Авиатор
Шрифт:
Он взял у Конора и Маларки мешочки с алмазами и отвел их к лестнице, на ощупь определив, что в каждом мешочке не меньше дюжины влажных камней. Необработанные алмазы напоминали тусклые глаза, скользящие и позвякивающие. Биллтоу знал, что в основном это шлак; лучшие были у него в рукаве.
— А теперь заткните рты, оба. Вылезайте и скажите спасибо Господу Богу, что я не решил застрелить вас просто так, без всякого повода. Вы живы сегодня лишь благодаря Биллтоу, никогда не забывайте об этом.
Маларки закатил глаза.
— Да, мистер
Они выбрались из ямы в кладовую. Все помещение постоянно вибрировало от приливных сотрясений, и с каждой пульсацией отовсюду выбрасывалось множество водяных струй. За прошедшие два года не было дня, когда Конору не казалось, что подземная шахта вот-вот обрушится, и каждый день он просил, чтобы его поставили работать выше уровня моря с так называемыми нормальными заключенными, но ему неизменно отказывали.
«Приказ из дворца, — объяснял Биллтоу. — Если Бонвилан хочет держать тебя под землей, ты здесь и останешься».
И за все время пребывания на острове Конору лишь раз позволили выйти наружу — чтобы понаблюдать за посадкой сведы. В тот день покрытая солью поверхность Малого Соленого показалась ему раем.
Конор подмигнул на прощание Отто Маларки, когда Пайк повел того в камеру. Биллтоу же повел Конора из основного здания в отделение безумных. Как и во всех прочих отделениях, эта дверь запиралась не на ключ, а на тяжелый, вертикально торчащий из пола засов. Биллтоу позвонил, снял шляпу и продемонстрировал свою физиономию охраннику, заглянувшему в дверной глазок.
— Самое подходящее место для тебя, Биллтоу, — сказал охранник и поднял засов.
— Каждый день, — пробормотал Биллтоу, широко распахивая дверь. — Каждый чертов день одно и то же замечание.
Конор заговорил, лишь когда они оказались далеко в глубине медленно, но верно разрушающегося коридора. Его договоренность с Биллтоу должна была оставаться секретом.
— Мои простыни уже прибыли?
Биллтоу развеселился; он и думать забыл о простынях.
— Ах да! Особые простыни его величества. Сегодня или завтра, точно не знаю. Что за спешка?
Конор постарался сделать вид, будто пристыжен.
— Я не могу спать, мистер Биллтоу. Разум убедил тело, что, если у меня простыни, как у матери в доме, тогда я, может, и сумею отдохнуть.
Биллтоу кивнул на одно из отверстий дымохода, покрывавших стену:
— Может, стоит засунуть тебя в дымоход. Тогда призраки будут петь тебе колыбельную.
Трубы дымохода, когда-то предназначенные для горячего воздуха и образующие сложную систему в стенах тюрьмы, теперь были заделаны камнем и строительным раствором. Тем не менее Соленые все время пытались удрать через них, с тем единственным результатом, что терялись в бесчисленных изгибах и поворотах, поскольку один каменный угол ничем не отличался от другого.
— Что бы там ни было, простыни — это нарушение правил, — заявил Биллтоу и протянул раскрытую ладонь, хотя ему уже было уплачено.
Конор сжал его руку и вложил в нее необработанный алмаз, который приберегал для себя.
— Знаю, мистер Биллтоу. Вы святой. Если мне удастся поспать хотя бы несколько часов, я буду трудиться для вас вдвое усерднее.
Биллтоу искоса взглянул на него.
— Нет, не вдвое. Втрое.
Конор склонил голову.
— Ладно, втрое.
— Мне нужны новые идеи, — продолжал давить Биллтоу. — Вроде сведы и воздушных шаров.
— Приложу все усилия. Но только если смогу выспаться. Тогда кровь приливает к мозгам. У меня есть идея двенадцатизарядного револьвера.
Биллтоу нахмурился.
— Это мне не нравится. Одно дело — позволить пленникам копать грядки или надувать воздушные шары, но игры с огнестрельным оружием…
Конор пожал плечами.
— Подумайте об этом, мистер Биллтоу. У людей есть деньги. Мы могли бы стать партнерами, когда я освобожусь.
Жадность вспыхнула в глазах Биллтоу, словно желтая лихорадка. Партнерами? Ну уж нет. Если двенадцатизарядный револьвер Финна будет работать, идея будет принадлежать Артуру Биллтоу. Простыни — невелика цена за это.
— Партнеры, значит. Ладно, к твоей следующей смене доставлю простыни.
— Шелковые, — напомнил ему Конор. — Они должны быть шелковые. В детстве у меня были шелковые.
Биллтоу заартачился было, но потом взял себя в руки. Двенадцатизарядный револьвер. Его имя войдет в историю наряду с именами Кольта и Ремингтона.
— Договорились, Финн. Но смотри, чтобы твои воздушные шары не подвели. В противном случае тебе придется несладко.
«Это слабо сказано — что мне придется несладко, — подумал Конор. — В противном случае я буду мертв».
За время заключения на Малом Соленом Конор сумел выторговать себе целый ряд удобств. Он получил ведро известки и замазал мокнущие стены. С колышка свисал завернутый в кожу набор принадлежностей для починки изношенной формы. Он даже добился, чтобы ему выдали соломенный матрас для постели. Койка Линуса Винтера была превращена в стол; за ним он мог изучать учебники, которые Биллтоу считал безвредными, и разрабатывать одобренные последним планы, такие, в частности, как посадка сведы и воздушные шары для праздника в честь коронации.
Фактически посадка сведы не была идеей Конора. Во время уроков садоводства он слышал о ней от Виктора. Тот даже писал королю Николасу о том, что это растение имеет смысл разводить на Малом Соленом. Это даст тройной эффект, объяснял он. Заключенные будут хоть какое-то время проводить на открытом воздухе, приобретут ценные навыки, да и сама сведа станет полезной растительной добавкой к скудному тюремному рациону.
Совершенно безобидная идея, использованная Конором, чтобы завоевать доверие Биллтоу. Никакого ущерба, никакой возможности сбежать или причинить себе вред. Никто на белом свете не умер, подвергшись нападению растений.