Азиатский способ производства и Азиатский социализм
Шрифт:
Социализм в России был азиатским(36) и имел много сходств с азиатским способом производства: государственная собственность и отсутствие частной собственности, централизованная организация общественных работ в больших масштабах, централизованное управление, деспотизм как форма государственной власти и т.п.
Так как азиатский социализм и азиатский способ производства имеют однотипный экономический базис - государственную собственность (конечно, на разных уровнях развития), то они очень быстро срослись. Таким образом, высшая форма слилась с низшей, но так как ее производительные силы соответствовали низшей форме, то эти две формы совпали. Как видим, сбылось предсказание Г.В.Плеханова относительно реставрации азиатского способа производства в России. Конечно, о прямой реставрации азиатского способа производства не приходится говорить, однако и общество, созданное в нашей стране не стало тем социализмом, о котором писали классики, и главная причина заключается в низком уровне развития производительных сил. Воистину, было "повернуто назад
Необходимость более высокого развития производительных сил для победы социализма отлично понимал и В.И. Ленин, для которого это было бесспорным положением. Этот вопрос его особенно заботил в последние годы жизни, когда он снова и снова всплывал, напоминая о себе. Причем этот вопрос уже ставился не в теоретическом плане, как прежде, а в практической плоскости, потому что социалистические преобразования шли с трудом, постоянно наталкиваясь на отсталые производительные силы и культуру, что ставило под сомнение выбор октября 1917 года. Однако В.И. Ленин вновь, как и до революции, давал решительный отпор всем тем, кто ставил под сомнение строительство социализма в России, указывая на ее особые условия, своеобразие обстановки, сложившейся в ней. "Почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двигаться, догоняя другие народы," спрашивает В.И. Ленин.(37) Но в том-то и дело, что рабочие и беднейшие крестьяне, пришедшие к власти раньше времени, не могли удержать этой власти, уступив ее другим силам. Для господства пролетариата нужен был высокий уровень производительных сил, благодаря которому он мог осуществить необходимые социально-экономические преобразования. Иначе те преобразования, которые он собирался осуществить, да и уже начал осуществлять, не могли достигнуть цели и были обречены. Еще в середине XIX века Маркс отмечал: "Мы посвящаем себя партии, которая, к счастью для нее, как раз не может еще прийти к власти. Пролетариат, если бы он пришел к власти, проводил бы не непосредственно пролетарские, а мелкобуржуазные меры. Наша партия может прийти к власти лишь тогда, когда условия позволят проводить в жизнь ее взгляды. Луи Блан дает лучший пример того, что получается, когда слишком рано приходят к власти".(38)
Опыт большевиков еще раз продемонстрировал истории, что происходит, когда к власти приходят раньше времени. Но была воля и решимость пролетариата и его партии осуществить социалистическую революцию, были и политические условия для прихода к власти этих сил, но не было самого главного - экономических предпосылок: не было высокоразвитого буржуазного общества как предпосылки социализма. Конечно, можно было создать эти производительные силы и после того, как власть перешла в руки пролетариата, но важно другое - какими методами и формами создаются они. Если эти методы и формы буржуазные, то тогда речь идет о том, что пролетариат в ходе установления своей власти решает или продолжает решать задачи тех же свергнутых капиталистов. Поэтому эта буржуазия рано или поздно должна была воскреснуть. А поскольку пролетариат "не дорос до своего собственного исторического движения" (Энгельс Ф.), то социализм, который он проповедует и строит, становится утопией, а жертвой движения становится сам пролетариат. Жертвуя собой, пролетариат уступает плоды своей революции бюрократии, которая больше соответствует возникшим общественным отношениям. Собственно, так и произошло в России, когда в результате революции к власти пришел не пролетариат, а коммунистическая партия, которая возглавила этот общественный переворот и впоследствии пришла на смену царской бюрократии, установив свою диктатуру.(39)
Но мог ли удержаться у власти пролетариат? Нет, не мог. По следующим двум главным причинам. Во-первых, потому, что пролетариат, уничтожив капиталистическую власть и став совладельцем средств производства, тем самым сам стал собственностью нового государства. Вовторых, не была создана материальная основа его политической власти, необходимое количество производительных сил, общественных богатств, которые позволили бы сделать эту власть реальной. К власти должна была прийти бюрократия, которая больше соответствовала глубинным экономическим отношениям - государственной собственности.
Следует заметить, что В.И. Ленин был идеологом государственного социализма. Это особенно ярко выражено в работах "Государство и революция", "О "левом" ребячестве и о мелкобуржуазности", "Грозящая катастрофа и как с ней бороться". Эта форма социализма для России теоретически была, с одной стороны, наиболее естественной формой, потому, что она только вышла из оков деспотизма, а с другой наиболее опасной, так как злоупотребление властью при захвате ее деспотом могло привести к многочисленным бедам. При государственном социализме централизм доходит до предельных величин. Основной вывод из указанных работ В.И. Ленина для нас в том, что социализм есть государственный капитализм, обращенный на пользу всего народа. Значит, основа государственного социализма есть государственная собственность (здесь мы не раскрываем возможность практического осуществления такой формы социализма в России, которая могла привести к азиатскому социализму). А если этот государственный капитализм будет направлен не на пользу трудящихся масс, а на пользу группы лиц или государства? Это вопрос не риторический, от ответа на него во многом зависит судьба нового общества. Мы видим, что при такой постановке вопроса, в самом деле, очень легко можно реставрировать капитализм или, еще хуже, азиатский деспотизм. Отсюда переход В.И. Ленина к новой экономической политике. Сейчас трудно сказать, считал ли Ленин государственную форму социализма более опасной для судеб России (при определенном стечении обстоятельств), чем мелкобуржуазная стихия, но факт, что с переходом к нэпу начала поощряться последняя. Видимо, новая экономическая политика, кроме всего прочего (для поднятия производительных сил на основе свободной смычки промышленности и торговли), была введена как противовес государственному социализму. Она в определенной мере развивала частные формы производства и обмена, а они находились в определенном противоречии с государственным социализмом и сдерживали его отрицательное воздействие на экономику и общество в целом.
Еще более сильным противовесом государственным формам собственности была кооперация. Она сдерживала не только сверхвозможности государственного социализма, но и возможные отрицательные последствия мелкобуржуазной стихии нэпа. И не случайно с развитием кооперации в России Ленин связывал будущее социализма. Более того, с новым осмыслением места кооперации в системе социалистического хозяйствования он видел "коренную перемену всей точки зрения на социализм."(40) Здесь мы видим, определенную метаморфозу во взглядах В.И. Ленина на социализм переход от теоретического обоснования, политического признания и поддержки государственного социализма к социализму кооперативному, в простом росте которого Ленин видел рост самого социализма. Кооперация в такой стране, как Россия могла сыграть положительную роль прежде всего потому, что сглаживала бы отрицательные стороны государственного социализма с его жестким централизмом и возможностью превращения в новую форму деспотической власти. "При условии полного кооперирования мы бы уже стояли обеими ногами на социалистической почве", - писал Ленин.(41) Но без кооперации Россия не могла стоять и на одной ноге на социалистической почве. Потому, что вообще долго стоять на одной ноге невозможно. На одной ноге можно было стоять лишь в том случае, если эта нога была бы железной, в форме государственной деспотии, но тогда это был бы не тот социализм, о котором писали и который предвидели классики, а деспотический, азиатский.
При государственной собственности основные средства производства принадлежат именно государству, а не трудящимся массам. Последние не сознавали себя хозяевами, и не отнеслись к средствам производства как к своим. При государственной собственности они поставлены в одинаковые условия по отношению к средствам производства. Они все были совладельцами средств производства, поэтому получали часть созданного ими продукта в личное потребление, а часть аккумулировало государство для удовлетворения своих и общественных нужд.
Государство, являясь субъектом собственности на средства производства, осуществляло свою власть почти на все крупные средства производства. Но государство - это, как мы понимаем, не рабочие, и не крестьяне и даже не их представители, а партийно-государственный аппарат во главе с деспотом, которые и осуществляли эту государственную власть. В силу своего монопольного положения, партийно-государственный аппарат конституирует себя как господствующий над всеми элитарный класс.
В процессе социалистических преобразований были уничтожены господствующие классы. Но сам этот факт никакого положительного значения не имеет для общества, если для него нет социально-экономических условий. Потому что на место одного класса приходит другой господствующий класс или воскресают прежние.
Итак, в результате социалистических преобразований общество пришло к двум классам: к трудящемуся классу (классу производителей - рабочих и крестьян) и классу партийно-государственной бюрократии, осуществляющему свое господство через внеэкономическое принуждение класса производителей. В условиях отношения господства и подчинения не может быть демократического права. Здесь действует деспотическое право. Основу деспотической формы власти и управления надо искать в системе общественных экономических отношений, и прежде всего, отношений собственности и в уровне развития производительных сил.
Экономической основой деспотической формы власти служила государственная собственность на средства производства при низком уровне развития производительных сил. В этих условиях работник не отчуждает свою рабочую силу государству, потому что он сам уже принадлежит ему. Государство получает возможность использовать все факторы производства под своим началом и по своему усмотрению. Если в начальный период, в период национализации экономики рабочий контроль играл большую роль и фактически именно он позволил осуществить эту национализацию, то позднее рабочий контроль был заменен контролем государства. Реальная экономическая власть находилась у государства. Вследствие этого государство получает возможность безгранично эксплуатировать работников. Единственным ограничением является тот предел, за рамками которого человек не может существовать физически. Так как порабощенный труд не производителен, то человек создает столько благ (за вычетом того, что идет господствующему классу и на общественные нужды), которые обеспечивают его простой воспроизводство, ограниченное теми средствами, которые необходимы лишь для поддержания его жизни.