Аут
Шрифт:
— Выходи… Мой приятель уезжает… Я остаюсь с тобой… Громко считай до двухсот. Потом можешь делать что хочешь… Начинай!
— Один, два, три, четыре, пять…
— Громче!
— Шесть, семь, восемь…
— Уже лучше! Продолжай!
Звук мотора удалялся…
— Тридцать два, тридцать три…
Клоппе замолчал. Ничего не происходило. Он снял повязку. На востоке всходило солнце. Он глубоко вдохнул свежий, пахнущий травой и деревьями воздух и осмотрелся. В пяти метрах от себя
Он поднял руку. «Мерседес», не сбавляя скорости, пронесся мимо. Элегантно одетый водитель быстро отвел глаза в сторону.
Уже в двадцатый раз он поднимал руку, но водители одинаково стыдливо смотрели в этот момент мимо него.
А впрочем, разве он сам не поступал так же в аналогичных ситуациях? Он поклялся, что с сегодняшнего дня никогда не проедет мимо «голосующего» человека.
Сзади раздался звук затормозившей машины. Он оглянулся.
— Эй, папаша! Утренняя пробежка?
Их было трое в стареньком «джипе», на котором было написано: «Не смейтесь, возможно, здесь — ваша дочь!» Им было не более двадцати лет. Девушка была похожа на Ренату.
— Подвезете меня до Цюриха?
— Садись! Чем больше сумасшедших, тем смешнее!
Когда он вошел в дом, Шилин была в гостиной. Она выронила чашку чая из рук и бросилась к нему на грудь.
— Хомер!.. Хомер!.. Я столько выплакала! Тебе не сделали плохо?
— Нет… нет… Все в порядке. Но я должен срочно принять ванну.
— Слава Богу! Слава Богу!
Поверх ночной рубашки на ней был пеньюар. От нее вкусно пахло. Уткнувшись лицом в его плечо, она с трудом произнесла:
— Хомер, ты должен знать — в твоем банке был пожар…
Откровение Акселя Грина не улучшило отношений между Габелотти и Вольпоне. Со вчерашнего дня они не сказали друг другу ни слова, общаясь через своих советников. Оскорбления и угрозы, которыми они обменялись в Нью-Йорке, вырыли между ними такую пропасть, которую рано или поздно придется заполнить телом одного из них.
После ухода Грина Моше сделал отчаянную попытку к примирению.
— Господа! Господа! Цель достигнута! Никто теперь не может нам помешать завладеть нашими деньгами.
Дон Этторе снял трубку телефона. Он подчеркнутым жестом переключил его к громкой связи, чтобы каждый мог слышать, что ему будут отвечать. Этторе набрал номер своего швейцарского адвоката Филиппа Диего.
Когда адвокат ответил: «Слушаю вас», всем показалось, что он находится где-то рядом с ними.
— У меня есть интересующий нас номер, — сказал Габелотти. — Запишите.
— После вашего отъезда из Цюриха в городе произошло печальное событие: исчез один из наших самых уважаемых банкиров — мистер
— Мне остается только разрыдаться, — сказал Габелотти.
— Мы не понимаем, что происходит, — продолжал Филипп Диего. — Было совершено нападение на банк Хомера Клоппе. Вся полиция стоит на ушах… Есть смертельные случаи.
— Я не понимаю, какое мы имеем отношение к вашим местным событиям! — не выдержал дон Этторе. — Запишите номер счета и выполните все формальности по переводу денег!
— Этот парень один в банк не пойдет! — бросил Вольпоне Юдельману. — Немедленно предупреди Карла Дойтша.
Габелотти нахмурился, слушая ответ Диего.
— Мне кажется, я плохо вас понял, — говорил Диего. — Все финансовые операции приостановлены. Повторяю, банкир исчез!
— Я все хорошо понял! — рявкнул Габелотти. — Кто вам сказал, что банкира нет дома? И, в таком случае, что может помешать проведению этой рутинной операции?
— Ничего, разумеется, ничего… Если у вас есть номер и слово-пароль…
Габелотти бросил зверский взгляд на Анджело Барбу и Кармино Кримелло. Моше Юдельман и Итало Вольпоне замерли.
— Что еще? — побагровел Габелотти.
— Деньги были в обязательном порядке приняты под каким-то кодовым словом… Оно есть у вас?
— У меня есть номер! Этого достаточно! — отрезал Габелотти.
— Боюсь, что нет… — заметно волнуясь, сказал Диего. — Если предположить, что банкир объявится, то… гм… небольшое разногласие, имевшее место между нами, не позволит склонить его к выполнению нашей просьбы. Он будет строго следовать букве закона…
— Да что вы несете? — взорвался Габелотти.
Это было бы слишком глупо: когда деньги, казалось, уже лежат у них в кармане, снова удалиться от них на недосягаемое расстояние.
Моше сделал знак рукой, привлекая к себе внимание Габелотти.
— Скажите мистеру Диего, что вы перезвоните ему, — прошептал он.
— Оставайтесь на месте, я перезвоню вам, — прорычал Габелотти и бросил трубку.
Никто не осмеливался поднять на него глаза. Тишину нарушил Барба.
— Моше, вас не смутит, если минут пятнадцать мы переговорим между собой?
— Я сам хотел предложить вам это.
Барба, Кримелло и Габелотти вышли из гостиной. То же сделал и Вольпоне со своей командой.
Когда они остались одни, Моше огорченно покачал головой.
— Все пропало, Итало. Только Дженцо и О’Бройн знали пароль. Ни того, ни другого нет… Что делать дальше, я не знаю…
Вольпоне ударил кулаком по столу.
— Сука О’Бройн! Надо было убивать его медленно! Когда на него наезжала пила, он, вместо того чтобы заговорить, вспомнил свою свинячью мать! Мамма… мамма…