Авантюрист. Русская Америка. Часть вторая
Шрифт:
Первое мая тысяча восемьсот девятого года. Сан-Франциско. Калифорния.
— Браво, — громко закричала Мария Мануэла и, встав со своего места, громко захлопала в ладоши. Через мгновенье к ней присоединился я, а затем и все остальные зрители.
Только что мы посмотрели первую пьесу поставленную театром Кабуки в Калифорнии. До этого в построенном господином Мусаку театре шли только концерты традиционной японской музыки и музыкальные вечера устраиваемые моей ненаглядной. И то и
Для премьеры японцы выбрали пьесу "Двойное самоубийство в Сонэдзаки", как рассказал перед спектаклем посол Макото, это классическая японская пьеса долгое время была под запретом, настолько сильное впечатление она производила.
Японцы поставили её только сейчас, хотя в Калифорнии уже месяц из-за неугомонного Мусаку. Тот был еще плох после неудавшегося самоубийства, но не это главное.
Важнее то, что он делал до прибытия посла Макото, помимо строительства самого театра и выполнения своих прямых обязанностей, Мусака переводил на испанский язык несколько пьес, три он не закончил, а вот "Самоубийство" перевёл до конца.
И сделал он это очень качественно, у него оказался настоящий талант к переводу. Посол Макото и господин Итикава Кикугоро, режиссёр этой труппы, в один голос сказали, что перевод ничуть не испортил дух этой трагической истории. Кикугоро буквально загорелся прочитанным и заявил, что будет ставить "Самоубийство" сразу на испанском.
В результате его актеры целый месяц готовились по двенадцать часов в сутки. Никто из них не говорил на испанском. Поэтому актеры буквально заучивали наизусть непонятные им слова, а потом долго и упорно тренировались в их произношении. Всё таки японский очень сильно отличается от привычных нам языков именно в плане произношения.
В подготовке спектакля огромную роль сыграл отец Нектарий. Уж не знаю, откуда наш главный полиглот узнал о грядущем выступлении, но именно он поставил актерам правильное произношение.
Чем меня очень сильно удивил. В моём представлении священники, особенно православные, должны сейчас на дух не переносить театр, считая его бесовской забавой, к тому же и пьеса была про самоубийц, что совсем уж ни в какие ворота.
Когда я узнал это, у нас состоялся прелюбопытный разговор:
— Ваше преподобие, я вас совсем не понимаю.
— О чём вы, господин президент.
— О театре, я думал, что вы будете резко против. А вы, наоборот помогаете японцам.
— Я действительно против всего этого.
— А зачем тогда помогаете?
— Всё очень просто. Мне нужно влияние среди японцев, я хочу стать среди них своим. Это будет полезно для нашей миссии в Японии. К тому же это полезно для воспитания Аяхито.
— Ваше преподобие. Это, как-то по-византийски, что ли.
— Сочту это за похвалу, господин президент…
Овации не стихали довольно долго, чем изрядно. Когда они стихли, и зрители потянулись к выходу, я спросил жену.
— И как тебе? Хотя судя по твоему виду, все понравилось.
— Еще как. Такая история, такая страсть.
— Да, эмоций там было предостаточно.
— Ты обратил внимание на актрис?
— Их было сложно не заметить. Весьма экзотичные барышни.
— Мне кажется, ты должен поговорить с послом Макото и этим Кикугоро.
— О чем?
— Именно о том, что ты сам сказал. Об этих экзотичных женщинах. Уверена, у них не будет отбоя от поклонников. Сейчас на них обрушаться знаки внимания, и они наверняка не устоят. Тебе же не нужен бордель буквально в центре Сан-Франциско.
— Думаешь, их стоит поселить на окраине, чтобы не смущать почтенных матрон, прогуливающихся на главной площади.
— Господин президент, вы пошляк.
— Шучу я, шучу. Ты права, моя дорогая. Я поговорю, вернее, поручу это Шиаю. Он у нас за порядок отвечает, а подобное точно приведёт к проблемам.
— ДА, не хотелось бы зашивать твоих офицеров, проткнувших друг друга на дуэли из-за какой-то японской шлюхи.
— Сеньора! Что за слова! прилично ли говорить подобное маркизе и первой леди нашей республики. И вообще, в Японии это называется гейша, что-то вроде куртизанки.
— Это тебе за предложение поселить их на окраине.
— Хорошо, один-один.
— Что прости? Я не поняла.
— Да это так, к слову пришлось.
Вот я дурак, по-другому не скажешь. Совсем забыл про спорт. Это же тоже прекрасные развлечения. И огромное количество вариантов. Начиная от различных военных видов как то: скачки, стрельба, фехтование и прочее и заканчивая игровыми видами. Поло, регби, теннис с футболом. Надо будет узнать, есть ли среди англичан футболисты, это же их национальная игра. Наверняка она и в девятнадцатом веке популярна.
Организуем себе спартакиаду народов Калифорнии, с раздачей медалей, или вообще назовём это Олимпиадой. Чем я хуже того же де Кубертена?
К тому же и греков у нас полно, обеспечим, так сказать, преемственность. От древней Олимпии до современного Сан-Франциско. Звучит, конечно, бредово, но почему бы и нет.
Да и полезно это на самом деле. Так что, да здравствует олимпийский девиз: быстрее, выше, сильнее!
Глава 6.
— Ну что, Лука, ты доволен образцами, которые Роза тебе сделала?
— Да, мистер Гамильтон, более чем. Вы уверены, что нам нужны все шесть Пегасов? Если остановимся на пяти, то можно будет начать работу над опытным цеппелином.
— Не торопись, успеешь еще своего гиганта построить. И даже шесть Пегасов это мало. Территория-то огромная, а польза от наблюдательных дирижаблей огромная. Я сейчас думаю и о полётах над территорией Мексики.
— А это вам зачем?
— Это не тайна, поэтому я тебе скажу. Независимая Мексика не будет дружественным государством для нас. Игнатов практически закончил пробивать безопасный сухопутный путь в Мексику и, учитывая, кто у нас губернатор Лос-Анджелеса, оттуда скоро прибывать переселенцы. А это никому не понравится.