Авалон. Возвращение короля Артура
Шрифт:
Толпа продолжала стекаться к Мраморной арке. [Мраморная арка — триумфальная арка возле «Ораторского уголка» в Гайд-парке, в конце Оксфорд-стрит в Лондоне. Воздвигнута в 1828 году архитектором Джоном Нэшем. Прототипом послужила знаменитая триумфальная арка Константина в Риме. Установлена рядом с местом, где раньше находилась знаменитая виселица Тайберн, место публичных казней.].
— Почему бы и нет? — вслух подумал Джеймс.
Стоял прекрасный зимний день: мягкий и солнечный. Люди сотнями подходили к месту, предназначенному для выступлений. Что бы ни случилось,
«Ягуар» остановился перед полицейским оцеплением, и Рис выпрыгнул, чтобы открыть дверь королю.
— Кто не рискует, тот шампанское не пьет, — вздохнул Джеймс.
— Именно! — Дженни поцеловала его на удачу, и он выбрался из машины навстречу своей аудитории, явно успевшей поделиться на две части.
Полиция, предвидя скопление народа, установила вдоль тротуара барьеры; Джеймс видел синие мундиры, разбросанные среди толпы, но отметил, что полиции не так уж много. Телевизионщики, журналисты и фотокорреспонденты ждали в конце небольшого прохода, образованного секциями барьеров. Джеймса встретили двое полицейских, отдали честь и проводили к официальной «говорильне» — небольшому помосту площадью не более метра, по традиции напоминавшему ящик из-под мыла.
Джеймса встретили криками и аплодисментами. Многие из тех, кто выстроился вдоль оцепления, принесли плакаты. Быстро окинув взглядом толпу, Джеймс понял, что его сторонников здесь примерно столько же, сколько и противников. Среди толпы присутствовали активисты Комитета за спасение монархии. Эти люди определенно решили, что даже погруженный в скандалы Морской Дом, как некоторые называли Британию, лучше, чем отсутствие дома вообще. Но среди аплодисментов то и дело раздавались крики «Долой короля».
Над головами толпы колыхались связки воздушных шаров, а воздух пропитал запах жареных каштанов. Что бы ни происходило, а предприимчивые люди всегда помнили о возможности немножко заработать.
Шагая между двух дюжих полицейских, Джеймс чувствовал себя осужденным, идущим на виселицу. Это чувство усилилось, когда он подошел к невысокому ящику. Люди свистели и улюлюкали. Судя по враждебности на их лицах, Джеймс, как минимум, должен был ограбить банк, пристрелив пару посетителей. Так могли бы встретить растлителя малолетних или опасного извращенца. Глядя на эти искаженные ненавистью лица, он подумал, что в сердцах и умах людей происходит некий неведомый процесс, который они, не отдавая себе отчет, считали самым важным на свете. Еще несколько дней назад они и знать не знали ни о каком короле, думать не думали о судьбах страны.
Полиция установила свободную зону, протянувшуюся по дуге от импровизированной трибуны до первых рядов. К ограждению оказались притиснуты телеоператоры и корреспонденты; ни Дженни, ни Кэла, ни вообще кого-то знакомого Джеймс не увидел.
Джеймс поднялся на помост. Через узкое свободное пространство он видел людей, смотревших на него с напряденным ожиданием. Как дети, подумал он, злые и расстроенные, потому что они чего-то хотят, но не знают, чего именно и как об этом попросить. Эта невыразимая тоска отчетливо читалась на лицах.
— Должно быть, вы слышали, — медленно начал он, стараясь, чтобы слова не растворились или не были предвзято истолкованы, — что я опозорил себя и свою страну, служа офицером в армии.
Он сделал паузу, ожидая, когда сказанное дойдет до сознания слушателей. Кто-то в толпе выкрикнул: «Ну так и отрекись от престола!»
— Вы наверняка слышали, — невозмутимо продолжал Джеймс, — что я участвовал в преступной и аморальной деятельности и разбогател на этом. Вы наверняка слышали и другие обвинения в мой адрес, друзья мои…
Стоявший в первом ряду Хеклер тут же крикнул:
— Не набивайся к нам в друзья, паразит!
— Так вот, все эти обвинения — ложь, — строго заявил Джеймс, а затем повторил еще раз для большей выразительности. Заявление было встречено молчанием, которое он воспринял как хороший знак, поэтому продолжил: — Я пришел к вам сегодня, чтобы положить конец этим подлым слухам. Но еще важнее для меня рассказать вам кое-что о том, что я задумал для Британии.
— Да нам-то что за дело? — крикнул кто-то.
— Ну что же, я скажу вам, кому какое дело, — ровным голосом ответил Джеймс. — Все, кто собрался здесь сегодня, озабочены судьбой страны, иначе вы бы не пришли. Вам не все равно. Каждому здесь не все равно. И мне не все равно, я тоже переживаю за нашу страну, за то, что с ней происходит.
Краем глаза Джеймс заметил, как Кэл и Дженни сумели протиснуться в первый ряд за ближайшим барьером. Кэл поднял вверх большой палец, а Дженни подмигнула ему.
— Большинство из вас полагает, что монархия мертва и ее следует похоронить, что это государственный институт, срок годности которого давно истек, что это простой пережиток некогда великого прошлого, давно изживший себя. Но я пришел, чтобы сказать вам: вы ошибаетесь. Нация нуждается в монархии — возможно, сейчас даже больше, чем когда-либо.
— Да на кой вы нам нужны! — выкрикнули из толпы.
— Друг мой, — сказал Джеймс, — я именно тот, кто тебе нужен. Я вам нужен, потому что я — все, что стоит между вами и властью, которая эффективно уничтожает остатки британского суверенитета. Как только монархия исчезнет, ничто уже не сможет помешать парламентской власти, а значит, и злоупотребления ею.
В этот момент Джеймс почувствовал внезапную боль между лопатками — пронзительную боль, такую острую, словно его ударили ножом. Никогда еще его fiosachd не проявлялся с такой силой.
Кожа на затылке съежилась. Он быстро оглядел толпу и тут же заметил рыжеволосую женщину, активно протискивавшуюся в первые ряды. Он лишь мельком разглядел ее лицо, когда fiosachd накрыл его как облако, принеся с собой ужасное гнетущее ощущение. В сознании мелькнула лужа крови на улице, и он, как во сне, услышал вой сирен и крики бегущих людей.
Он посмотрел на ничего не подозревающую толпу и почувствовал, как в груди начала скапливаться сокрушительная тяжесть. Смерть была здесь.