Багровый прилив
Шрифт:
Маро сумел выдать на удивление точную характеристику обоих сидящих за столиком людей. Они носили добротную, но неприметную одежду, какой здесь никого не удивить, оба были при оружии. Вот только первый скрывал лицо, откинувшись подальше от света, так что виден был лишь его силуэт. Однако Эшли сразу узнал в нём опального торгового князя Джованни Вилланову — у этого человека точно были причины скрывать внешность, учитывая, сколько давали за его голову нынешние власти Водачче. Второй же ничуть не прятался, хотя вряд ли здесь кто-нибудь мог узнать неистового приора рыцарей Веры. Рамиро да Коста сидел на стуле с ровной, будто на параде, спиной и не думал притрагиваться к стоящему рядом с его локтем стакану вина. Вид у него был такой, словно он вынужден сидеть в луже с нечистотами и явно считал ею всё, окружающее его. Хотя такое отношение не было редкостью в этой таверне, которую посещали аристократы инкогнито.
Как только вошедшие расселись за столом, и Галиаццо Маро, ничуть не смущаясь, налил себе вина из стоящего тут же кувшина, первым заговорил
— Маро, докладывайте.
— Та часть людей, что была доверена мне, находится в особняке на острове Диона. Завтра утром их подберут несколько шлюпок с каравеллы, на которой мы прибыли в Водачче, и доставят в порт.
— Напомните, какие цели стоят перед ними?
Это больше всего напоминало военный совет, и несколько раз находившийся в штабах армий Эшли не мог не отметить сходства. Рамиро спрашивал не потому, что не знал плана, а потому, что хотел понимать — насколько хорошо его знают остальные.
— Смута в порту и захват морского арсенала. Стражи там будет меньше — многих отправят к собору, чтобы обеспечить безопасность высоких персон из Феррары. Мои люди должны устроить беспорядки, которые скуют тех стражей, что останутся в порту, и захватить морской арсенал, не дав тем самым врагу получить доступ к оружию, хранящемуся там.
В морском арсенале хранилось оружие портового гарнизона. Как правило, его солдаты ходили только с увесистыми дубинками, помогая страже в поддержании порядка, однако в случае беспорядков и угрозы высадки врага они обязаны вооружиться. Именно этого и не должны были допустить люди Галиаццо Маро, до поры ожидавшие на острове Диона. Высадившихся в порту солдат с галеонов, что ведёт сейчас герцог Медина-Сидония, встретит не хорошо вооружённый гарнизон, а разрозненные группы бойцов, имеющих при себе лишь деревянные, обшитые кожей дубинки, которыми удобно приводить в чувство подвыпивших матросов. А вот воевать с такими против профессиональных солдат, да ещё и валендийской пехоты — чистое самоубийство.
— Кастельянос.
— Собор, — бывший солдат был столь же немногословен, как и приор. — Поддержка ваших рыцарей в соборе и на площади рядом с ним, и далее, где будет необходимо.
— Де Соуза.
— Обеспечение смерти дожа.
Главной задачей самого Эшли было решить проблему, которая может возникнуть, если Чезаре ди Ваороне вдруг переживёт покушение. Или его успеют прикрыть телохранители. Дож должен умереть завтра во время торжественного молебна прямо у алтаря кафедрального собора — никак иначе. Его смерть должна стать знаком, символом того, что власть в городе переходит в руки валендийцев. И поэтому Эшли будет страховать Вилланову, стоя на хорах собора со взведённым арбалетом в руках. Стрелять из пистолета он бы не рискнул — даже колесцовые всё-таки уступали в надёжности простой конструкции арбалета. Хотя и заряженный мушкет у рисколома тоже будет под рукой — на всякий случай.
При упоминании дожа Вилланова единственный раз проявил интерес к разговору. Эшли вообще не очень понимал, что здесь делает опальный торговый князь. Ему было слишком опасно появляться на улицах Водачче, даже после захода солнца. Однако стоило Эшли озвучить свою миссию в завтрашнем деле, как князь внимательно уставился на него из-под широкого поля своей шляпы. Эшли понимал, что смерть дожа для Виллановы была личным делом, давно вышедшим за рамки простого спора, кто раньше успел захватить власть и прикончить конкурента. Опальный торговый князь хотел сам — своими руками — прикончить Чезаре ди Ваороне, а на рисколома, который будет страховать его на случай неудачи, поглядел сейчас почти с ненавистью.
Скомакар оттянул ворот свободной рубахи, наброшенной поверх одежды. Найти подходящую для него по размеру, такую, чтобы не стесняла движений, будучи надета поверх тёплого дублета и колета из бычьей кожи, оказалось очень и очень непросто. Ему вовсе не нравилась идея устроить валендийцам настоящую энкамисаду, [15] какие те регулярно проводили на фронтах в Виисте и Адранде. Скомакар сам не воевал в Виисте, которую недолго поддерживал разругавшийся с Отцом Церкви Роджер IV, и ему не удалось встретиться в утреннем тумане с валендийцами в белых рубахах, надетых поверх кожаных кирас и форменных колетов, когда те нападали на лагеря, убивали часовых, угоняли или резали фуражный скот, поджигали склады с припасами и гвоздили пушки. Он не понимал, насколько разрушительный эффект может иметь такая атака, и потому скептически отнёсся к этой идее, когда её высказал один из близнецов Григов. А уж когда пришлось подбирать на себя рубаху, которая налезет поверх одежды и кожаного колета, настроение у бывшего китобоя испортилось окончательно. Однако он был вынужден подчиниться приказу и сидел теперь почти на том же месте, где обычно, наблюдая за темнеющей в ночи громадой заброшенного особняка Виллановы. Ворот проклятой Господом рубахи оказался слишком тугой, а резать его Скомакар не решился — а ну как хватит лишку, и разрез получится до пупа или вовсе располовинит весь перед, новой рубахи такого размера ему уже не найти.
15
Encamisada — слово валендийского происхождения, перешедшее в адрандский и страндарский языки. Это означает атаку en camisa, т. е. «в рубахе», как правило, диверсионной направленности.
Точно так же одетые в рубахи поверх дублетов и кожаных кирас — у кого они были, конечно, — остальные морские псы медленно подбирались к особняку. Мало кто взял с собой шпаги или рапиры — в грядущей кровавой работе куда лучше подходят кинжалы и короткие кривые дюссаки, [16] какими удобно орудовать не только в абордажной свалке, но и в коридорах и комнатах особняка, не рискуя зацепить клинком стену или дверной косяк. Лишь Скомакар вооружился ещё и привычным ему гарпуном — он носил с собой это оружие постоянно, не особенно доверяя клинкам, когда доходило до рукопашной. И сегодня для его гарпуна найдётся применение.
16
Дюссак — короткое, колюще-рубящее холодное оружие. Состоял дюссак только из клинка, рукоять представляла собой отверстие в задней части клинка, гарда отсутствовала.
Скомакар не спешил ползти к особняку вместе с остальными, он ждал сигнала от одного из Григов. Как только тот подаст его, бывший эребрийский китобой должен снять дозорного, стоящего у окна. Валендиец прохаживался по тёмному коридору, постоянно таращась наружу, сменялись наблюдатели примерно раз в час. Тот, кто глядел в окно сейчас, заступил на часы достаточно давно, чтобы взгляд его успел немного замылиться, а бдительность притупиться, но и до смены его ещё было достаточно времени.
Скомакар снова оттянул надоевший уже ворот рубахи и покосился на лежащего под самой стеной Грига. Отряд, готовящийся к штурму особняка, уже залёг поблизости от командира, все ждали лишь условного сигнала. Наконец Григ решил, что время пришло. Он развернулся лицом к Скомакару и коротко махнул рукой. Бывший китобой прикинул в очередной раз расстояние между собой и окном, в которое выглядывал валендиец. В прежние времена, когда он швырял гарпуны из раскачивающихся на волнах шлюпок, это расстояние было бы просто детским. Вот только он давно уже не кидал гарпуны и отчаянно боялся промахнуться, ведь прежде цель его была куда больше нынешней. Привычно набрав в грудь побольше воздуха и медленно выдохнув, успокаивая колотящееся сердце, Скомакар отвёл назад правую руку, глянул на стоящего у окна валендийца. Тот продолжал тупо пялиться во тьму, окружающую особняк, не видя притаившихся под самыми стенами морских псов. В тот миг, когда Скомакар метнул в валендийца гарпун, тот обернулся в его сторону и разглядел в темноте проклятую белую рубаху. Скомакар потом клялся, что видел не только бледное лицо валендийца, но и расширившиеся глаза, и даже рот, открывающийся для крика. Длинное острие гарпуна, легко пробивавшее толстую шкуру китов, вошло в горло валендийца прежде, чем тот успел издать хоть один звук. Он покачнулся, схватившись обеими руками за древко, по горлу на воротник дублета обильно лилась кровь. Валендиец издал сдавленное сипение и рухнул на колени, а всего пару ударов сердца спустя его повалил на пол заскочивший в окно один из близнецов Григ. За ним последовали остальные морские псы, от которых старался не сильно отставать Скомакар.
Чанто Тебар проснулся под утро — до его дежурства ещё было достаточно времени, однако он и не подумал перевернуться на другой бок и спокойно захрапеть. Ведь разбудило его чувство опасности, то неясное и неопределимое ощущение, что спасало жизнь бывалому солдату, ветерану не одной кампании. Он вскочил с постели, выхватив из ножен длинную рапиру, прежде чем оказался на ногах, — привычка, приобретённая на фронтах войн за короля и Отечество и не забытая в бытность эспадачином.
Одетый лишь в рубаху и штаны Тебар выскочил из своей комнаты, которую занимал один, чего с ним никогда прежде не случалось. В коридоре был слышен топот ног, крики и звон стали. Мимо пронёсся один из солдат — взгляд его был безумен, в руках он сжимал окровавленный кинжал. Тебар едва успел перехватить его за плечо. Боец обернулся к командиру, рефлекторно замахиваясь, однако успел остановить удар.
— Энкамисада, командир!
Он вырвался и бросился бежать дальше — к звукам схватки. Тебар поспешил за ним, не понимая, что происходит. Как им, валендийским солдатам, кто-то мог устроить энкамисаду? Бред какой-то! Лишь одним валендийцам во всех Святых землях достаёт храбрости отправляться в ночные вылазки, натянув поверх одежды белые рубахи, чтобы узнавать своих в пылу драки. У остальных для этого кровь жидка и коленки слабы!
Оказалось, он ошибался — и доказательство ошибки явилось ему буквально через удар сердца. Боец с окровавленным кинжалом опередил Тебара, первым свернув за угол, и наткнулся там на врага. Когда к ним подбежал сам Тебар, оба уже катались по полу, пытаясь достать противника и не дать тому всадить себе под рёбра полвары [17] холодной стали. Один из них был одет в просторную рубаху поверх дублета и, кажется, колета из бычьей кожи. Оба противника обменивались ударами и проклятьями, и Тебар понял, что враг его, скорее всего, был страндарцем. Вряд ли человек в драке будет ругаться на каком-либо языке, кроме родного.
17
Валендийская мера длины, равна примерно 83 см.