Бабочки
Шрифт:
— А ты откуда знаешь?
— Да Вовка и рассказывал, он так-то разговорчивый, просто не любит, когда много ребят кругом.
— Понятно теперь, почему так.
— А вчера вот он даже веселый был, — вспомнила Люська.
— Веселый? — удивился Макар.
— Да, к нам в корпус Савва этот заходил, который весь из себя такой правильный. Вроде как они вместе гулять ходили, потом Вовка вернулся, глаза горят, улыбается. Жука, наверное, какого-нибудь вонючего поймал. Что вам еще надо пацанам?
— Странно, с чего бы им дружить?
—
Макар пододвинулся поближе, делая вид, что хочет рассмотреть рисунок Люськи.
— Слушай, Люсь, — прошептал он, — а тебе не кажется, что тут какая-то ерунда? Вчера одежды на берегу не было, а сегодня уже есть. Да и братья эти пропали.
Люська тактично отодвинулась.
— Ты, Бунаков, решил в детектива поиграть что ли? Макар-Следопыт.
— Нет, просто странно все. То ничего не происходит, то сразу три пацана пропало.
— То, что одежку его не нашли ночью — странно, конечно… Футболка у него яркая была, слепым надо быть, чтобы не заметить. Да и если он сам одежду подкинул, что он — в одних трусах по лесу лазает, как Маугли? Его же комары загрызут.
— А если не он это подкинул, а тот, кто его украл?
— Бунаков, я тебя умоляю… Таких красть, себе дороже.
Люська дорисовала глаза и улыбку на солнышке.
— На, держи свое произведение-насекомодение ужасное… Пошла я.
Она вскочила, сделала реверанс на прощанье и пошла в сторону своего корпуса.
Макар посмотрел на солнышко, которое она нарисовала и подумал: наверное, девчонки для этого и нужны, чтобы рисовать солнышко, когда у мальчишек на душе одни жуки.
Это уметь надо — не унывать, когда кто-то пропал и утонул. Не пускать дурные мысли в голову. Но дурные мысли так и лезли.
Он закрыл глаза и попробовал сосредоточится на чем-нибудь хорошем. Но вместо этого опять привиделось ему, как белобрысые макушки уходят под воду, но теперь к ним добавилась еще одна, Вовкина. В какой-то момент темная вода воображения, в которой они тонули, стала спокойной, и только три ниточки пузырьков воздуха, поднимающихся с самой глубины, напоминали о случившемся.
6
Макар с нетерпением ждал дня, когда «освобожденный» отряд вновь передадут Потапову. Он планировал взять с собой альбом и показать Глебу Александровичу, чтобы расположить его к себе. Макар знал, что рисунки Потапову понравятся, а значит, тот охотно расскажет Макару все, что ему интересно и посоветует нужные книги.
И вот, день стенгазеты настал. На этот раз отряд освобожденок собрали в читальном зале библиотеки. Макару здесь нравилось, это было самое уютное место в лагере. Тут пахло книгами и гуашью, клеем и чернилами. Окна изнутри и снаружи загораживала стена зелени. Снаружи, почти вплотную к окнам, росли деревья и кусты, а внутри — в горшках на стеллажах стояли цветы. На полу из больших деревянных кадушек тянулись
Из-за растений естественного света не хватало, поэтому в читальном зале всегда включали лампы. Иногда Макару представлялось, что это помещение находится вовсе не в лагере, а где-то на необитаемом острове, среди непроходимых джунглей. Так действовало волшебство стоящих на полках приключенческих книг и журналов «Вокруг света».
Ребята собрались возле Потапова, тот сидел во главе длинного стола, составленного из старых парт. Он провел перекличку и велел каждому по очереди подходить за растениями. Макар глянул за плечо Глеба Александровича. В списке, по которому он выдавал засушенные растения, Долин Владимир был зачеркнут несколькими резкими линиями.
Когда все получили свои растения, Потапов рассказал, что нужно делать дальше. Задача была простая: ребятам следовало найти в энциклопедии название своего растения, выписать на листочек краткое описание, затем дописать то, что расскажет про растение сам Глеб Александрович. А потом приклеить растение на большой, расстеленный на столе ватман, и разноцветными карандашами аккуратно и красиво вписать текст с бумажки рядом с каждым растением. А потом уже можно было заняться украшательством, нарисовать всякие украшения: бабочек, солнышко, птичек…
Так как энциклопедия была одна, переписывание из нее обещало затянуться. Макар подумал, что неплохо было бы подойти к Потапову в самом начале, пока он еще более или менее свободен, и к нему не выстроилась очередь ребят с бумажками.
Прижимая альбом к груди Макар подошел к Потапову.
— Глеб Саныч, — начал он, — я тут хотел вам показать.
Потапов приспустил очки на нос и глянул на Макара. Тот положил альбом на стол.
— Ты рисуешь? Как интересно… — сказал Потапов, открывая альбом, и выдохнул: — Вот это да…
Глеб Александрович медленно листал рисунки и казалось даже перестал дышать. Ребята шумели и толкались возле энциклопедии. Назойливая муха норовила сесть Потапову на руку. Возле биолога пахло чем-то затхлым и кисло-сладким, будто он забыл про то, что такое душ.
Незаметно подошел и встал рядом с Макаром Савва, который уже закончи переписывать из энциклопедии информацию о своем тысячелистнике.
— Это ты сам? — спросил он.
Макар кивнул.
— Можно? — попросил Савва биолога.
Потапов подал ему альбом. Савва вначале смотрел рисунки на весу, потом присел на стул, положил альбом перед собой. Он тщательно рассматривал каждый рисунок, водил пальцем по крыльям бабочек, трогал нарисованные усики жуков.
— У тебя талант! — восхищенно сказал Савва. — Как можно карандашами так передать цвет? А детали?
— Очень грамотные рисунки, — подтвердил Потапов.
— Слушай! — в глазах Саввы заблестели огоньки. — А если я тебе дам бабочку из своей коллекции, ты ее сможешь нарисовать?