из двух противоположностей одна не может становиться, пока другая пребывает, и что вопрос ставится о смежности различающихся между собой границ жизни и смерти, и отсюда он придумал и обозначил некое другое, новое в смежности время, назвав его собственными, [еще] не использованными словами (внезапная природа), [1452] а то, что я говорю, в изложении Платона вы найдете в книге под названием „Парменид““. [1453]
1451
93 Ср.: Noct. Att., VI, 21, где сходный вопрос рассматривается с совершенно другой, филологической, точки зрения.
1452
94 В русскоязычных переводах обычно передают как "вдруг" или "внезапно".
1453
95 Plat. Parm., 156d. "…"вдруг", видимо, означает нечто такое, начиная с чего происходит изменение в ту или другую сторону. В самом деле, изменение не начинается с покоя, пока это — покой, ни с движения, пока продолжается движение; однако это странное по своей природе "вдруг" лежит между движением и покоем, находясь совершенно вне времени…" (Пер. . Н. Томасова). Непосредственно в контексте диалога это выражение не связано с темой жизни и смерти. Аристотель, так же как и Платон, считает "вдруг" моментом начала изменения, движения: ""Внезапно" — то, что выходит из своего состояния в неощутимое по своей малости время, а всякое изменение по природе есть выхождение из себя" (Phys., IV, 13, 222b).
(12) Таковы были приношения на пир у Тавра и такого рода были десерты, которые он обычно называл (десерты).
О трех причинах для наказания за провинности, выделенных философами; и почему Платон упоминает две из них, а не три
(1) Считается, что за проступки следует наказывать по трем причинам. (2) Первая причина, называемая по-гречески <либо (исправление)> [1454] либо (внушение), — когда наказание применяется для исправления и улучшения, чтобы тот, кто совершил проступок нечаянно, стал внимательнее и осторожнее. (3) Вторую те, кто более обстоятельно выделяют эти названия, называют . [1455] Эта причина принимается во внимание, когда следует защитить честь и достоинство того, в отношении кого было совершено преступление, чтобы упущение наказания не вызвало к нему презрение и не пострадала его честь; поэтому полагают, что это ее название происходит от охранения чести. [1456] (4) Третья причина наказания, называемая греками (образец), — когда кара необходима ради примера, чтобы прочие удерживались от подобных преступлений, которым нужно препятствовать публично, страхом известного наказания. Поэтому наши предки также использовали для самых значительных и тяжелых наказаний [слово] exempla (примеры). Таким образом, когда либо есть серьезная надежда на то, что совершивший преступление исправится и без наказания, по собственной воле, или же, напротив, нет никакой надежды на то, что он сможет исправиться, или не нужно бояться ущерба чести для того, в отношении кого совершено преступление, или преступление не таково, чтобы его предмет был освящен неизбежным страхом: тогда, каков бы ни был проступок, стремление совершить наказание кажется не вполне справедливым.
1454
96 Дополняет Гертц.
1455
97 Значения этого греческого слова: 1. заступничество; 2. месть.
1456
98 Вполне очевидна связь со словом . Однако имеет весьма широкий спектр значений: это слово может само по себе означать и наказание и награду. Геллий исходит из значения "честь".
(5) Эти три причины для наказания на разные лады описывали и наш Тавр в первой [книге] „Комментариев к Платонову „Горгию““, и другие философы. (6) Но сам Платон прямо говорит, что есть только две причины для наказания: одна, помещенная нами на первое место, — для исправления, и другая, поставленная третьей, — ради страха примера. (7) Вот слова Платона из „Горгия“: „Каждому, кто несет наказание , предстоит, если он наказан правильно, либо сделаться лучше и таким образом извлечь пользу для себя, либо стать примером для остальных, чтобы лучше сделались они, видя его муки и исполнившись страха“. [1457] (8) Легко видеть, что в этих словах Платон употребил не в том [значении], как говорят некоторые, о чем я написал выше, но как без разбора обыкновенно смешанно говорят обо всяком наказании. [1458] (9) А обошел ли он молчанием причину для понесения наказания ради охранения достоинства оскорбленного человека как совершенно незначительную и достойную пренебрежения или скорее опустил как не обязательную для того, о чем говорил, когда писал о наказаниях, применяемых не при жизни и не среди людей, но после срока жизни, [1459] я оставляю на всеобщий суд.
1457
99 Plat. Gorg., 525b. Перевод С. П. Маркина.
1458
100 в данном случае употреблено в более общем смысле — "наказание, кара", связанном с таким значением как "штраф, пеня".
1459
101 У Платона речь идет о суде, совершающемся в Аиде над душами умерших.
<О том, долго или кратко следует произносить „е“ в слове quiesco (успокаиваться, спать)> [1460]
(1) Наш друг, человек весьма ученый и ревностный в занятиях благими науками, обычно произносил глагол quiesco с кратким „е“. (2) Однако другой наш приятель, человек, изощренный в науках, как в обмане, презирающий и отвергающий обыденную речь, решил, что тот высказался на варварский манер, так как [е в этом слове] следует произносить долго, а не кратко. (3) Ведь quiescit (он спит) следует, по его мнению, произносить как calescit (он нагревается), nitescit (он начинает блестеть), stupescit (он столбенеет) и многие другие слова такого же типа. [1461] (4) Он также добавлял, что quies (покой, сон) произносится с долгим, а не кратким „е“. (5) [Первый] же наш [друг] со свойственной ему скромной умеренностью во всех делах сказал, что, если бы Элий, Цинции и Сантры [1462] не решили, что следует говорить именно так, то он послушался бы вопреки всегдашнему обыкновению латинского языка и не стал бы столь замечательно говорить, чтобы произносить нелепое и неслыханное; (6) наконец, среди каких-то увеселительных упражнений он написал по этому вопросу и доказал, что quiesco не сходно со [словами], приведенными мною выше, что не [quiesco] происходит от quies, a quies от него, что слово это греческое и по виду, и по происхождению, и достаточно основательными доводами подтвердил, что в quiesco „е“ не следует произносить долго. [1463]
1460
102 Название есть только в поздних кодексах XV в., в древней рукописной традиции опущено.
1461
103 Все эти глаголы называются начинательными и обозначают начало действия или состояния; они образуются с помощью суффикса "-sc" от глаголов (например, calesco от caleo — быть теплым) или реже от существительных, как в нашем случае, и прилагательных.
1462
104 Элий, Цинции и Сантры — имена старинных римских родов. Вероятно, имеются в виду конкретные представители этих родов. Луций Элий Стилон — см. комм. к Noct. Att., I, 18, 1. Возможно, Луций Цинций — римский юрист и грамматик, упоминаемый обычно вместе с Варроном и Сантрой; видимо, он несколько старше Варрона. Известны названия и фрагменты из ряда его сочинений: "О древних словах", "О комициях", "О должности юрисконсульта", "Книги мистагога". Геллий в Noct. Att., XVI, 4 приводит отрывки из его сочинения "О военном деле". Сантра — римский филолог периода поздней Республики, автор следующих трудов: "О древних словах", какого-то биографического сочинения (он упомянут при перечислении авторов, писавших о знаменитых мужах, рядом со Светонием и Непотом (Hier., XI, 2, 7)) и трагедии "Вестники Вакха".
1463
105 Эта дискуссия, в которой Геллий остается весьма сдержанным, не высказывая отчетливо своего мнения, остается для нас не вполне понятной из-за несомненной долготы предпоследнего слога в слове quiesco.