Бабьи тропы
Шрифт:
Мужики кряхтели, кашляли и, робко оглядываясь, кидали старосте:
— Да ведь нету, Филипп Кузьмич… хлеба-то…
— Сам знаешь, Филипп Кузьмич… много ли собрали нынче…
— Разорены которые, Филипп Кузьмич…
Староста разводил руками:
— Знаю, братаны, знаю… Что же делать-то? Куда деваться? Самому мне не легко… Ну, все ж таки сдавать буду… Помочь надо казне… Дело такое подошло…
Толпа стала понемногу расходиться.
Сеня Семиколенный еще раз злобно крикнул от калитки, через
— Где ж его взять-то?.. Черти толстопузые!..
Не обращая внимания на его крик, Валежников провожал мужиков и приговаривал:
— Сдавайте, братаны… без греха… Сдавайте…
Не прошло и часу, как заготовители, в сопровождении стражников, тремя партиями пошли по деревне. Обходили избы и объявляли бабам и старикам: какой двор сколько и чего должен сдать в казну.
Точно по уговору, бабы везде одно твердили:
— Ладно… ужо придет сам-то… скажу.
— Ужо… хозяину передам…
Уходя, стражники говорили угрожающе:
— К завтрашнему полдню, чтобы все сдать… Так и хозяину передайте… А то худо будет… Потом не пеняйте…
Бабы молчали.
В этот день сдали по пятьдесят пудов ржи и овса Валежников, Гуков и Оводов.
К вечеру деревня опустела. Напряженно притаилась. Даже собаки редко тявкали.
В сумерках бабка Настасья приметила бежавшую по деревне Параську, кликнула в ограду, молча провела в пригон и только там сказала ей полушепотом:
— Ох, Парасинька… касатка моя… Навалилась на нас беда… навалилась…
— Чую, бабушка Настасья, чую, — так же полушепотом заговорила Параська. — Весь день ищу отца… Потеряли его с мамкой.
— Постой, не убивайся, касатка, — перебила ее бабка Настасья. — Отца твоего видела утром… К Панфилу пошел, к дегтярнику… Может, с Панфилом и спрятались куда… Не убивайся… Наши тоже прячутся…
— Что делать-то, бабушка Настасья? — взволнованно спросила Параська. — Что делать? Как бы стрелять не начали стражники-то… Страшно, бабушка!.. Или бить начнут…
— Ничего… не бойся, касатка… Переживем…
Бабка Настасья обвела глазами большой пригон, по которому разбрелись в густеющих сумерках лошади, коровы и овцы; прислушалась к вечерней тишине и, убедившись, что, кроме хрумканья скотины, ничего не слышно, сказала Параське:
— Беги, касатка, к Маркеловой кузне… Постучись тихонько… Там прячутся Демьян наш и дед Степан. Скажи им: как только угомонится деревня на сон… чтобы бежали домой… Надо скотину прятать. Хлеб-то не упрячешь теперь… Пусть гонят скотину в лес… Беспременно чтобы гнали… Так и скажи, Парася: бабка Настасья, мол, приказывает… Идите, мол, домой… скотину прячьте…
— Сейчас бежать-то, бабушка?
— Сию минуту беги, касатка. Через гумны беги…
Параська рванула концы тоненькой шаленки, затягивая их узлом под подбородком.
— Ладно,
И понеслась через пригоны к гумнам.
Лишь только проводила бабка Настасья Параську — в ограду вошла Маланья Семиколенная. Хмуро спросила:
— Что будем делать, Настасья Петровна? Грозятся стражники-то.
Присоветовала бабка и ей корову в лес угнать.
Провожала до ворот и шептала впотьмах Маланье:
— Гони, Маланьюшка… прячь… Заберут у тебя последнюю коровенку…
Когда Маланья уходила из ширяевской ограды, деревня погружалась уже в потемки.
В это время Параська бежала гумнами к концу деревни. Быстро перемахнула, никем не замеченная, улицу, подбежала к холодной и давно заколоченной кузнице и тихо постучала в дверь.
Но из кузницы никто не ответил.
Параська еще раз постучала и тихо позвала:
— Дедушка Степан… а дедушка Степан!
Кузница молчала.
И в третий раз постучала Параська и позвала:
— Дедушка Степан!.. Дядя Демьян!.. Я это — Параська… Бабушка Настасья послала…
И не успела Параська договорить, как из кузни заскрипел низкий голос отца ее — Афони:
— Чего тебе надо?.. Зачем пришла?
— Отопри, тятя! — быстро зашептала Параська… — Бабушка Настасья послала меня… Отопри скорей…
Дверь скрипнула и распахнулась.
Параська шмыгнула через высокий порог в черную тьму кузницы и сразу поняла, что в холодной кузнице полно народа.
— Кого тебе, Парась? — раздался из темноты голос деда Степана. — Кого, меня, что ли?
— Тебя, дедушка, тебя… Бабушка Настасья сказать велела…
Захлебываясь от волнения, путая слова, Параська пересказала приказ бабки Настасьи всем мужикам утонять скотину в лес.
Десятский Гамыра спросил мужиков:
— Как, братаны, погоним, что ли?..
Помолчав, за всех ответил дед Степан:
— Гнать надо… прятать… Заберут, язви их в душу!.. Хлеб теперь не упрячешь… а скотину можно… Гнать надо, братаны.
Еще помолчали.
Из-за горна прозвучал густой и твердый голос Афони:
— Ладно удумала Настасья Петровна!.. Расходиться надо… гнать скотину… Прятать надо, мать честна!
И так же твердо и решительно сказал Арбузов:
— Айда, братаны! Расходись… по одному, по два… Нечего ждать… Никто не поможет… Пошли!
Глава 37
Ночная тьма густо облекла дворы и избы деревенские. Погода к ночи потеплела. Сверху из черной пропасти падали мелкие и редкие хлопья мягкого снега. Тишина ночи нарушалась только ворчанием и тявканием псов, изредка прорывавшимися то в одном конце деревни, то в другом. Потом ненадолго снова наступала тишина, и деревня погружалась в темноту и сон.