Баламут

Горъ Василий

— Сейчас узнаете… — давя рыдания, рвущиеся наружу, пообещал я и посмотрел на мага Смерти: — Господин майор, вы бы не могли определить, от чего умерла эта женщина?

Одаренный молча подошел к столу, вытянул ладонь над кистью Свайки, закрыл глаза и активировал сразу несколько незнакомых плетений. Закончил секунд через двадцать, без каких-либо просьб или подсказок с моей стороны подошел к побледневшему Горчакову, взял его за правое запястье, снова зажмурился и выдал вердикт:

— Кисть была отделена от остального тела через пятнадцать-двадцать минут после биологической смерти, наступившей вследствие применения

плетения тенета праха. С вероятностью в сто процентов это плетение было использовано этим человеком!

— Дело Государево, говорите? — вкрадчиво поинтересовался генерал-лейтенант у княжича Горчакова, тщетно пытавшегося придумать хоть какое-то удобоваримое объяснение. А через мгновение открыл рот, чтобы приказать остановить Громову, но опоздал — целительница, как-то уж очень быстро подскочив к Павлу Алексеевичу, закатила ему зубодробительную пощечину. Мало того, судя по моим ощущениям, добавила к удару какой-то целительский навык. Но выдавать ее я и не подумал. Наоборот, поклонился ей в пояс в знак глубочайшей благодарности и снова выпрямился, так как услышал извинение представителя Е.И.В. Канцелярии: — Ратибор Игоревич, прошу прощения за высказанное недоверие! Вы оказались правы. А теперь скажите, пожалуйста, вы можете организовать эвакуацию всех пяти тел, сюда, в «Девятку»?

— Да, ваше превосходительство: оба состава рейдовых групп уже должны быть готовы к вы-…

— Прошу прощения за то, что перебиваю, но этот выход за Стену стоит отложить на сорок-сорок пять минут! — внезапно подал голос Довголевский и сразу же объяснил, почему: — Я шапочно знаком с Владимиром Игнатьевичем Шубиным и счел возможным сообщить ему об смерти дочери. Он уже на подлете, сядет максимум через полчаса, доберется до форта на моей машите, которая уже ждет на аэродроме, и пойдет с вами.

— Что ж, думаю, выход действительно стоит немного отложить! — заявил генерал-лейтенант, покосился на Горчакова, стоящего с закрытыми глазами и тщетно пытающегося сдержать нервную дрожь, презрительно поморщился и приказал взять его под стражу.

Княжича сразу же украсили наручниками и куда-то увели, а следом за ним испарился и мордастый действительный статский советник. Вероятнее всего, прикрывшись магом Смерти и Громовой. А когда в кабинете стало чуть малолюднее, Аристарх Иннокентьевич привлек к себе внимание генерала провокационным вопросом:

— Ваше превосходительство, скажите, а что вы вообще знаете о Ратиборе Игоревиче, кроме того, что он засечник и водит в Багряную Зону всех, кого заблагорассудится?

— Честно говоря, ничего… — ответил тот. — А должен?

— Я считаю, что да. Хотя бы потому, что этот юноша за последние два года сделал для России больше, чем весь гарнизон «Девятки», вместе взятый. Не верите? А зря! Возьмем, к примеру, так называемых «обрубков», то есть, лиц, регулярно похищаемых нашими «соседями» и используемых в качестве источников информации. Насколько я знаю, личный состав этого форта не спас ни одного, а Баламут отбил и вытащил из Зоны шестерых!

— Семерых! — уточнил Тверитинов, наткнулся на вопросительный взгляд полицмейстера и усмехнулся: — Последнего принес сегодня. В кои веки не в «Единичку», а к нам. К слову, несчастного уже привели в сознание, опросили и выяснили, что это командир рейдовой группы форта номер четырнадцать…

Услышав

слово «форт», я вдруг вспомнил фразу Свайки, запавшую в сознание, и поднял правую руку. А когда генерал-лейтенант дал мне слово, на всякий случай встал:

— Прошу прощения за то, что забыл рассказать чрезвычайно важную новость, но с момента гибели очень близкой подруги я пребываю не в лучшем состоянии души.

— Ничего страшного, рассказывайте сейчас!

Я достал из перстня фотоаппарат, позаимствованный у Кости, аккуратно положил на столешницу и легонечко толкнул пальцем. Потом выложил в ряд все сменные кассеты, найденные в снаряге телохранителя, и выпрямился:

— О нашей схватке с корхами я упомянул вскользь. А зря. На самом деле стоило остановиться на ней поподробнее. Начну с того, что группа, которую я обнаружил неподалеку от условной границы зеленой и синей областей Зоны, двигалась в стандартном ордере, но с мнимой неуверенностью. Я пошел на поводу у своей паранойи, подобрался к нему поближе и выяснил, что в этой группе «бегунка» на постоянной основе сопровождает «скрытник», что роль лекаря, традиционно находящегося под защитой «танка» и трех «тяжей», выполняет еще один «танк», но какой-то новой модификации, и что настоящий лекарь под защитой второго бегунка следует за группой чуть поодаль и под аналогами нашего «Хамелеона»!

Судя по непониманию, появившемуся в глазах генерал-лейтенанта, он был очень далек от этой темы, зато все остальные присутствующие мгновенно подобрались, а представитель Особой Комиссии, до этого момента никак себя не проявлявший, нервно воскликнул:

— Вы хотите сказать, что корхи начали использовать новую тактику, нацеленную на уничтожение наших рейдовых групп?

Я утвердительно кивнул:

— Именно.

— А что на пленках?

— Фотографии всех особей до единой.

— Вы их что, убили?!

— Ну да! — кивнул я.

— Но как?! В вашей группе был всего один профессиональный рейдер, а все остальные не представляли из себя ровным счетом ничего!!!

Я пожал плечами:

— Сначала положил «лекаря», «бегунков» и «скрытников». Потом отвел «тяжей» и «танков» к месту дневки, на пару с Татьяной Ивановной зарубил первых и дал более-менее оклемавшимся Горчаковым «пощупать» вторых. Марине Владимировне, показавшей себя исключительно дисциплинированной, волевой и подготовленной одаренной — в достаточно серьезном режиме. А ее супругу — в постановочном. О чем сейчас страшно жалею.

— С ума сойти! — выдохнул эксперт и заставил Довголевского фыркнуть:

— Для Ратибора Игоревича такие бои НОРМА! Не верите — спросите, к примеру, у начальника гарнизона. Или попросите мага Смерти изучить ауру этого парня. А потом задайте себе вопрос — почему у него до сих пор нет НИ ОДНОЙ награды?

* * *

…Отец Марины ворвался в кабинет чуть менее, чем через полчаса в сопровождении четырех мордоворотов моего роста, но раза в полтора шире, сухо поздоровался со всеми сразу, вперил в меня тяжелый взгляд, подошел практически вплотную, поиграл желваками и с огромным трудом заставил себя придерживаться хоть каких-то требований этикета. В смысле, сначала представился и сообщил, кем он приходился покойной, а затем спросил, как она умерла.