Аватар/Селфи
Шрифт:
– Ты о Шари говоришь? – догадался Рамадан.
– Да, папа, я говорю о Шари. Я любил её. Может быть не так сильно, как я хотел или мог, но я её любил.
– Но и Шари тебя любила. И сейчас ещё любит. Кроме того, Лейс, если любящая женщина умеет жалеть – это же нормально! – вступился за Шари Рамадан.
– Нет, папа. Это для вас, нормальных людей, нормально. Но я-то не рос как нормальный ребёнок, – сухо усмехнулся Лейс. – С нормальными людьми меня объединяет только одно: желание оставаться не с теми, кто заставляет нас плакать, а с теми, кто заставляет нас смеяться. К тому же у меня есть одно личное пожелание к Богу. – И Лейс улыбнулся, глядя на отца: – Знаешь, папа, я бы очень хотел, чтобы у моей женщины были глаза цветом, как у тебя. Потому что это цвет солнца.
– Почему солнца? – не понял Рамадан.
– Ну, кому-то нравится небо, кому-то – дождь. А я очень люблю солнце, – беспечно пожал плечами Лейс. – Наверное, это потому, что солнце даёт жизнь. А мой Бог – это Жизнь, папа…
– Женщина с глазами цвета солнца, как Сама Жизнь, похожая на идеально-чистый лист идеально-белой и идеально-чистой бумаги, – задумчиво произнёс Рамадан. – Да, интересное сочетание… и к сожалению, абсолютно нереальное… – И тут в памяти Рамадана возникло одно воспоминание: узкий, жёлтый конверт с прощальным письмом Мив-Шер, написанном на хрустящей, идеально-белой бумаге. Слова, сказанные сестрой в сердцах. И – обещание вечной любви. «Твоя Эль-Каед», – написала ему Мив-Шер, много лет назад оставив брату свой адрес в Оксфорде. – И что ты сделаешь, Лейс, если вдруг встретишь такую женщину?
– Я буду предан ей, как пёс, – припечатал Лейс. Но, перехватив взгляд Рамадана, он отчего-то смутился, и, пытаясь перевести разговор в шутку, широко улыбнулся, показывая острые, чуть выдающиеся верхние резцы, после чего громко пощёлкал зубами.
– Ты не на собаку, а на волка похож, балбес… Сделай так, и девушка испугается, – фыркнул Рамадан.
– Мда? – скептически изогнул изящные брови Лейс. – Ну ладно, тогда не буду… Впрочем, такой женщины, какая нужна мне, всё равно не существует, так что и нам с тобой, папа, волноваться не о чем… И теперь, когда мы это выяснили, давай поговорим о наших насущных делах. Итак, мы начали с того, что я просил тебе переехать ко мне. Ты, правда, отказался, но – я тебя очень прошу, пожалуйста, передумай и переезжай ко мне. Мне не нравится, что ты живешь совсем один в Рамлехе. Но я не могу приезжать к тебе так часто, как мне бы хотелось.
– Понимаю, – спокойно кивнул Рамадан. – Тогда я тоже тебе кое-что повторю. Во-первых, мой дорогой мальчик, я тебе очень признателен за твоё приглашение, но из Рамлеха я никогда и никуда не уеду, потому что здесь мой дом. И уж тем более я никогда не перееду в этот, твой Оксфорд.
– У тебя есть причина, чтобы оставаться здесь? – догадался Лейс.
– Да.
– Какая, если не секрет?
– Не секрет. У меня есть сестра, Мив-Шер. Много лет назад она вышла замуж и перебралась в Англию. От первого брака у сестры есть сын. Его зовут Дани. Когда мы с сестрой расставались, то я дал ей обещание никогда не искать ни его, ни её… Но я всё равно жду сестру, потому что знаю, что она любила меня, – Рамадан вздохнул.
– Понятно, – медленно кивнул Лейс. – А во-вторых?
– А во-вторых, верни себе своё лицо и тот цвет глаз, которым Господь наградил тебя. Тогда, может быть, найдётся и любовь, и женщина, которую ты ищёшь.
– Но…
– И это – всё, Лейс, – отрезал Рамадан. – Хватит разговоров. Ты зачем сюда приехал? Меня навестить? Ну, считай, что навестил. На доске покататься? Ну тогда лезь в море, лови свою «зелёную волну» и прыгай там на свою дурацкую доску. Только ноги себе не переломай. И руки… и шею тоже… юный врач, – с ласковой улыбкой фыркнул старик.
– Ладно, abu. Один – ноль в твою пользу. – Лейс рассмеялся. – Но ты всё-таки подумай о моём предложении, хорошо? Я мало чем дорожу, но это… В общем, я не готов остаться без тебя. Я очень люблю тебя, папа.
Стараясь уйти от серьёзности тона, Лейс улыбнулся, быстро встал, прихватил шортборд и зашагал к морю. Дойдя до залива, ловко заклеил «липучку» манжеты лиша вокруг загорелой лодыжки. Забавно потёр обгоревший нос, дождался окончания сета, вошёл в воду и выплыл по каналу на лайнап.
Рамадан смотрел на сына, пока солнце его не ослепило.
«Мой мальчик так похож на свою мать, так почему же я раньше этого не видел?» – подумал он и закрыл глаза: теперь он мог видеть сына и сердцем.
– Я так люблю тебя, Лейс, – прошептал старик. – И я бы всё бы отдал ради тебя, но сейчас я готов и на большее. Я готов отказаться от самого дорого, что у меня есть – от того, что ты считаешь меня своим настоящим отцом – лишь бы ты только судьба была к тебе благосклонной. Будь счастлив, Лейс. И, пожалуйста, найди себе ту, что так отчаянно нужна тебе. Я – старый человек, и мне давно уже неведомы фантазии, свойственные юности. Мне всё равно, кем будет она, эта твоя избранница. Мне все равно, как её будут звать. Всё, о чем я прошу для тебя – это чтобы женщина была предана тебе и по-настоящему тебя любила».
Погрузившись в свои мысли и эту полупросьбу – полумольбу, Рамадан не заметил, как за ним пристально наблюдал неизвестный мужчина. У прохожего были тёмные волосы и карие глаза. Потом прохожий повернулся, щёлкнул тростью от «Burberry» по случайному камешку на песке и тихо, точно призрак, растворился в толпе.
Это было ровно за шесть месяцев до похищения Евы.
@
6 февраля 2015 года, пятница, утром.
Лаборатория генетических исследований,
Оксфордский университет, Площадь Веллингтона.
Оксфорд, Великобритания.
В полдесятого утра одетый в кипельно-белый халат, джинсы и тёмно-серую рубашку из тонкого египетского хлопка Лейс Эль-Каед закрыл файл с оценкой видов нейрокомпьютерных интерфейсов и сохранил его в электронном фолдере «Сингулярность 8 ». Потерев обгоревший после поездки в Бур-Сафагу нос, Лейс поднял глаза и тут же упёрся взглядом в расстёгнутую блузку очередной (уже третьей в этом году) ассистентки.
8
Сингулярность – предопределённая точка в будущем. Согласно теории Вернона, это будущее наступит уже в 2040 году, когда эволюция человеческого разума в результате достижений в области нанотехнологии, биотехнологии и искусственного интеллекта сделает революционный скачок вперёд, что приведёт к возникновению разума с гораздо более высоким уровнем быстродействия и новым качеством мышления.
Двадцатисемилетнюю блондинку Элен Кэтчер Лейс принял на работу два месяца назад. На решение Лейса повлияло ровно три факта: наличие на пальце девушке массивного обручального кольца, отсутствие макияжа и её скромное платье. Но Лейс просчитался: едва устроившись в лаборатории, «серая мышь» тут же преобразилась. Обручальное кольцо исчезло, а водолазку и очки на носу сменили яркая помада, терпкие духи и откровенные наряды. Когда Элен шла по коридорам университета, покачивая бёдрами, затянутыми в узкую красную юбку, вслед ей оборачивались даже строгие профессора из конгрегации института. «Счастливчик», – подначивали Лейса коллеги и многозначительно подмигивали ему. Сейчас Элен сидела напротив Лейса, призывно водила пальцем по полуобнаженной груди и с преувеличенным вниманием просматривала что-то в мониторе компьютера.