Бахтияра
Шрифт:
Иван одним глотком опустошил стакан:
– Соня, я не знаю что с нашей Бахтиярой. Что с нашей принцессой? Может ты от меня что-то скрываешь? Скажи, что за приступ с ней приключился? Объясни, что с нашей девочкой? Ты ведь всегда с ней. Ты намного чаще рядом. Ты просто обязана знать, что с ней происходит? Почему мне сообщают, что она в мгновение ока превратилась в тушку не совсем свежего мяса ярко выраженного синего оттенка?
– Иван умоляюще смотрел на жену, которая просто не могла ответить на все его вопросы, как бы ей этого не хотелось.
Больше всего не свете в этот миг ей хотелось утешить своего Ваню и успокоить, легко и просто найдя всему объяснение,
В сложившейся ситуации София вынуждена была быть сильнее.
– Вань, я, как и ты, ничего об этом не знаю. Точнее, тоже только сегодня узнала о проблемах со здоровьем у нашей малышки.
София быстро изложила все, что еще несколько минут назад намеревалась утаить. Глядя на то, как Иван меняется в лице, с максимальной уверенностью и спокойствием на какие только была способна в этот миг любящая и мужа и дитя женщина, заявила:
– Вань, не думаю, что с нашей девочкой что-то серьезное. Рано паниковать. Мало ли, вдруг это просто возрастное что-то. Или аллергия какая… Я не доктор, много причин и диагнозов предположить не могу. Но если мы не замечали ничего – значит все не так серьезно. Не может серьезная проблема так ловко прятаться от родительских глаз. Сам посуди...
И тут случилось то, чего в их семейной жизни не было никогда - ни "до", ни "после" свадьбы. За все прекрасно прожитые вместе годы, Иван никогда не повысил голос, в каком бы настроении не прибывал придя с работы, или с неудачной рыбалки, или с еще менее удачного футбола. Скандалам в их доме не было места. Так, мелкие ссоры по пустякам, не более. Они всегда были абсолютно счастливы. Ровно до этого момента.
– Посудить? Ты предлагаешь мне «посудить»?!
Иван резко вскочил со стула и словно тигр принялся шагать из угла в угол их небольшой кухонной "клетки".
– Хорошо, София, я посужу. Ты хреновая мать! Вот мои суждения. – Иван выпалил, словно из охотничьего ружья, резко и больно.
– Вспомни, я еще зимой говорил тебе, что у Бахтияры не естественно синие губы. На что ты мне, вполне спокойно ответила – «Ваня, но ведь на улице минус пятнадцать! Ясное дело она немного промерзла». А когда мы ходили в аквапарк, месяц назад, ты спокойно утверждала, что Бахтияра просто очень много ныряла, поэтому у нее сбилось дыхание! София, как так можно? Ты ведь понимаешь, что я не могу быть каждую секунду рядом с дочкой? Но ведь ты практически всегда рядом и ничего вокруг не замечала? Как можно быть такой слепой?! Мне хватило проведенных с ней нескольких часов чтобы заметить "незамечаемое"! Да и вообще, любая другая мать не меня бы сейчас успокаивала, а бегом бы в поликлинику побежала. А что делаешь ты? Тебе о твоем ребенке сообщают посторонние люди! Ты считаешь это нормальным? На хрена вообще сдалась такая мать, которой на все насрать?! Чем ты вообще днями занимаешься? Я, значит, стараюсь для нас всех, а ты? Что в это время делаешь ты? Если у тебя даже нет времени присмотреться и прислушаться к собственному ребенку! Заметь к ЕДИНСТВЕННОМУ!
Изо рта Ивана полилось словно из самого дерьмового и вонючего рога изобилия. В его словах было все – ненависть, презрение, злость, упреки и еще раз ненависть. Все звучало слишком искренне и слишком больно и никак не заканчивалось.
– София, как ты можешь быть такой спокойной? Я просто не понимаю. Возрастное, аллергия… Да хоть обычная простуда! Ты обязана замечать ВСЕ! Наш ребенок это наша ответственность и наша жизнь, а не директоров школ и тренеров. Как так можно? Я не понимаю. Ты мать! София – ТЫ - МАТЬ! А я узнаю о проблемах со здоровьем моей принцессы от тренера карате!
София просто онемела. Она ожидала любой реакции, но то что произошло… В мечущемся по кухне с дымящейся сигаретой в руках «звере», она не узнавала своего Ивана. Ее рот был открыт, а в горле стоял огромный ком обиды. Как ни странно, но на глазах не было слез. Ненависть не способна увлажнить глаза, а именно это чувство испытала по прошествии нескольких минут София. Она ненавидела человека, который у нее на глазах сошел с ума.
Он заставил ее онеметь, но все же на короткий, но достойный ответ, она нашла в себе силы.
– Я – мать, которая понимает, что дети могут заболевать. Дети могут получать незначительные травмы. Дети имеют право быть несовершенными. Дети, в конце концов, имеют право на ДЕТСТВО! А ты, ты… Я не знаю кто ты? Ты просто одержим Бахтиярой! Ты помешан на дочке и это перешло уже все границы!
София сделала разворот в надежде покинуть кухню. Ей не хотелось продолжать этот разговор, а тем более дальше выслушивать «комплименты» в свой адрес. Но Иван не дал ей ступить и шагу, цепко схватив ее за руку.
– Да, я одержим! Пусть будет так, но это лучше, чем безразличие к собственному ребенку! Ты всегда с легкостью отказываешься от времяпрепровождения с дочерью, занимая себя посиделками в парикмахерской, у мамаши или у подруг. Ты легко бросаешь Бахтияру ради копеечного заработка! Да тебе всегда больше нравилось заниматься любой херней, только бы не видеть дочь! Конечно ты ничего не заметила, куда уж тебе с твоим плотным "рабочим" графиком!
Это был перебор. София никоим образом не заслуживала всех этих слов. Кто как не она пожертвовала своей карьерой ради материнства? Она, которая поступала в университет на юрфак с полной уверенность, что сделает ослепительную карьеру в этой сфере. Ей всегда нравилось представлять себя первым юристом их государства. Ну, или хотя бы войти в десятку самых известных и высокооплачиваемых. Из подруг у нее осталась только Маринка Плотнова, с которой она с детского сада дружила, да и то, они с ней виделись не чаще чем раз в месяц, а может и реже. Даже эти встречи София всегда старалась соединить с походом в салон, и сидя на соседних креслах они за пару часов могли вдоволь наболтаться обо всем на свете. К маме она просто не имела права не зайти хотя бы раз в неделю. Нина Михайловна не молодела и всегда с распростертыми объятиями встречала дочку и любимую, единственную, внучку. Да и втроем они часто в выходные заглядывали к ней на вкуснейшие домашние пироги с повидлом. София обожала свою кудряшку, но не вращалась на одной ноге лишь вокруг нее. У нее были еще и другие интересы, хоть и минимальные, но были.
– Иван, я знаю что ты пожалеешь обо всем, что только что тебе пришло в голову. Или не только что… - София смело смотрела прямо в испепеляющий огонь в глазах мужа. – Я люблю нашу дочь не меньше чем ты. Вот только я даю ей право на ошибки и болезни, а ты не даешь такого права никому.
София почувствовала, как на глаза все же накатывают слезы безумной обиды. Ей не хотелось плакать. Она не собиралась, но… Резко высвободив свою руку из цепкой хватки, София все же покинула Ивана, не став дальше унижать себя. Она даже не стала громко хлопать дверью, ей просто хотелось тишины и покоя.