Баба Люба. Вернуть СССР
Шрифт:
Но у меня дела не очень хорошие. Слегла я, любимый мой. Парализовало меня после падения. Позвоночник сломан. Врачи сказали, что лет через пять, может быть, даже встану. Но ты не думай, одной рукой я уже хорошо шевелю и разговаривать могу, как и раньше. Просто ноги полностью не ходят. Сейчас приехал мой супруг (век бы его не видать!), но он скоро уедет. Я вообще думаю подавать на развод, когда ты приедешь ко мне.
И денег на операцию нету. Нужен специальный титановый клапан, а их делают только в Германии.
Вроде же ничего так получилось? Я перечитала строчки и осталась довольна. А в конце вспомнила историю Семёна и приписала:
«Вчера упала первая слезинка из-за тебя. Ну за что мне всё это?»
И подпись — «твоя бесконечно любящая Любушка».
Ну вот. После такого письма я сильно удивлюсь, если он приедет.
После обеденного перерыва я, вполне довольная результатом (имею в виду ответ Виталику), сбегала за угол и бросила письмо в почтовый ящик. И я очень удивлюсь, если он таки приедет. Но, думаю, у него таких «Любушек» десяток наберется, так что альтернативу внезапно парализованной бабе он найдёт в тот же вечер.
После этого я решила зайти в отдел кадров ЖЭКа оформить документы.
Только вошла, как поямо в коридоре, чуть нос-к-носу не столкнулась с Алексеем Петровичем.
— Любовь Васильевна! — обрадовался он, — как вы устроились? Удобно вам там? По поводу другой комнаты не передумали?
— Спасибо, Алексей Петрович, — улыбнулась я (и на этот раз вполне искренне), — отлично я устроилась. Чуть позже потом ремонт в комнате сделаю и совсем хорошо мне будет.
— Ремонт? А что вы хотите делать? — чуть напрягся начальник.
— Обои переклеить надо, — начала перечислять я, — побелку обновить, окно покрасить. Ну и по мелочи там.
— Тогда, Любовь Васильевна, напишите всё, что вы сейчас перечислили в служебной записке. Я посмотрю, что здесь можно придумать. Жильё наше, ведомственное, поэтому ремонт мы можем сделать и своими силами. Не весь, конечно, но какую-то часть почему бы и нет. Рабочих я выделить смогу. Ту же побелку организовать можно. А вот обои покупать вам самим придётся, сами же знаете, какое у нас нынче финансирование. Мои ребята только помогут поклеить.
Он выжидательно уставился на меня, отслеживая мою реакцию. Но я всё равно была крайне довольна — если действительно даст людей и они помогут привести комнату в божеский вид, это будет очень прекрасная помощь.
— Любовь Васильевна, — между тем продолжил Алексей Петрович, — раз уж вы здесь, пойдёмте-ка, я вас познакомлю с вашим будущим начальником.
— Конечно, — кивнула я (самой уже было любопытно).
Мы прошли с ним по коридору, завернули за угол и вошли в неприметную дверь, которая отделяла сразу пол-этажа.
— Вот, Степан, как я тебе говорил, — с этими словами Алексей Петрович представил меня невысокому, коренастому, похожему на боровичок, мужчине. — Это Любовь Васильевна. Она и будет теперь тебе помогать.
— А это Степан Фёдорович. Ваш непосредственный начальник. Прошу любить и жаловать.
— Очень приятно, — сказали мы со Степаном Фёдоровичем практически одновременно.
— Ладно, вы тут знакомьтесь, а мне бежать надо.
— Лёша, акты не забудь, — крикнул ему вслед Степан Фёдорович и повернулся ко мне:
— Ну что, Любовь Васильевна, будем, значится, работать вместе.
— Будем, Степан Фёдорович, — улыбнулась и я.
— Я вот что скажу, — начал мой будущий начальник, — я человек прямой и говорю сразу. С бумагами я не люблю. Не понимаю я их. Так вот, мы разделим полномочия: ты, Люба, давай будешь отчеты писать, а я уж сам порядок в городе держать буду. Потому что ты баба и ничего ты не сделаешь, когда коллектор порвет.
Я нашла его слова вполне справедливыми и согласилась.
— Вот и ладненько, — расцвёл Степан Фёдорович. — Мне Лёша сказал, что ты через две недели приступишь. Ну так вот что я скажу. Работа дворником — дело хорошее, но ты находи время и потихоньку вникай в дела. Можешь по вечерам походить поизучать материалы отдела, чтобы потом прийти на работу замначальника и спокойно работать.
Я кивнула:
— Согласна, Степан Фёдорович.
— И я даже дам тебе первый отчёт. Он маленький, — вильнул взглядом Степан Фёдорович. — Ты его потихоньку делай. Там срок через четыре дня. Так ты делай. А я потом гляну, как оно там получается.
Таким образом я и стала вникать в дела ЖЭКа.
Но прежде, я сбегала обратно на свой участок (дело в том, что мусорная машина приезжает ровно в одно и то же время, и нужно было весь мусор успеть выбросить. А мусора в этом дворе накопилось ой как много). А потом мне нужнро было провести такую же манипуляцию с мусором во дворе, где ранее работал Семён.
Со своим мусором я справилась на удивление быстро, а затем заторопилась на участок Семёна.
И надо же такому случиться, что я увидела, как возле мусорника крутится Михалыч.
Я решила понаблюдать, спряталась за деревом и принялась смотреть, что там происходит. Михалыч воровато оглянулся, вытащил из кармана синего спецовочного халата, который он носил прямо поверх тёплой куртки, небольшой пакетик из плотной бумаги. Он разорвал сверху этот пакетик и принялся ходить вокруг муосрки, посыпая из пакетика всё вокруг.
— Дезинфекция? — удивилась я. Тогда почему так тайно?
Но как бы то ни было, я продолжила наблюдать.
Высыпав вещество из пакетика, Михалыч аккуратно сложил пустой пакетик и сунул его в карман.
При этом он не забывал воровато оглядываться по сторонам. Но меня не видел.
Наконец, я не выдержала:
— А что это вы тут делаете, Михалыч? — крикнула я, — на чужом участке.
— А сама? — моментально сориентировался тот.
— Да вот пришла посмотреть, кто Семёну палки в колёса вставляет, — сказала я.