Авантюрист
Шрифт:
Всё это он рассказал взахлёб, когда, заплатив хозяину две монетки, я устроил его на ночлег в сарае для сена. Кливи был счастлив по самую крышу — отогревшись и поужинав, он уверовал в собственную счастливую судьбу и, радостно улыбаясь, сообщил мне:
— А тот, помните, Ахар… По кличке Лягушатник… Одноглазый. Которому смерть через месяц… Так через месяц и закопали. Утопился, говорят, по-глупому, в луже, с коня упал и захлебнулся, и вроде трезвый был… Каково — в луже-то утонуть?!
Мне показалось, что мягкая ледяная рука
— Назначено так, — сказал я глухо. — Назначено было через месяц — он и в миске утопился бы, будь спокоен…
Кливи поскучнел. Губы его горестно поджались.
— Назначено… А тут с голоду подыхай…
И он уставился на свои несчастные руки.
Я раздумывал.
Хотя, собственно, и думать-то было не о чем. Если судьба расщедрилась и послала мне Мельничонка — значит, какие-то резоны у судьбы имелись…
— Поедешь со мной, — сказал я мягко.
Кливи оторвал взгляд от своих ожогов. Заглянул мне в глаза — сперва недоверчиво, потом радостно, потом подозрительно:
— Так ведь… Это… А вам когда помирать-то?
Славный мальчик. Добрый и непосредственный.
Больше всего я боялся, что на подъёмном мосту нам встретится свинья.
Казалось бы, глупость, но всю последнюю перед возвращением ночь мне снилась эта жуткая картина: молодая жена впервые видит замок благородного мужа, подъёмный мост навеки опущен и посреди проезда стоит немыслимых размеров свинья, которую не сдвинуть с места без хорошего заряда пороха…
Я проснулся в холодном поту.
Мы добрались до замка к полудню; как только за деревьями показались башни, я оседлал лошадь и поскакал вперёд.
Свиньи не было. На покосившихся стенах лежал снег, белая блестящая маска скрывала от посторонних глаз щели и выбоины, скрадывала ветхость и запустение; во внутреннем дворе стояла вечная осень, было слякотно и грязно, и мощно воняло навозом.
— Итер! Итер!!
Через час, когда карета въехала на подъёмный мост, свинью уже резали. По всему замку носились нанятые в деревне горничные и слуги, в покрытой пылью кухне развели огонь; молодой муж выехал навстречу жёнушке на белой как снег, молодой кобыле.
Алана осторожно выглянула из-за бархатной занавески. За моей спиной ждал приговора замок — дряхлая развалина, обиталище призраков…
Я боялся, что она скажет: «И это — твердыня Рекотарсов?!»
— Как красиво, — шёпотом сказала Алана.
Отсюда, с пригорка, посёлок выглядел игрушкой — белые крыши, сизые ниточки дыма над крышами. Дни стояли слишком холодные, слишком суровой обещала быть зима, во всём посёлке топились печки.
И только над крышей дома на пригорке небо было девственно чистое и прозрачно-голубое. Чонотакс Оро не разводил огня.
— Я… это… Господин Ретано, я магов-то боюся, можно, я во дворе пережду?
Кливи согрелся, пока мы поднимались в гору, и бесстрашно подставлял розовое лицо царствующему на пригорке ветру.
— Нельзя, — сказал я сухо. — Мужик он хороший, бояться нечего, о тебе же думаю, дурья башка!
Я врал. Как раз о Кливи я совершенно не думал, а думал исключительно о себе.
Калитка даже и не думала запираться. Во дворе было пусто — ни собаки, ни дров, ни вообще признаков ведения хозяйства… Хотя дрова Чонотаксу и не нужны…
— Тут никто не живёт, — радостно сообщил Кливи. — Съехал, видать, ваш маг-то…
Будто в ответ на его слова пронзительно скрипнула входная дверь. Я был готов к встрече, но всё равно вздрогнул.
— Входите, — сказал Черно.
Он был завернут в лохматую шубу до пят, но голова его, вызывающе нагая, ловила глянцевой поверхностью отсветы зимнего дня. Чёрные, малость сумасшедшие глаза глядели безо всякого выражения; я невольно вспомнил хватку холодной руки в глубинах замшевого мешочка.
Мы вошли, причём Кливи пришлось тащить едва ли не силой.
Внутри огромного дома было даже холоднее, нежели снаружи. В уже знакомой мне зеркальной комнате потолок покрыт был инеем, а сами зеркала подёрнулись изморозью, красиво и жутковато. Кливи начал дрожать — всё сильнее и сильнее, вроде бы от холода, хотя щёки у него горели, как манишки снегирей.
— С возвращеньицем, Ретано.
Чонотакс уселся, похожий в своей шубе на лесное чудовище из детской сказки. Из объёмистых рукавов вынырнули тонкие белые руки; Черно Да Скоро сплёл пальцы и упёрся локтями в колени, чтобы было куда водрузить чисто выбритый подбородок.
— Рад тебя видеть, — солгал я с улыбкой. — Я своё обещание выполнил.
Бледные губы Черно растянулись, будто резиновые. После такой ухмылки уже не требовалось ничего говорить — она была красноречивее речи.
— Надеюсь, ты тоже выполнишь своё обещание? — спросил я вкрадчиво.
И без того узкие глаза господина мага сощурились ещё больше.
— А почему ты не принёс… вещь? О которой сговаривались?
Я улыбнулся ещё шире:
— Не всё сразу… то есть, конечно, она твоя. Но вот в чём загвоздка… Есть мнение, что выполнить услугу, о которой мы с тобой договаривались… что выполнить её в принципе невозможно, — я перевёл дыхание, потому что слова эти были, по сути, моим приговором.
В лице Черно ничего не изменилось. Как будто я говорил с железной болванкой.
— Я хочу быть уверенным, что ты в состоянии выполнить обещанное, — сказал я уже с нажимом. — Как твой… клиент, я имею на это право.
Кливи, молча дрожащий в углу, нервно потянул носом. Чонотакс медленно перевёл на него взгляд — парнишка испуганно икнул.
— Имеешь, — подтвердил Черно всё так же бесстрастно. — Собственно, я с самого начала понял, зачем ты притащил сюда этого… Мельничонка. Поди сюда.