Аврелий Цимус
Шрифт:
– Мое почтение, - сухонький невысокий старичок с полностью седыми волосами присел на соседнее кресло в малой гостиной, куда Цимус с Лией вышли передохнуть.
Неприметная внешность и хрупкость тела не могли обмануть внимательного мага: каждый, кто недооценивал Кигнуса Блека, впоследствии отправлялся на свидание с Белой леди. Один из величайших магов Англии, активно участвовавший в войне против Гриндевальда сначала во Франции, а потом и на территории Германии, тоже посетил бал, где изредка еще можно было увидеть таких же стариков со смутной тоской в глазах. Поговаривали, что он сражался
– Моё почтение, - Цимус, привстав, стиснул руку былого соратника, ощутив по-прежнему сильные мышцы под пергаментной кожей. – Как ты?
– В соответствии с возрастом, - хрипло рассмеялся старик, обращая своё внимание на притихшую Лию. – Представь меня своей очаровательной спутнице.
– Леди Лия, позвольте представить вам Кигнуса Блека, - церемонно начал было Аврелий, но, наткнувшись на ироничный взгляд старого волшебника, продолжил уже менее официально. – Самого опасного темного мага Англии.
– Темного, светлого, - хмыкнул Кигнус, вежливо целуя руку девушки. – Вы прекрасны, леди.
– В последние годы слишком много внимания уделяется цвету силы, - фыркнул он, осторожно присаживаясь обратно в кресло. – Грядет очередная министерская чистка архивов и частных библиотек.
– Во Франции пока спокойно, - Цимус взял соткавшийся из воздуха бокал вина, а следом – бокал сока для Лии.
– У вас пока еще нет такого идиотского Министра, точнее, куклы на престоле, - Кигнус со вздохом повторил жест Аврелия, доставая вино и себе. – Семьи разумных консерваторов, к которым можно отнести и меня, понесли слишком большие потери в войну. Остались либо трусливые ретрограды, отсидевшиеся в поместьях в сороковом - сорок пятом, либо не менее трусливые крысы-радикалы, которые не видят ничего плохого в запрете магии сложнее Экспеллиармуса… потому что сами не способны на большее. Хорошо, что мой правнук, Сириус, подает определенные надежды… В нем горит такой огонь, от которого лет через двадцать-тридцать будет жарко самому Сатане.
Лия, притихнув в кресле у камина, наблюдала за двумя хорошо знакомыми людьми, так и не ставшими друзьями, которые погрузились в воспоминания о былой войне. Морщины, проступившие на всегда гладком лице Аврелия, когда они вспоминали первый и второй штурмы замка Гриндевальда, удивили девушку: она всегда считала своего… друга… опекуна… не слишком старым. Еще больше её поразила невероятная усталость, заметная в речи английского мага. Комната, освещенная только светом догорающего камина, надежно скрылась за мощным щитом, наложенным сразу двумя волшебниками, чтобы никто не помешал их неспешной беседе. Постепенно веки девушки отяжелели, и она погрузилась в сон.
***
Немногочисленные слуги в замке Цимусов уже вторую неделю ходили с удвоенной осторожностью, стараясь свести к минимуму даже легкий шум. В дни работы над очередным сложным заклинанием Аврелий с легкостью мог послать Аваду в нарушившего ход его мыслей безумца. Поглощаемый азартом творца, он мог сутками обходиться без пищи, позволяя заклинаниям поддерживать своё тело в сохранности. Однако в какой-то момент маг осознал, что дверь в его лабораторию, защищенная десятком почти смертельных заклинаний,
– Вы не бережете себя, мсье Цимус, - хитрая улыбка девушки, сумевшей незаметно взломать сложную защиту на двери, была ответом на хмурый взгляд оторвавшегося от работы Аврелия. – Вам нужно поесть.
Тяжелый поднос опустился на многократно прожженную и восстановленную столешницу, источая манящие ароматы еды.
Вздохнув, маг подарил благодарный взгляд своей воспитаннице, окончательно вошедшей в его жизнь, и приступил к трапезе.
***
– Что-то случилось? – Лия с тревогой наблюдала за тем, как судорожно дернулся Цимус, прочитав содержимое письма из черного конверта с гербом Блеков.
– Кигнус вчера умер, - справившись с голосом, наконец заговорил маг. – Его родственники даже не прислали мне приглашение на похороны старика.
Распечатав второй конверт, соткавшийся на его столе буквально из пустоты, Цимус снова вздрогнул.
«Прощай, старый друг», - было выписано изящными рунами на тонком пергаменте, хранившем память о магии великого человека.
***
– Через месяц вы станете совершеннолетней, леди Лия, - маг, отложив салфетку, поднял глаза на свою воспитанницу, сидевшую напротив за столом. – Я думаю, нам стоит организовать бал по этому поводу.
Искренняя радость в глазах девушки, которую самому Цимусу иногда было откровенно совестно запирать в мрачном замке потомственных темных, стала ему ответом. Однако домашнее обучение для Лии с её кровью демона - в особенности после принятия очередного ограничивающего темную магию закона - было единственным выходом. Вряд ли министерские тыловые крысы, всю войну с Гриндевальдом просидевшие в подвалах, обрадуются, если в Шармбатон или даже в Дурмстранг, тоже изрядно прогнувшийся под новые веяния, поступит дочь одного из демонических королей.
– И я боюсь, что во время этого бала меня попытаются разорвать на части почтенные главы семейств, интересующиеся моими… и вашими матримональными планами, - хмыкнул Цимус.
Глаза Лии снова отразили какие-то непонятные для него эмоции, испытываемые девушкой.
***
Цимус с сожалением понял, что преуменьшил масштаб заинтересованности как им самим, так и его воспитанницей. Впервые за столетие открывшиеся ворота замка темных магов позволили проникнуть внутрь слишком многим из тех, кого он сам предпочел бы не видеть вовсе, а еще лучше – убить на дуэли. С некоторым удивлением Аврелий выяснил, что даже мрачная слава его семьи постепенно забывалась, в особенности благодаря миролюбивой политике самого волшебника.
И теперь предельно деликатные разговоры, во время которых убеленные сединами главы семейств и почтенные матроны выводили на то, что негоже благородному господину оставаться холостым, а прекрасной девушке – прозябать в одиночестве в огромном замке, заставляли его стискивать зубы. Но если разговоры о его собственной женитьбе вызывали у мага скрежет зубов и желание наглядно продемонстрировать, за что его семью называли темными, то вопросы о будущем Лии почему-то заставляли его испытывать гораздо больший дискомфорт.