Багамарама
Шрифт:
На носу что-то грохнулось, я предположил, что вернулся Дрыщ, и выглянул из каюты. Оказалось, ветром швырнуло с дока пластмассовое ведро, и оно упало прямо на палубу «Лоботряса». Я вышел, поднял нежданный подарок судьбы и припрятал подальше. Хлестал косой дождь, с каждой минутой набирая силу. В гавани почти никого не осталось — траулер да пара-тройка пришвартованных в доках парусников гремели крепежами.
Я вернулся в каюту, и Педерсон сказал:
— Не знаю, может, твой Дрыщ и хорош, но только против Дуэйна Кроу он блоха.
— А я за него спокоен.
— Черта с два!
Я сходил на камбуз и плеснул по рюмочке. Мы молча потягивали ром, слушая, как барабанит дождь по крыше да поскрипывают канаты пришвартованных в гавани парусников.
— У тебя бывало такое: уже на поле выходить, а тут на мандраж пробивает?
— А то! Постоянно. Даже если мы точно знали, что выиграем матч. Бывало, еще и стошнит.
— То же самое.
— Так хотелось победить, аж кишки выворачивало.
Я осушил рюмку и направился за очередной порцией. Педерсон отказался — мол, уже тепленький.
— Что-то у меня под ложечкой засосало, — признался я.
— Во-во, — поддержал меня Педерсон. — Пока не сильно, но тоже здорово мутит.
— Давненько такого не было.
— Ага.
— Вроде как-то не по себе.
— И мурашки забегали.
Я взглянул на него:
— Мурашки?
— Ну, у тебя под ложечкой, а у меня — мурашки, так-то.
Педерсон поднялся из-за стола и сказал:
— Кларисса вас с Дрыщом сегодня на ужин приглашала.
— А что? Поесть я никогда не против. Поблагодари ее от меня, обязательно будем.
— У матушки обычай пораньше за стол садиться, часиков в пять, но если что, подождем малость.
— Мы раньше шести не подоспеем — поэтому без нас начинайте.
— Можешь не сомневаться, — сказал Педерсон.
Он вышел и тут же пропал из виду. Я потягивал ром, слушал, как барабанит дождь, и все примечал какие-то звуки на палубе: то шмякнет, то стукнет, а Дрыща так пока и не было.
Когда солнце уже опускалось за горизонт, он появился, почти бесшумно. Открылась дверь, и индеец шмыгнул в каюту.
— Я их нашел, и Барбару видел.
Глава 51
Мы сидели в гостях у матушки Клариссы, и Дрыщ во всех подробностях рассказывал, что же с ним произошло. Наша мужская компания собралась за большим обеденным столом, хозяйки сновали с тарелками, расставляя всяческие уму непостижимые разносолы: фаршированные крабовые спинки, клецки с горошком, зеленые бананы в лаймовом соусе, сбрызнутые коричным сахаром. На десерт подали ананасовый пирог и банановую выпечку.
Выглядел Дрыщ не лучшим образом. Он, конечно, переоделся в чистое, но лицо и руки его были испещрены мелкими порезами и царапинами, а в длинных черных волосах запуталась куча всякой гадости и мелкого сора. Добраться до шпилей труда не составило — он сразу их нашел; «Паскуда» стояла в точности там, где сказал мальчишка. Индеец пристал к берегу в полумиле от лодки и загнал плоскодонку в какую-то пещеру. Ему нужна была «легенда» на тот случай, если он все-таки попадется на глаза. Благо природа оделила его своеобразной
— На утесах — гнездовья. Крачки, чайки, ножеклювы, — пояснил Дрыщ.
Благоразумно запасшись ведерком, он стал бродить по утесам: тут подберет яичко, там — для пущей правдоподобности. Повыше того места, где на якоре стоял рыбацкий бот, зиял вход в большую пещеру. Дрыщ уже и подобрался к ней ярдов на сто, как вдруг его заметили.
— Ко мне приблизился человек — другой, но тоже рослый, — рассказывал индеец.
— Судя по всему, Донни Кроу, брат Дуэйна, — предположил Педерсон.
Дрыщ продолжил:
— Он крикнул: «Эй, ты чего там делаешь?» Я поднял руки, улыбнулся и говорю: «No habla englis, se~nor». [12] И достаю из корзины птичье яйцо, показать ему. При этом все время улыбаюсь. Ну здоровяк и решил, что я тут гнезда разоряю. Говорит: «Проваливай отсюда». Я ушел, а он скрылся в пещере. — Дрыщ подумал и добавил: — У меня на родине такие же пещеры, один в один. Они все ведут в общую полость, и попасть туда можно из любого тоннеля.
12
Не говорю по-английски, господин ( искаж. исп.).
Потом Дрыщ вскарабкался на вершину утеса, на узенькую необитаемую площадку, где под ногами скрипел испещренный отверстиями и сколами известняк.
— Будто по луне походил, — сказал он. — Куда ни ступишь, сплошь дыры да ямки.
Несколько раз Дрыщ заходил в тупиковые тоннели, которые никуда не вели, однако в конце концов наткнулся на лаз, который сулил много интересного. Это был длинный узкий проем в скале, почти отвесно уходивший под землю. Вместо того чтобы прошить утес насквозь и выйти с другой стороны, тоннель резко сворачивал в сторону. Дрыщ несколько раз оказывался в тупике, но все-таки нашел ход, ведущий в ту пещеру, где обретался здоровяк.
— Там очень узко, пришлось лечь на спину и нащупывать дорогу ногами. Очень острые камни, как бритва. Туда достает приливная волна, так что временами окатывало водой. Темно и сыро. А когда я свернул, лаз расширился, можно было встать в полный рост и идти. Впереди вроде что-то мерцало. Я пошел на свет, послышался голос, женский — слов я не разобрал, но уверен, что это была она, Барбара.
Я подполз поближе, притаился за большим валуном и сумел рассмотреть ее очертания. Да, это была Барбара, она сидела, прислонившись спиной к стене, а возле нее лежал человек, лорд Дауни. Они о чем-то беседовали. Вдалеке, ближе к противоположному выходу, который видно с утесов, сидели какие-то люди. На фоне яркого света дня виднелись лишь силуэты. Я хотел подобраться поближе, пошептаться с Барбарой, чтобы она не волновалась, но не решился в одиночку — слишком рискованно.