Автобиография
Шрифт:
Думаю, на самом деле, они нашли роман ужасным.
Забыла, куда я посылала его еще, но он снова вернулся ко мне. Теперь я, пожалуй, уже потеряла надежду. «Бодли Хед» Джона Лейна недавно издало два-три полицейских романа — как видно, запустили новую серию. Я подумала: пошлю-ка я им. Запаковала рукопись, отправила ее туда и забыла о ней.
Потом вдруг произошло нечто совершенно неожиданное. Арчи получил назначение в Лондон, в Министерство военно-воздушных сил. Война длилась уже так долго — почти пять лет, и я настолько привыкла к своему образу жизни: госпиталь — дом, что даже представить себе не могла ничего иного. Мысль, что можно жить по-другому, вызвала у меня шок.
Я поехала в Лондон. Мы поселились в отеле, и я начала искать меблированную квартиру. По своей наивности мы начали с грандиозных планов, но скоро спустились с небес на землю. Шла война.
В
— Дорогая, у тебя начинается новая жизнь, с мужем, и я надеюсь, что все у вас будет хорошо.
— Если кровати деревянные, — сказала Бабушка, — не забудь проверить, нет ли там клопов.
Я вернулась в Лондон, и мы с Арчи поселились в доме номер 5 по Нортвик-террас. У нас были микроскопические кухонька и ванная, я собиралась понемногу начинать готовить. На первых порах с нами жил ординарец Арчи, Бартлет, — воплощение совершенства. В свое время он служил лакеем в герцогском доме и оказался под началом Арчи только из-за разразившейся войны; преданный полковнику, как он всегда уважительно величал Арчи, всей душой, он рассказывал мне длинные истории о храбрости Арчи, доказывая, какой он важный, умный и какие замечательные у него заслуги.
Самым ужасным из многочисленных недостатков нашей квартиры являлось плачевное состояние кроватей, с вздыбленными пружинами матрацев — до сих пор не могу взять в толк, как можно довести кровать до такого состояния. Но мы были там счастливы; я планировала научиться стенографии и бухгалтерии и заполнять дни этими занятиями. До свидания, Эшфилд, началась моя новая, замужняя жизнь.
Одним из главных достоинств дома номер 5 по Нортвик-террас была миссис Вудс. Думаю, мы предпочли квартиру в Нортвике квартире в Хэмпстеде в основном из-за нее. Она хозяйничала на цокольном этаже, кругленькая, веселая, уютная женщина. У нее была красавица дочь, работавшая в лавке напротив, и муж-невидимка. Миссис Вудс присматривала за всем домом, и если располагалась к жильцам, то брала их на свое попечение. От миссис Вудс я получила много полезных, совершенно новых сведений, помогавших мне делать покупки.
— Торговец рыбой снова надул вас, дорогая, — говорила она, — эта рыба несвежая. Вы не щупали ее, как я вас учила. Вы должны потрогать ее, посмотреть, какие у нее глаза, и ткнуть в них.
Я с сомнением посмотрела на рыбу; тыкать ее в глаза обозначает, по-моему, посягать на ее свободу.
— Не забывайте про хвост — это тоже очень важно. Дерните рыбу за хвост и проверьте, твердый он или мягкий. А теперь апельсины. Я знаю, что вы любите апельсины, но за такие деньги?! Их просто обдали кипятком, чтобы они выглядели свежее. Из этого апельсина вы не выдавите ни капли сока.
Большим событием нашей с миссис Вудс жизни стал первый паек, полученный Арчи. Появился огромный кусок мяса, самый большой, какой я видела с начала войны. По его форме, по тому, как он отрублен, нельзя было понять, какая это часть: вырезка, антрекот или филе; по-видимому, мясник военно-воздушных сил принимал во внимание исключительно вес. Так или иначе, но это было самое прекрасное зрелище за последние годы. Я положила мясо на стол, и мы с миссис Вудс стали, любуясь, ходить вокруг. О том, чтобы зажаривать его в моей жалкой духовке, не могло быть и речи; миссис Вудс милостиво согласилась зажарить его для меня.
— Кусок такой большой, что вы сможете отрезать от него и для себя, — заметила я в знак благодарности.
— Очень любезно с вашей стороны. От мяса не отказываются. С бакалеей-то легче. Мой кузен Боб работает в бакалее, он все нам дает — бери сколько хочешь сахара, масла и маргарина.
Впервые
Что касается мяса и вообще всяких роскошеств военного времени, то, конечно, богатые имели некоторые преимущества, но в целом, мне кажется, в лучшем положении находился рабочий люд, потому что почти у каждого оказывался брат, друг, зять или еще кто-нибудь крайне полезный, работавший в молочной, в бакалее им где-нибудь еще. Насколько я могу судить, к мясникам это не относилось, но все бакалейщики были связаны между собой тесными узами братства. Я ни разу не видела, чтобы кто-нибудь придерживался лимитов. Все брали положенное, но при этом никогда не отказывались от лишнего фунта масла или баночки варенья, совершенно не ощущая, что поступают не вполне честно. Дело семейное. Ясно, что Боб должен позаботиться прежде всего о своей семье. И потому миссис Вудс всегда могла угостить нас всякой всячиной.
Наше первое мясное блюдо было событием первостатейной важности. Не думаю, что мясо получилось таким уж нежным или вкусным, но в молодости зубы крепкие, и это было самое вкусное из всего, что я съела за долгое время. Арчи, разумеется, был удивлен моей страстью вкусно поесть.
— Ничего выдающегося, — сказал он.
— Ничего выдающегося?! — переспросила я. — Самое выдающееся! За последние три года.
Миссис Вудс готовила для нас так называемую «серьезную» еду. Я занималась более легкими блюдами, ужином. Конечно, как и большинство девушек, я ходила на курсы кулинарии, но когда вы начинаете стряпать сами, выясняется, что от них мало проку. Единственный учитель — практика. В Эшфилде мне приходилось печь пироги с вареньем или жарить бифштексы, но сейчас это мое умение вряд ли могло пригодиться. Зато муниципальные кухни, открытые в разных кварталах, — это уже дело. Там можно было заказать все, что хотите, и вам привозили готовые блюда, вкусные, но довольно однообразные. Впрочем, ими легко заполнялись хозяйственные бреши. Существовали и муниципальные «суповые», с которых мы начали. Арчи называл супы оттуда «песочно-каменными», они напоминали русский анекдот, пересказанный Стивеном Ликоком: «Возьмите песок и камни и взбейте их, чтобы получился торт», — вот примерно такие были супы. Случайно я оказалась большой специалисткой по суфле. Сначала я не знала, что Арчи на нервной почве страдает диспепсией. Часто он возвращался вечером домой и вообще не мог взять в рот ничего; я огорчалась, так как очень гордилась приготовленным мною сырным суфле.
У каждого есть свои убеждения относительно пищи, которую следует употреблять во время болезни. Но идеи Арчи казались мне из ряда вон выходящими. Вот он лежит на кровати, издавая громкие стоны. И вдруг говорит:
— Думаю, сейчас хорошо пошла бы патока или сахарный сироп. Ты можешь сделать мне что-нибудь в этом роде? — и я старалась изо всех сил.
Чтобы занять себя в течение дня, я начала заниматься стенографией и бухгалтерским делом. Как теперь всем известно из бесчисленных статей в воскресных газетах, молодые жены постоянно страдают от одиночества. Меня удивляет, что молодые жены почему-то не задумывались об этом перед вступлением в брак. Мужья работают, их нет дома целый день — и женщина, выйдя замуж, попадает в совершенно другую обстановку. Она должна начинать жизнь сначала, заводить новых знакомых и друзей, находить себе занятие. До войны у меня было в Лондоне очень много друзей, но теперь их всех раскидало по белу свету. Нэн Уотс (теперь Поллок) по-прежнему жила в Лондоне, однако я чувствовала некоторую робость в общении с ней. Звучит глупо, и на самом деле это было глупо, но никто не станет отрицать, что разница в имущественном положении отдаляет людей друг от друга. Дело не в снобизме или социальном положении; речь идет о том, можете ли вы позволить себе вести такой же образ жизни, как ваш друг. Если ваши друзья богаты, а вы — бедны, ситуация становится затруднительной.