Авантюристы Просвещения: «Те, кто поправляет фортуну»
Шрифт:
В заключение рассмотрим два варианта поведения, которые мы ранее только упоминали: жить в России, состоя на службе у другого государства, или жить в Европе, служа России. Профессия очевидна: дипломат (посланник, секретарь посольства, консул) или секретный агент.
Должность посла Франции, страны, знаменитой искусством галантного обхождения, предоставляла прекрасные возможности претендовать на роль фаворита. В XVIII в. дипломатические отношения между Россией и Францией строились по принципу любви-ненависти. С одной стороны, постоянное противоборство (за исключением Семилетней войны, да и то в конце кампании русские войска по приказу Петра III повернулись против прежних союзников), с другой — стремление Франции поддерживать на высшем уровне личные отношения. В юности Елизавета Петровна была просватана за Людовика XV, и король полагал, что царица сохранила к нему нежные чувства; после восстановления дипломатических отношений и до кончины государыни они вели прямую секретную переписку. Подбирая посла в Петербург, французское правительство искало мужчин видных и обходительных. Дипломат находился на службе и сохранял независимость, никому в России не подчинялся. Он был принят при дворе официально и должен был повсюду следовать за ним, при этом мог вести с императрицей приватные беседы, сопровождать ее в поездках и даже путешествовать в одной карете. Но это особое положение делало успех опаснее неудачи: вспомним о высылке маркиза де ла Шетарди. Лишь в 1756 г. Дуглас и д’Эон, присланные в Россию с секретной миссией, смогли исправить ошибки, допущенные официальной дипломатией. Были подписаны договоры между Францией, Австрией и Россией, переменились все политические союзы, началась Семилетняя война. Шевалье д’Эон прибыл в страну, когда Чуди ее покинул; авантюристы, соперничая,
Русская карьера д’Эона — один из редких примеров удачного превращения секретного агента в полноправного дипломата. В письмах и донесениях он подробно описывает свое ученичество на этом поприще. Юный д’Эон намечает стратегию поведения и изучения страны, весьма характерную для иностранцев в России. 7 августа 1756 г. он пишет к Терсье, в Секрет Короля, что решил выучить русский язык, а в часы досуга создать очерк истории России, ее нравов и законов, живописать мудрость правительства, процветание искусств и наук, красот Петербурга и его дворцов, дабы доставить удовольствие императрице и ее министрам, опубликовав сочинение в «Ann'ee litteraire», журнале своего друга аббата Фрерона [657] . Но спустя полгода, после заключения союза между двумя странами, ситуация меняется, лесть более не нужна. 1 (12) января 1757 г. д’Эон пишет из Петербурга Терсье:
657
ААЕ. СР. Russie. Suppl. Vol. 8. Fol. 322–325.
«Почетно для меня чувствовать себя гражданином и быть полезным Родине. Потому счел я необходимым переделать план занятий, составленный мною по приезде сюда, ибо плохо еще знал страну, где проживаю. Она настолько отлична от других, что семь греческих мудрецов сойдут здесь за дураков. Покидая Париж, я был всего лишь литератором, ныне понемногу начинаю становиться политиком, и счастлив я начать обучение при дворе, который и для других школой послужить может, как то полагают все пребывавшие здесь иноземные посланники.
Итак, я начну с изучения языка. Вместо того, чтоб узнавать в подробностях историю Империи, я исследую нравы и дух вельмож и народа, политику двора и министров, их тайные пружины. Я пытаюсь разведать интересы и заговоры разных партий, что здесь образовались и переменяются, следуя происходящим событиям и возможным революциям. Вместо того чтобы со всем тщанием проследить успехи искусств и наук в этой части Севера, я стремлюсь узнать получше коммерцию страны, ее мануфактуры, рудники, финансы, ресурсы на случай крайней необходимости, ее сухопутные силы, провинции, что поставляют лучших солдат, морские силы, порты и т. д. […] Вместо того, чтобы тешиться занятиями, кои могут лишь доставить мне удовольствие и просветить публику, не сведущую в этом разделе истории, я предамся единственно тем делам, что полезны для службы и нужны для карьеры, которую я начал и которая так мне нравится. Не пустой славы буду я искать, украшая иноземную газету какими-нибудь открытиями, а помещу их в свой портфель; не в печать их отдам, а обнародую в Версале, когда посчастливится предстать перед вами» [658] .
658
ААЕ. СР. Russie. Vol. 52. Fol. 5–8.
Шевалье д’Эон выполнил обе программы, и первую и вторую. В Версаль он представил ряд мемуаров о России, рассказав о характерах вельмож и борьбе политических партий, о нравах россиян, о торговле и т. д. [659] Но когда в Лондоне дипломатическая карьера пошла насмарку, графоман в нем победил политика. Д’Эон, привыкший в должности секретаря посольства бережно хранить копии всех документов, использовал их для многотомных «Досугов» (1774), по обычаю века не брезгуя компиляцией и плагиатом. Во время пребывания в России он был на хорошем счету. Как он уверял, в 1758 г. ему предложили перейти на русскую службу, и министр иностранных дел кардинал де Бернис советовал ему согласиться, но д’Эон отказался. Потом он сильно преувеличивал свои заслуги и похождения. Екатерина II писала Гримму (13 апреля 1778): «Не было никогда чтицы у императрицы Елизаветы и господин или девица д’Эон была ей не более знакома, чем мне, почитавшей его за шалопая при маркизе де л’Опитале и бароне де Бретее» [660] .
659
AAE. MD. Russie. Vol. 5.
660
СбРИО. T. 23. C. 86.
Граф Луи Филипп де Сегюр, последний посол в России, назначенный Людовиком XVI (1784–1789), вел свою игру с Екатериной II с подобающей дипломату тонкостью. Как образец взаимоотношений он выбрал нежную дружбу на манер романов Мадлены де Скюдери. Он говорил о своей любви к императрице в письмах к Гримму, зная, что его признания будут переданы августейшей корреспондентке. То же самое происходило и с его описаниями путешествий по России в свите государыни, которые он слал Гримму и своей жене [661] . Адресуясь в Париж, можно быть уверенным, что тебя услышат в России. Легкий на перо, граф де Сегюр вместе с принцем де Линем создавал для Екатерины II атмосферу литературного салона, сочинял стихи и комедии, которые игрались в Эрмитажном театре. Старательно поддерживая платонические отношения, он объединил выгоды обеих ролей: советника и фаворита. При этом он реально способствовал сближению Франции и России, в противовес Англии подготовил и заключил в 1787 г. торговое соглашение между двумя странами. Правда, оно осталось на бумаге: когда началась Французская революция, посол вынужден был покинуть Петербург.
661
Л. Ф. де Сегюр к Гримму, 28 июля 1785 г., 11 декабря 1787 г., 28 февраля 1788 г. — СПбИИ. Ф. 203. Оп. 1. Ед. хр. 200, 203, 238. Подробнее см.: Строев А. Ф.Многоголосый диалог: французские рукописи XVIII века в России // Рукопись сквозь века. Москва — Псков — Париж, 1994. С. 50–63.
В отличие от д’Эона, другим секретным агентам при русском дворе приходилось несладко. За приезжими иностранцами так или иначе велось наблюдение, письма за границу перлюстрировались. Екатерина II самолично наблюдала за важными следствиями, составляла вопросы для дознания, выносила приговоры. Опасно было приезжать незваным: когда американский путешественник Джон Ледьяр, несмотря на отказ Екатерины II, приезжает из Парижа в Россию, чтобы добраться сухим путем от Петербурга до Камчатки и далее, через Берингов пролив, в Америку, то по приказу императрицы его в 1788 г. арестовывают на полпути, в Иркутске, и высылают под конвоем обратно, заподозрив, что он французский шпион. Агентов действительно было немало, наиболее активной их деятельность становилась в военное время.
В восстановлении дипломатических отношений между Россией и Францией большая заслуга принадлежит петербургскому купцу Мишелю, курсировавшему в 1755–1756 гг. между двумя странами больше по дипломатическим, чем по торговым делам. В 1757 г. он получил в награду пенсион от Секрета Короля в 1200 ливров. Некоторая путаница в сведениях о нем происходит из-за того, что по странному стечению обстоятельств англичанин Александр Питер Маккензи шевалье Дуглас с 1 июня 1755 г. работал на Секрет Короля под кличкой Мишель [662] . В донесениях дипломатов постоянно упоминаются работающие на них в России информаторы, а также те, кого желательно подкупить или задобрить. В 1757 г. шевалье Дуглас предлагает оказать вспомоществование А. Олсуфьеву, секретарю Бестужева Волкову, всем секретарям графа Воронцова, секретарю коллегии иностранных дел Шокурову, «барону де Чуди, который большое влияние имеет на камергера Ивана Ивановича Шувалова», французскому комедианту де Моренбергу, «весьма осведомленному в российских делах», Мартену, гувернеру в Москве, в доме князя Долгорукого, «знаниями и делом помогшему во время ведения переговоров», а также родственнику и компаньону Мишеля, купцу Тулону [663] (позднее, как мы помним, д’Эон в Лондоне прибегнет к его помощи, предлагая Екатерине II свою библиотеку). И. И. Шувалову после заключения союза с Францией был предложен подарок от короля — сборник эстампов для его коллекции [664] . 21
662
ААЕ. Dossiers du personnel, Michel; Douglass (s'erie 1. Vol. 24). По приезде из России Дуглас пишет из Страсбурга (21 декабря 1755) в Секрет Короля: «Воротившись в Париж, надо бы мне вернуться к прежнему моему инкогнито и имени Мишель; до тех пор, пока занавес не подымется и не зажжется свет на сцене, я буду пребывать в тени» — ААЕ. СР. Russie. Suppl. Vol. 8. Fol. 123r°.
663
Douglass.'Etat de personnes `a qui il conviendrait de faire des lib'eralit'es. Saint-P'etersbourg, 19 (30) ao^ut 1757. — AAE. MD. Russie. Vol. 5. Fol. 172–173.
664
Notes sur les personnes des premiers rangs de la cour de Russie — AAE. MD. Russie. T. 5. Fol. 158–169.
665
AAE. CP. Russie. Vol. 70. Fol. 182.
Во время русско-турецкой войны 1769–1774 гг. Франция посылает военных советников в помощь Османской Порте и польским конфедератам. Мейсонье де Валькруассан, который из-за предательства Чуди был арестован в 1756 г., уже в чине полковника действует в Валахии. Дюмурье, будущий генерал революционной Франции, пытается превратить польских повстанцев в регулярное войско, но терпит сокрушительное поражение от Суворова. Барон Франсуа Тотт укрепляет Дарданеллы и улучшает турецкую артиллерию. Его брат граф Андре Тотт (1730 — после 1802), масон, приятель Казановы, в 1764 г. приезжает из Парижа в Петербург, сопровождая супругу русского посла во Франции графа С. В. Салтыкова, бывшего фаворита Екатерины Алексеевны. Французский дипломат Россиньоль так описывает Тотта: «Он человек обходительный и одаренный, умный, острый, но с тех пор, как попал в Россию, ищет одних удовольствий; он принят в лучших домах […] Он молод, и у него нет иных средств, кроме тех, что приносит жизнь в обществе, а потому он залез в долги и уехать не может, не расплатившись. На жизнь он зарабатывает игрой, к которой русские питают непреодолимую страсть» [666] . Добавим, что скупым он не был: когда поначалу деньги были, ссудил пятьсот рублей Джакомо Казанове. По свидетельству самого Тотта, он вел в Париже праздную жизнь и решил попытать счастья в стране, о которой шло столько разговоров. Во Франции он получил рекомендательное письмо к Беранже, поверенному в делах, а красавица Матрена Павловна Салтыкова, урожденная Балк, состоявшая в родстве и в свойстве со многими вельможами, ввела его в свет. Он стал своим человеком в дипломатических кругах, познакомился с Алексеем Орловым, графом Разумовским, графами Паниными и Чернышевыми, часто обедал у них; вице-канцлер представил его императрице. Летом 1765 г. Тотт, одетый во французский кавалерийский мундир, на правах волонтера участвовал в военных маневрах в Красном селе. Он жил в палатке Алексея Орлова, Екатерина II удостоила его беседы [667] . Казанова уточняет, что Тотт «покинул пределы Франции, чтобы избежать дела чести с офицерами, своими сотоварищами, сражавшимися под Минденом […] Он проживал у нее (Салтыковой), был принят при дворе, всем пришелся по нраву. Был он весел, умен, хорош собой» (ИМЖ, 580). Обо всем, что с ним происходило, Андре Тотт сообщал в письмах к брату [668] . Перед отъездом маркиза де Боссе на родину Тотт предложил свои услуги, хвалясь своей осведомленностью. В августе 1768 г. Версаль рекомендовал Россиньолю завербовать Тотта, но русские дипломаты быстро разоблачили агента. В декабре 1768 г., после объявления войны Турции, Андре Тотт получил приказ покинуть Россию: ведь его брат находился в противоположном лагере. Россиньолю ничего более не оставалось, как уплатить его долги и дать денег на дорогу. Французский дипломат увеличил активность и весной 1769 г. накупил секретных документов на 9900 рублей: описание русской артиллерии и флота, состояние государственной казны, большие карты Молдавии и театра военных действий. С помощью графа Тотлебена, генерала русской службы, ранее сосланного в Сибирь за шпионаж в пользу Пруссии и только что помилованного Екатериной II [669] , Россиньоль нашел осведомителей в армии и в коллегии иностранных дел (некий Штрубер предлагает текст русско-датского договора). Сведения посылаются одновременно министру иностранных дел герцогу де Шуазелю и руководителю Секрета Короля графу де Брольо. Но Версаль, сперва обрадованный, выразил затем недовольство высокой ценой, которую запросили агенты, и в итоге отказался от их услуг.
666
Rossignol.M'emoire [1768] — СбРИО. T. 141. C. 565–570.
667
Tott A. de.Circonstances de mon d'epart pour la Russie, du s'ejour que j’y ai fait et de mon retour en France. M'emoire joint `a la lettre du 16 f'evrier 1769 — СбРИО. Т. 141. C. 532–537.
668
Его письмо от 14 июня 1765 г., посвященное императрице и маневрам, было перехвачено и скопировано (АВПРИ. Ф. 14. Оп. 1. Ед. хр. 2246Б). На этих маневрах также присутствовал Казанова и подробно рассказывает о них в мемуарах. В письме Тотт упоминает, что находится в хороших отношениях с французскими дипломатами Беранже и маркизом де Боссе.
669
Граф Готлиб Курт Генрих Тотлебен (1710 или 1715–1773), генерал-майор, уроженец Саксонии. В царствование Елизаветы Петровны был принят на русскую службу, участвовал в Семилетней войне. В царствование Екатерины II был предан суду, приговорен к лишению чинов и сослан. В 1769 г. за храбрость, оказанную в боях на Кавказе, Тотлебен получил прощение императрицы.
В феврале 1768 г. герцог де Шуазель посылает в Венецию инструкции де Сен-Марку, приглашенному в Россию для воспитания великого князя Павла. Министр предлагает соотечественнику внимательно наблюдать за императрицей и вельможами, понять их характеры и цели, сообщать о противоборстве партий Паниных и Орловых. Сен-Марк получает шифр для донесений, ему обещают вознаграждение и убежище во Франции на случай провала, заверяя при этом, что его деятельность послужит «укреплению дружбы между королем и императрицей» [670] . Письма он отправляет с дипломатической почтой, адресуя их своему родственнику-инженеру во Франции [671] .
670
M'emoire pour M. de St-Marc. — СбРИО. Т. 141. С. 396–399.
671
СбРИО. Т. 141. C.417.
Успех приходит неожиданно, тогда, когда тактический просчет оборачивается стратегическим выигрышем. В первый приезд в Россию Гримм проводит по нескольку часов в день в беседах с императрицей: он появляется, едва уходит Дидро. Покинув Петербург, он уже в пути начинает об этом жалеть («ты этого хотел, Жорж Данден», — твердит ему Екатерина II), разговоры превращаются в постоянную доверительную и деловую переписку — Гримм добросовестно выполняет все поручения. Во второй приезд в Петербург он отвергает министерский пост, а государыня не любит отказов. На государственной карьере в России можно поставить крест, но тем важнее оказывается его неофициальная парижская должность. В качестве автора «Литературной корреспонденции» он поставлял информацию о литературно-художественной жизни, в качестве приватного корреспондента он предлагал произведения и людей искусства, причем через руки его проходили огромные суммы. Когда в конце века Париж из культурного центра стал центром политическим, Гримм начал посылать в Россию политические бюллетени, рекомендовать эмигрантов на русскую службу и даже имел косвенное отношение к попытке организовать побег королевской семьи из Парижа. Он сообщал избранным монаршью волю и пользовался непререкаемым авторитетом; даже сын Екатерины II Алексей Бобринский был вынужден слушаться его. В середине 1790-х годов его совета спрашивали германские князья.