Баламут
Шрифт:
…Со сроками немного не угадал — адаптация закончилась только через полчаса. Зато потом от Шаховой начало шарашить заклинаниями Жизни такой мощности, что я невольно отвлекся от очередной процедуры. Прислушивался к отголоскам процесса самоисцеления и весь следующий час, но ожидаемый момент зевнул: женщина, дико фонящая благодарностью, обняла меня со спины аккурат в тот момент, когда я невесть в который раз за утро влил в ядро Рины свою Суть.
Первые несколько мгновений шла на поводу у чувства долга. В смысле, просто обнимала, старалась не мешать и проверяла состояние моего организма целительскими плетениями.
— Елисеев, ты уже слушаешь меня щупом?
— Нет — твои эмоции напрочь сбили бы сосредоточение… — честно сказал я, дотянулся до ближайшей жилы и на несколько мгновений аж задохнулся от того, что творилось в чувствах женщины. Потом хотел сказать, что не сделал ничего особенного, но понял, что этой фразы она просто не услышит. Поэтому попробовал свести все к шутке: — Шахова, я тоже тебя люблю!
— Это самое лучшее, что я могла услышать из твоих уст! — довольно мурлыкнула Лара и вынужденно посерьезнела: — В туалет — к реке?
— В нее… — уточнил я.
— Одной можно?
— Если быстро, то да.
— Тогда я убежала…
Напоминать про марево и отрицание ветра я не стал, зная, что Язва тупить не будет. И не ошибся — она накинула ВСЕ нужные плетения еще до того, как подошла к выходу из логова, а затем активировала крылья ветра и практически вылетела наружу. Вернулась к началу следующей процедуры, деловито скинула ботинки, надетые на босу ногу, влезла в чистое белье, натянула носки и вытащила из кольца новенький комбез. А когда оделась и затянула ремень, мрачно поинтересовалась, за какое количество подходов я отстирал от слизи спальник, сохнущий снаружи.
— Не знаю, не считал. Но озверел не столько от вони, сколько от беготни туда-обратно… — криво усмехнулся я.
— А потом, небось, перестраховался?
— Угу: положил Долгорукую на кусок целлофана и часа три любовался ее прелестями…
— Прелести хороши… — равнодушно подтвердила женщина, скользнула мне за спину и положила ладони на трапеции. — Но, судя по состоянию твоего организма, тебе было не до них. В общем, закрывай глаза и расслабляйся. На оставшиеся пять минут — буду реанимировать твою тушку.
— Помнится, по легенде массажи делал я… — буркнул я и чуть не застонал от удовольствия, когда с первыми поглаживаниями в меня начала вливаться концентрированная Жизнь.
— Долг платежом красен. А такой, как у меня…
Слово «долг» испортило мне и без того не самое радужное настроение:
— Ла-ар, можешь сделать мне небольшое одолжение?
Шахова мгновенно врубилась, что именно меня покоробило, и ласково растрепала волосы:
— Отталкивайся не от слов, а от эмоций. Тогда тебе и в голову не придет видеть в этой пословице хотя бы намек на товарно-денежные отношения.
Я снова дотянулся до нее щупом и понял, что она права. А через пару секунд услышал монолог, идеально объяснявший то, что творилось в чувствах Язвы:
— Ну что, убедился в том, что ты для меня — центр личной
— Прости, был неправ.
— Это я должна извиняться. За то, что сошла с ума от радости, вызванной обретением Оторвы и тебя, напрочь отпустила все тормоза и моментами дурею от избытка чувств.
— Мне все нравится, Лар! — сказал я, почувствовал, что кривлю душой, и добавил: — Да, иногда выпадаю в осадок из-за мелких шероховатостей, но только до первого касания щупа — в твоих эмоциях столько искренней любви, нежности и заботы, что это плетение приходится развеивать через силу. О, черт, Рина заворочалась!
— И?
— Ей надо в туалет. Срочно! Поможешь?
— Мог бы и не спрашивать…
Помогла. Вернее, взяла на себя львиную долю не самого приятного дела на свете. А через какое-то время подождала завершения очередной процедуры с передачей Сути и корректировкой мутации, с непередаваемым сочувствием посмотрела на меня и спросила, не может ли она чем-нибудь помочь.
Я грустно улыбнулся и отрицательно помотал головой:
— Неа: целительские плетения отправят ее энергетику вразнос.
— Тогда я буду возвращать тебе бодрость массажем и забалтывать. Если, конечно, моя болтовня не раздражает.
— Ла-ар, будь самой собой, ладно? Мне действительно с тобой хорошо.
Этой просьбы хватило за глаза: Лариса Яковлевна вымела из сознания все сомнения в адекватности своего поведения и развила бурную деятельность — подтащила свое спальное место вплотную ко мне, застелила край коврика полотенцем, выложила на него две коробки с сухпайками, литровую бутылку воды и два стакана, заставила меня съесть всю свою порцию, пообедала сама, убралась и села рядом. А когда я закончил очередную процедуру, мрачно хмыкнула:
— Ты возишься с ней по три-три с половиной минуты и делаешь перерыв в восемь-девять. Сто тридцать с лишним таких циклов в сутки умотают кого угодно. А три-четыре дня в таком режиме почти наверняка вызовут тихую ненависть к объекту воздействия. Скажи, пожалуйста, а нельзя хоть немного удлинить промежутки между процедурами?
— Уже. В смысле, эти и так впритык к грани, за которой энергетическая система Ярины начинает расползаться, как гнилая тряпка.
— А с такими промежутками?
— С такими промежутками потихоньку укрепляется и обретает намного более четкую структуру, чем та, которая должна была появиться, не случись этой «Волны».
Язва задумчиво подергала себя за кончик носа и сделала тот же самый вывод, к которому пришел я:
— Судя по всему, за счет передачи Сути?
— Видимо.
— А мою передать нельзя?
— Ла-ар…
— Ау?
— Ты мне нужна живой и здоровой, поэтому экспериментировать мы не будем! — нажимом сказал я. — Договорились?
— Дурить не буду. Обещаю. Просто обдумываю все гипотетически возможные варианты.
— Лучше помоги мне отвлечься! — посоветовал я, поймал вопросительный взгляд и объяснил, что имею в виду: — Меня вымораживает повторение одних и тех же действий. Поэтому если ты начнешь показывать плетения и помогать запоминать их структуры, то постоянная смена деятельности слегка ослабит давление на мозги.