Аварские народные сказки
Шрифт:
Когда по пути попалось небольшое озеро, Полукурочка его выпила и побежала дальше.
Вскоре Полукурочка пригнала табун к ханскому дворцу и закричала:
— Эй, хан! Открывай скорее ворота да плати штраф!
Вышел везир и спросил:
— В чем дело?
— Я тебя и видеть не хочу, зови самого хана! — потребовала Полукурочка.
Когда на крик вышел хан, она сказала:
— Плати за потраву штраф, да немалый, — иначе не возвращу коней.
— Бросьте этого урода гусям и не беспокойте меня по пустякам, — приказал хан и удалился в свои покои.
И тотчас бросили Полукурочку в гусиный хлев.
Откормленные и злые ханские гуси
Наутро, когда нукеры открыли хлев, они увидели задушенных гусей и немедленно доложили хану. Разгневался хан и закричал:
— Заприте ее в конюшню, чтобы мои жеребцы растоптали эту тварь в лепешку!
Нукеры схватили Полукурочку за единственную ногу и кинули в конюшню.
«Плохи мои дела», — подумала Полукурочка и выплюнула волка. Всю ночь в конюшне шла борьба, пока волк не задрал всех жеребцов.
Утром нукеры увидели убитых коней и побежали сообщить хану о несчастье.
— Это не иначе как ужасное чудовище! — испугался хан. — Зажгите печь и киньте ее туда!
Нукеры, дрожа от страха, бросили Полукурочку в печь, наполнили ее дровами и подожгли.
А Полукурочка выпустила озеро и потушила огонь.
Наутро нукеры увидели, что Полукурочка жива и невредима. В ужасе они доложили об этом хану.
— Вы жалкие трусы и негодяи! — воскликнул хан и сам направился к печи. Как только он туда заглянул, Полукурочка выклевала ему глаза. Хан завопил и бросился бежать, а Полукурочка за ним. Догнала она хана и проглотила.
Затем Полукурочка собрала все ханские сокровища, нагрузила ими везира, назира и всех нукеров и пошла к курам-насмешницам, приговаривая: «Будете еще дразниться? Будете еще дразниться?»
Говорят, Полукурочка и сейчас здравствует и живет в почете.
84. О пользе сказки, или как сын мельника обманул аждаху
Жил-был старый мельник с длинной седой бородой. Говорят, что он не был уж очень старым — просто мучная пыль въелась в его бороду и посеребрила ее. Так было или иначе — не знаю, но дни его были сочтены, и, когда аллах призвал его к себе, мельник оставил на земле трех сыновей.
— Давайте, братья, работать сообща, — предложил младший брат, — мельница у нас исправная, и дела пойдут хорошо.
Но старшие братья не согласились и потребовали разделить все наследство, в том числе и мельницу, поровну. Воля старших — закон, и начался дележ.
— Не хочу ходить, как отец, с запыленной бородой, — возгордился самый старший и выбрал себе мельничную канаву.
— Мне тоже надоело дышать мучной пылью, — сказал средний брат и потребовал, чтобы ему отдали крышу мельницы.
А младшему достался жернов.
Старший брат чинил канаву, средний катал на крыше каток [52] , младший следил за жерновом и исправно собирал сах муки с каждого помолотого мешка.
Так прошло некоторое время. Понял старший брат, что прогадал: он следит за канавой, а муку получает младший брат. Не захотел гордец признаться в своей оплошности и молча ушел из дому. Шел он долго, пока не дошел до ущелья у Верхнего Гвалда [53] , где жил аждаха.
52
Плоские земляные крыши горских домов укатывали катками.
53
Верхний Гвалда — место близ аула Хунзах, где, по преданиям, жил страшный дракон — аждаха.
— Салам алейкум, аждаха!
— Не уважай я салам, ободрал бы тебя, как козу, да съел, — проворчал аждаха и спросил: Знаешь ты сказки или песни?
— Нет, — ответил старший сын мельника и покачал головой.
— Такие незнайки — лакомое блюдо, — обрадовался аждаха и мигом проглотил его.
Вскоре и средний сын мельника понял, что совершил глупость: не согласился жить сообща. Не долго думая, он тоже тайно покинул мельницу.
Он дошел до ущелья, где жил аждаха, и разделил судьбу старшего брата.
— Куда исчезли мои братья? — забеспокоился младший и отправился на поиски.
Шел он, шел и наконец тоже попал к аждахе.
— Салам алейкум, аждаха! — закричал младший брат.
— Не уважай я твой салам, давно бы проглотил тебя, — ответил аждаха. — А знаешь ли ты сказки или песни?
— Как не знать, ведь я мельник, а они, брат, знают все: и песни, и сказки, и разные небылицы.
— А ну-ка, расскажи мне сказку! — потребовал аждаха.
— Хорошо, — сказал сын мельника. — Только ты не прерывай меня и слушай молча. Если промолвишь хоть слово, я вырежу ремень из твоей спины. А если до конца промолчишь, то можешь меня проглотить.
Аждаха согласился, и сын мельника начал рассказывать.
— Пас я как-то кобылиц. Было так жарко, что повсюду испарилась вода. Погнал я кобылиц на водопой, а река успела уже замерзнуть. Не идут никак кобылицы к реке. Схватил я тогда топор, разбил лед и сделал прорубь. Опять кобылицы не идут. Оторвал я свою голову да черепом напоил всех кобылиц. Подумал я: если река так сильно замерзла, то какой холод должен быть в ее истоках. Пошел я вверх по реке и разложил небольшой костер. Вдруг вспыхнул пожар — это начала гореть река. Испугался я, как бы огонь не добрался до моего черепа и топора, и побежал обратно. Смотрю, сгорело все, кроме топорища и черепа.
Аждаха заерзал и хотел было сказать что-то, но вспомнил об условии и промолчал.
— Положил я череп на свое место и пошел дальше. В Заибе [54] топорищем срубил деревья и сделал арбу. Пошел на охоту, вижу: олени. Швырнул топорище и двоих убил. Мясо их съел, а шкуры повесил на ветки.
Аждаха хотел было открыть рот, но удержался.
— Однажды увидел я двух дерущихся пчел. «Чего вы не поделили?» — спросил я их. «Эта нахалка утверждает, что несет больше меду, чем я», — ответила одна из пчел и начала бить другую. Я их разнял и предложил носить мед для меня. Кто больше принесет, тот и окажется прав. Через несколько дней обе оленьи шкуры были доверху наполнены медом. Впряг я пчел в арбу, нагрузил на них шкуры с медом и поехал домой. Одна пчела стала отставать, и я ударил ее палкой. Одним концом палка задела землю, а другим подбросила меня в небеса. Схватился я руками за край неба и повис над землей. Долго я так висел, болтая ногами, наконец увидел стог сена да прыгнул в него.
54
Заиб — небольшой хунзахский выселок на берегу Аварского Койсу.