Бабочка в гипсе
Шрифт:
Я встала:
– Уверена, Нина не хотела убивать бывшего прокурора, и она не планировала нанести Рублевой смертельную травму. Стойкая потеря сознания у Вали – это случайность.
– Подольская в морге, – не успокаивался Макс.
– Вероятно, ее убил второй игрок, впрочем, не знаю, – пробормотала я. – Извини, я хочу съездить к Марине, которая живет в квартире у бывшего вора в законе Ковригина. Тимофей Пантелеймонович помогал Силаевой, ему есть что рассказать.
– Не буду тебя останавливать, – сказал Макс, – но типы, подобные Ковригину,
– По крайней мере, я потом утешусь мыслью, что предприняла попытку, – улыбнулась я, – вдруг да повезет?
– Попробуй, – кивнул Макс. – Вот, держи.
Я взяла у него коробочку, схожую с пачкой сигарет:
– Что это?
– «Большое ухо», – засмеялся Макс, – поставь себя на место Марины. Она знает Тимофея, иначе бы не очутилась в его квартире. Дед наш не прост, сам почему-то в «однушке» не живет. Небось строго предупредил жиличку: «Обо мне никому ни гугу». И тут заявляется бабенка с вопросами. Как ты поступила бы, будь Мариной?
Я начала фантазировать:
– Придумаю достойную историю. Дескать, нашла объявление в Интернете и договорилась, отдала все деньги за год вперед и живу, с хозяином не общаюсь, единственная наша встреча была в «Веселом бургере» в центре Москвы. Внешности его не помню. Ну и так далее.
– Но тетенька не отстает, – прищурился Макс, – прилипла, словно кусок скотча.
– Отделаюсь как-нибудь!
– А потом?
Я призадумалась:
– Позвоню Ковригину и расскажу ему о визите.
– Во! – обрадовался приятель. – Самое оно! Девяносто девять девушек из ста кинутся к трубке, едва настырная мадам покинет квартиру. И тут начинается самое интересное. Какая у Марины входная дверь?
– Вроде обычная, – удивилась я, – ее не меняли после въезда.
– Включаешь «Большое ухо», – потер руки приятель, – прикладываешь его к двери и видишь на экране номер, который набрала Марина. Определить, кому он принадлежит, проще, чем чихнуть.
– Такое возможно? – усомнилась я.
– Позвони кому-нибудь.
Я потыкала пальцами в кнопки, тщательно пряча трубку от глаз приятеля.
– Мопсино, – сообщил тот, глядя на экран, – я номер наизусть помню.
– Работает, – удивилась я.
– А ты сомневалась?
– Немного, – призналась я, – больше не буду.
– Радиус действия у «Большого уха» невелик, – продолжал приятель, – но и квартирка маленькая, будем надеяться, что Марина не убежит звонить на балкон.
На сей раз дверь мне открыла худенькая девочка с волосами ядовито-синего цвета.
– Ну? – перекатывая во рту жвачку, спросила она. – Чего надо?
– Позовите, пожалуйста, хозяина.
– Чего надо? – не сменила тона девица.
– Я ищу Тимофея Пантелеймоновича Ковригина, он здесь прописан.
– И че? – не смутилась девушка.
– Когда он придет?
– Он тут не показывается.
– Дайте, пожалуйста, его координаты.
– А нету, – нагло соврала безобразница, –
– Только что вы сказали: «Он здесь не показывается». Зачем старику сюда ездить, если квартира чужая? – Я решила прижать девчонку.
– Ты ваще кто? – гнусаво спросила нахалка.
Я поняла, что настал час решительных действий:
– Принесла Ковригину повестку в суд.
Марина вылупила глаза:
– Вау! За что?
– Не имею права разглашать тайну следствия, – понизив голос, сообщила я. – Если Тимофей Пантелеймонович не явится, его арестуют за неуважение к суду.
Жиличка начала переминаться с ноги на ногу:
– Ладно. Давай бумагу.
– Положено отдать лично в руки самому Ковригину, под подпись, – не сдалась я.
– Ну и катись отсюда, – обозлилась Марина.
– Ладно, – смиренно кивнула я. – Мне-то, в конце концов, по барабану, если его накажут. Вот захочет он в Турцию поехать, а на паспортном контроле его тормознут, нынче с нарушителями строго.
– Да пошла ты! – заорала девица и захлопнула дверь.
Я живо приложила к створке коробочку и спустя полминуты увидела в окошке цифры. «Большое ухо» сработало безотказно. Очень тихо я спустилась по лестнице, вышла на улицу и по дороге к машине позвонила Максу. Тот быстро определил местонахождение человека, которому трезвонила Марина:
– Хромов переулок, дом два, квартира сорок семь. Принадлежит некой Севрук Ирине Павловне.
Я глянула на часы. Время позднее, но придется наплевать на приличия.
Подъезд здания в Хромовом переулке был заперт. Я позвонила в домофон и услышала голос:
– Кто там?
Я придала голосу бодрости:
– Добрый вечер, Ирина Павловна.
Послышался щелчок, Сезам открылся, я доехала до пятого этажа, увидела, что дверь в квартиру приоткрыта, вошла в прихожую и крикнула:
– Еще раз добрый вечер.
– Аня, иди на кухню, – донеслось в ответ.
Я повесила на крючок куртку, сняла сапожки, миновала небольшой холл и увидела у плиты хрупкую даму.
– Вы не Аня! – растерянно произнесла она.
– Верно, меня зовут Евлампия, – кивнула я. – Ирина Павловна, где Тимофей Пантелеймонович?
– У себя в комнате, – изумленно ответила та. – Где ж ему быть? Он сегодня на работу не пошел, сказался больным. А вы кто?
– Вот как раз со службы меня и прислали, – заявила я, – проведать господина Ковригина.
– В вашем институте работают замечательные люди, – подхватила Ирина Павловна, – с другой стороны, Тимофей Пантелеймонович редкий мужчина. Талантливый ученый, всемирно известный исследователь старинных книг! Сколько он мне интересного рассказал! Понимаете, я председатель Клуба любителей старопечатных изданий. Тимофей говорит, что у него была потрясающая библиотека, но она, как и все нажитое, осталась у бывшей семьи Ковригина. Как это благородно – оставить все и просто уйти. Мне очень повезло, что именно Тимофей Пантелеймонович комнату снять решил.