Азербайджанские тюркские сказки
Шрифт:
скажешь, то разведись со мной, лучше я пойду
в дом моего отца!
Охотник Ахмед боялся, что если он даст ей
развод, то такой жены уже не найдет, и потому
обещал ей, что дома расскажет ей причину
своего смеха. Наконец доехали они домой.
Ахмед выкупался в реке, почистился и решил
рассказать жене причину своего смеха. Когда
он шел домой, на дороге встретил стадо овец.
Один рогатый баран гнался за овцой, а она
прыгнула на другую сторону реки,
тоже прыгнул за ней и сказал овце:
— Я тебе не охотник Ахмед, чтобы слушать
жену и со своим тридцатифунтовым курдюком
гнаться за тобой и ломать себе спину!
Охотник Ахмед, услыша эти умные слова
барана, сразу опомнился.—Ой, какой я глупый,
даже божье животное признало меня неумным»
Пусть не будет Гуллер, будет ее двоюродная
сестра, разве можно из-за женщины губить
себя!—С этой мыслью охотник Ахмед пришел
домой. Когда жена Гуллер сказала:—Ай, киши!
Ну, рассказывай!—Ахмед схватил палку и так
сильно побил ее, что все тело ее посинело*
Она умоляла и просила его перестать, обещала,
что после этого ни за что не будет
вмешиваться в его дела и спрашивать о его тайне.^
Как глухонемая, буду исполнять все домашние
работы, слова даже не промолвлю, пока ты
не спросишь.
После этого охотник Ахмед жил со своей
женой Гуллер в роскоши и богатстве, и
прожили они долгую, дружную жизнь.
был сын по имени Каффар.
Никто не видел его
печальным, он всегда проводил
вдруг нрав Каффара
изменился,—он перестал совсем говорить и
смеяться. Отец, видя своего сына в таком
состоянии, был чрезвычайно расстроен, но сколько
он ни старался узнать от него тайну, сын
не выдавал ее. Наконец, однажды отец
настоятельно стал требовать, чтобы Каффар
рассказал ему свое горе. Сын ответил, что
отец не сможет помочь его горю, а потому
и нет надобности его рассказывать, но, видя,
что отец все равно не отстанет, Каффар сказал
ему следующее:
— Отец, мое горе состоит в том, что я
влюблен в царскую дочь; ты должен пойти и
посватать ее.
Отец ответил:
— Сын мой, мы бедные сельчане, подумай,
отдаст
об этом, он убьет нас обоих! Лучше ты
образумься и выбрось из головы эту мысль.
На это сын ответил:—Другого выхода нет;
ты должен женить меня на царевне, иначе я
погибну.
Сколько крестьянин ни думал, он не мог
найти никакого выхода. Наконец, решившись
пойти во дворец царя, он отправился в путь.
Подошел ко дворцу и сел на камень ожидания.
Царь увидел, что какой-то крестьянин хочет
войти во дворец, но привратники его не
пускают; он приказал пустить его к нему. Когда
крестьянин вошел во дворец, царь спросил
его:—Мужик, ты хочешь мне что-то сказать?—
Да, хочу, да буду я принесен тебе в жертву!—
ответил крестьянин. — В таком случае говори!—
сказал царь.
— Хорошо, да буду я принесен тебе в
жертву,—сказал крестьянин,—сын мой влюбился в
твою дочь и требует, чтобы я пошел и
просил ее для него в невесты. Он не дает мне*
покоя. От любви к твоей дочери он сделался
как сумасшедший. Все теперь зависит от тебя.
— Пойди и скажи своему сыну,—ответил
царь,— если он изучит такое ремесло или
искусство, подобного которому не знают другие, то
я выдам за него свою дочь.
Вернувшись, крестьянин рассказал об этом
своему сыну, и тот ответил ему:—В таком
случае нам нужно отправиться в путь; быть может
на чужбине мне удастся изучить то искус-
ство или то ремесло, о котором говорил царь.—
Говоря так, Каффар склонял и отца к
путешествию. Последний волей-неволей согласился.
И вот они, приготовившись, отправились
в путь. Спустя некоторое время они достигли
одного источника. Здесь они уселись и стали
закусывать, затем отец встал и, выпив из
источника воды, произнес: „Охек!" Тотчас же из
источника вышел какой-то рыжебородый
человек.
— Чем могу служить?—произнес он,
обратившись к крестьянину.—Я тебя не звал и
совсем не знаю, кто ты,— ответил тот.— Как же
ты меня не звал, меня зовут Охек. Выпив воду,
ты позвал меня,—сказал рыжебородый
человек.—Ладно, скажи мне, куда ты идешь со
своим сыном?
Крестьянин рассказал ему все, начиная с
того, как его сын влюбился в дочь царя, и
кончая тем, что ему ответил царь. Рыжебородый
выслушал его и сказал:
— Хотя это и трудно, но, если ты дашь
мне двухнедельный срок, я возьму твоего сына
и научу его тому самому искусству, которого
желает царь.
Крестьянин согласился и, поручив своего