Авантюрист
Шрифт:
— Какой веселый пейзаж, — воскликнул он. — Очень необычно для этого места.
— Здешняя красота привлекает туристов, — ответил Лодер. — Хозяева неплохо готовят и варят великолепные сыры из молока своих коров. Я иногда покупаю у них сыр для жены. Сейчас, кажется, у них мало посетителей: война не лучшим образом отражается на их бизнесе.
Решив пригласить Хельгу на прогулку, Фрэнк вспомнил именно об этом шале. Полчаса спустя они уже сидели под оранжевым зонтиком и наслаждались горячими булочками с домашним маслом. Оба были голодны, и Фрэнк,
— Хвала Господу за то, что Он наделил нас хорошим аппетитом!
Увидев улыбку на лице девушки и радостный блеск в ее глазах, он почувствовал себя счастливейшим человеком на земле.
— Дорогая моя, — прошептал он. — Я безумно счастлив.
Его слова подействовали на Хельгу самым неожиданным образом: улыбка немедленно исчезла с ее губ, а блеск в глазах потух. Она отвернулась.
Оставшееся время завтрака они провели в напряженном молчании. Лишь поднявшись еще выше в горы, Хельга немного успокоилась и, казалось, забыла о том, что ее тревожило.
Они расположились на лугу среди голубых, желтых и алых цветов и некоторое время следили за белкой, которая при появлении людей поспешно взобралась на елку и теперь сидела на ветке и смотрела вниз. Фрэнк подумал, что Хельга, подобно этой белке, ускользает от него.
Он был очень нежен с ней, не задавал вопросов и старался поддерживать легкую беседу. И это ему удавалось, так как оба испытывали радость от общения друг с другом.
Над лугом то и дело разносился веселый смех.
— Такое впечатление, будто мы одни на всем белом свете! — вдруг проговорила Хельга.
— Так оно и есть, — улыбнулся Фрэнк. — Надо жить сегодняшним днем. Все, что было в прошлом, предано забвению, а будущего может и не быть. Давай думать о нас, о тебе и обо мне, здесь и сейчас.
Хельга легла на траву и, закинув руки за голову, устремила взгляд в безоблачное голубое небо.
— Возможно ли забыть все? — спросила она.
Фрэнк оперся на локоть и наклонился над ней.
— Все, кроме вот этого, — ответил он и поцеловал ее.
Сначала ему показалось, что Хельга готова оттолкнуть его, но в следующее мгновение она обвила руками его шею и притянула к себе. Страсть, горевшая в нем, нашла отклик в ее теле, и они испытали величайшее наслаждение. Лишь в объятиях друг друга они поняли, что раны, нанесенные разлукой, так и не зарубцевались за долгие годы.
— Дорогая моя, любимая, ты моя, — произнес Фрэнк.
Он целовал ее глаза, шею, а она трепетала от его прикосновений. Неожиданно он почувствовал, что сейчас расплачется, и уткнулся лицом ей в грудь. Слишком сильны были его чувства, слишком велика радость от того, что он наконец соединился с единственной женщиной, которую когда-либо любил, с той, которая олицетворяла для него все самое прекрасное и возвышенное.
Фрэнк почувствовал, что Хельга гладит его по голове. Ее руки слегка дрожали, и он понял, что она пребывает в таком же смятении, что и он.
Они не помнили, сколько времени длились их объятия. Мир перестал существовать
Наконец Хельга высвободилась из его объятий и принялась поправлять волосы. Фрэнк наблюдал за ней, любуясь огромными глазами, приоткрытыми в полуулыбке губами — прекрасными губками, припухшими от поцелуев возлюбленного.
— Я восхищаюсь тобой, — проговорил он.
— Я люблю тебя… — прошептала Хельга.
— Для меня всегда была только ты, — признался Фрэнк. — Только к тебе я стремился и только о тебе мечтал. И вот я нашел тебя.
В его глазах застыл невысказанный вопрос, но он понимал, что сейчас Хельга не ответит на него.
Они снова спустились в шале и пообедали там яйцами, сыром и кофе. Счастливые, опьяненные своим чувством, они сидели под оранжевым зонтом и молча смотрели друг на друга. Фрэнк не мог ни на секунду отвести от нее глаз, и Хельга улыбалась, читая в его взгляде любовь.
Только когда солнце стало спускаться к вершинам гор, влюбленные вспомнили о том, что пора возвращаться домой, и их радужное настроение померкло.
Чем ближе становилась гостиница, тем чаще Хельгу пробирала дрожь. Они поднялись в ее номер. Фрэнк собрался было обнять ее, но она под предлогом, что ей якобы надо заняться собой, скрылась в спальне.
Хельга отсутствовала довольно долго, и все это время Фрэнк беспокойно шагал взад-вперед по комнате. Внезапно он заметил на столе два письма, которые, очевидно, пришли с дневной почтой. Вглядевшись, он разобрал на французской марке штемпель Руана.
Фрэнк подошел к окну и выглянул наружу. На террасе появилась девушка, которой он еще не видел среди постояльцев, и устроилась в кресле так, чтобы на нее падали лучи заходящего солнца. Ее светлые волосы — почти такого же цвета, как у Хельги, — были собраны в строгий пучок. Фрэнк успел разглядеть ее лицо, которое нельзя было назвать непривлекательным.
«Интересно, кто она такая?» — промелькнуло у него в голове.
Звук открывшейся двери заставил его повернуться — перед ним стояла Хельга в черном шифоновом платье, казавшемся траурным, несмотря на букетик белых цветов у выреза. Фрэнк обратил внимание, что в темном одеянии Хельга словно поблекла.
Взяв со стола письма, она пробежала глазами обратный адрес, но не распечатала их. Фрэнк заметил, что она чем-то подавлена.
— Кто пишет тебе из Руана? — осведомился он.
Хельга вздрогнула и, прищурившись, спросила:
— Почему ты рассматривал мои письма?
— Я случайно заметил их на столе, — ответил Фрэнк. — А что тут особенного?
Хельга опять устремила на него пристальный взгляд.
— Нет, ничего, — проговорила она. — Прости.
— Иди сюда, — позвал ее Фрэнк.
Когда она медленно приблизилась к нему, он положил руки ей на плечи и заглянул в глаза.
— Что ты скрываешь от меня, Хельга? — ласково произнес он. — Почему ты боишься?
— Я не боюсь, — запротестовала она. — Совсем не боюсь.