Балтийские патриоты
Шрифт:
Наверное, на только вышедшем из ремонта «Сисое Великом» очень сильно удивились, когда лучи его прожекторов нащупали во тьме ночи натуральное морское чудовище, что явилось из неведомых глубин по души несчастных. А как еще можно было описать черный покатый корпус, что едва выступал из воды? Именно так должно быть следовало выглядеть тому самому Моби Дику, но уже парового века, к тому же если бы он являлся не разгневанным китом, а творением рук человеческих.
Жутко чадя своей единственной дымовой трубой единственный же в мире ныне существующий, если можно так выразиться, «чистый», таранный корабль, что, пребывая на службе во флоте САСШ, изначально не имел вообще никакого вооружения кроме своего таран, в данный конкретный момент шел полным ходом прямо в борт русского броненосца.
Неудачная концепция, малая скорость, изношенность котлов и машины, плохая маневренность, все вместе делали его неприменимым в любом нормальном сражении. Это лет сорок назад, когда корабельная артиллерия не отличалась, ни скорострельностью, ни способностью пробить железную броню, он вполне мог иметь право на существование и даже рассчитывать на определенный
С одной стороны, японцы, не смотря на понесенные потери, еще вполне обладали достаточными силами, чтобы испробовать подобную тактику, не прибегая к заметной помощи своих ставленников. Те же десятки миноносцев 1-го, 2-го и 3-го классов вполне годились на роль управляемых таранов. Вот только слишком хорошо у русских была поставлена сторожевая служба, что потребовало пожертвовать большей частью своих миноносных кораблей на первом этапе этой невероятно наглой и невероятно рисковой атаки. И экипажи справились. Без малого тысяча японских матросов отдали свои жизни для того, чтобы подарить своим, идущим следом, сослуживцам шанс дотянуться торпедами и таранами до бортов русских кораблей. Так бывший «Катадин», что в японском флоте так и не получил нового наименования, обзаведясь лишь номером, не только совершил переход через 3 океана, но и оказался этой ночью в заливе Талиенван, чтобы раз и навсегда продемонстрировать, имел ли он право на появление на свет или все же являлся результатом воплощения в металл мертворожденной идеи.
Ни бронебойные 75-мм, ни даже 152-мм фугасные снаряды не смогли остановить скрытый практически полностью под водой корабль. Ох, не зря его создатель одел всю надводную часть в солидной толщины броневой панцирь. Небольшие бронебойные болванки просто рикошетили от его палубы и покатых бортов, а фугасы не могли взломать не то что 150-мм бортовой пояс, а даже 50-мм верхнюю броневую палубу, не говоря уже о небольшой рубке, защиту которой не было по силам вскрыть даже 305-мм бронебойному снаряду. Так освещаемый уже десятком прожекторов и искрящийся от все новых и новых попаданий, идя на 13 узлах, он сперва дополз до «Сисоя Великого», потом играючи смял своим тараном противоторпедную сеть, после чего вломился тем самым тараном в котельное отделение броненосца, нанеся своей жертве рану не совместимую с жизнью.
Весь корпус корабля еще противно дрожал и скрипел от таранного удара, а в его внутренних отсеках уже вовсю взлетали вверх сжатые в кулаки руки и разносился эхом, заглушая стук паровой машины, рев десяток глоток празднующих свою победу людей. Все они знали, что отправляются в свой последний бой. Все они сделали свой выбор осознанно. Было ли им при этом страшно? Несомненно! Ведь любому разумному живому существу свойственно бояться. Но куда больше страха смерти, все эти, вызвавшиеся добровольцами, офицеры и матросы Императорского Флота Японии, боялись не дотянуться до противника в своем последнем смертельном выпаде. И в тот самый момент, когда корабль дернуло так, что никто не смог удержаться на ногах, а где-то в носовой части принялся стонать сминаемый металл, страх ушел. Они не подвели своего императора. Они не подвели своего командующего. Они справились. Они пустили на дно один из сильнейших кораблей этих северных варваров. Они дали всем своим сослуживцам возможность сойтись в скором бою с серьезно ослабленным врагом. А более ничего и не требовалось. Именно с такими мыслями, эмоциями, настроением, они и погибли, когда в лишенный брони подводный борт давшего задний ход таранного корабля влетел куда меньший по размерам таран небольшого пограничного крейсера «Наказующий». Бывший китайский контрминоносец в силу облегченной конструкции корпуса от подобного удара аж весь пошел волной и впоследствии даже был списан, как не подлежащий восстановлению. Однако в момент свершения мести никого из находившихся на его борту, не волновало, что именно станет с ними или их кораблем. Точно также как их японские визави, русские пограничники летели на всех парах с одной мыслью – «Только бы достать проклятую вражину!».
К величайшему облегчению Степана Осиповича очередная ночная атака японцев не привела к той катастрофе, что он себе представлял, вглядываясь с борта «Новика» во тьму ночи. Туда, где стояли на якорях основные корабли Тихоокеанской эскадры, и где не менее двух часов творилась натуральная вакханалия. К величайшему огорчению Степана Осиповича, отделаться простым испугом или приемлемыми потерями на сей раз не вышло. Нет, противоторпедные сети с честью выполнили свою роль, и сумели сохранить едва ли не половину крупных кораблей его эскадры. В общем итоге девять торпед извлекли водолазы из прикрывавших борта его кораблей сетей. Продемонстрировали великолепную выучку и расчеты орудий, что общими усилиями пустили на дно не менее полутора десятков миноносцев. Если бы еще все расчеты находились на местах, а сети обладали возможностью остановить две сотни тонн стали разогнанных до 20 узлов, а то и больше. Однако, чуда не случилось и теперь оставалось только одно – подсчитывать потери.
Столь необходимый в линии «Севастополь» полностью ушел кормой под воду, так что небольшие волны захлестывали амбразуры орудий кормовой башни главного калибра. Как сообщали с его борта, экипажу только что пришлось оставить машинное отделение и затопление корабля все еще продолжалось – слишком уж большой силы удар пришелся в его борт, чтобы этот неплохой корабль смог удержаться на плаву. Тому же бронепалубному «Олегу» хватило таранного удара всего лишь небольшого миноносца водоизмещением в 100 тонн, чтобы лечь носом на дно. В «Севастополь» же на полном ходу вошел горящий и уже практически перевернувшийся через левый борт бывший английский таранный миноносец «Полифемус». Ха! Миноносец! Да на Тихоокеанском флоте к началу войны имелось аж девять крейсеров 2-го ранга, что по водоизмещению уступали этому самому миноносцу! Свыше двух с половиной тысяч тонн оборудованных ярко выраженным тараном! Да на 17 узлах! Да с заведенной в носовой торпедный аппарат самоходной миной! Придись удар этого корабля прямиком в борт «Севастополя» и эскадренный броненосец уже ничто не смогло бы спасти. Во всяком случае, взорвавшаяся сразу после столкновения внутри аппарата мина не только изрядно разворотила носовую оконечность «Полифемуса», но и стала причиной неслабого гидроудара, дополнительно взломавшего обшивку «Севастополя» в корме. Лишь благодаря великолепным навыкам комендоров стоявших на якорях кораблей, умудрившихся всадить в противника достаточное количество стали и взрывчатки, таранный миноносец все же потерял управление и прошел вскользь, вскрыв своим тараном часть подводного борта броненосца, словно банку консервным ножом, прежде чем взорвалась боевая часть торпеды. Сам же виновник незавидного положения «Севастополя» затонул на мелководье, чудом миновав по пути «Богатыря».
К сожалению, помимо «Олега» не повезло еще и «Варягу» – оба находились на внешней стороне стоянки эскадры, что и предопределило их судьбу. В этого успели впиться аж двое, отчего бронепалубный крейсер сильно накренился на правый борт и навалился на своих обидчиков, попросту погребя их под собой. Небольшой миноносец полностью ушел под воду, и о факте его наличия можно было судить лишь из рапорта командира «Варяга», а вот ударивший прямо в центр минный крейсер не менее чем наполовину все еще торчал над водой. И точно такой же минный крейсер едва не выбил из строя «Петропавловск», пройдя у того за кормой в считанных метрах, после того как в рубку японца влетел шестидюймовый снаряд. Не имея управления, торпедно-канонерская лодка класса «Грассхоппер» на полном ходу прошла сквозь весь строй и вылетела на берег в какой-то сотне метров от территории судостроительного завода, где впоследствии и сгорела, пока безумные японцы из числа уцелевших едва не захватили и не спалили верфь, попросту завалив телами немногочисленную ночную охрану. Хорошо еще, что дежурный наряд морских пехотинцев прибыл на звуки стрельбы вовремя и сумел отбить столь ценный объект до того, как строениям и станкам смогли причинить серьезный вред. Жертвы, конечно, были с обеих сторон. И весьма немалые. Но способный восстановить избитый в бою корабль завод ныне являлся бесценным, отчего, ради его сохранения, сам вице-адмирал Макаров готов был пойти на куда большие жертвы.
Однако хуже всего пришлось старичку «Сисою Великому». Весьма быстро набрав через огромную пробоину воды, он перевернулся, позволив всем желающим с первыми лучами солнца полюбоваться на совсем недавно очищенное от ракушек днище. Днище, в которое то и дело стучали изнутри оказавшиеся в ловушке потихоньку затапливаемых отсеков моряки, помочь которым не представлялось возможным.
Это был полный провал! Одним этим ударом японцы сравняли счет, да к тому же, наметив угрозу высадки огромного десанта в тылу русских войск, заставляли Макарова выйти на бой с теми силами, что сохранились после ночного налета. И, учитывая ремонтные возможности Дальнего, у него не было права возвращаться на базу, выиграв всего лишь по очкам. Теперь пришло время требовать от экипажей драться до самого конца, стараясь пустить на дно как можно большее количество кораблей противника. Ведь даже разменяв корабли один к одному и, погибнув сам, он вышел бы победителем, так как у России на Дальнем Востоке оставались еще броненосные и бронепалубные крейсера Владивостокского отряда, противопоставить которым японцам более было бы нечего. Покинув Дальний в половину восьмого утра, он, спустя девять часов, именно с такими мыслями и вступил в бой, сменив мостик своего верного «Богатыря» на куда менее защищенный мостик «Новика». Ведь если по числу кораблей линии у них с Того ныне выходил паритет – по восемь вымпелов в каждой, то в количестве крейсеров японцы превосходили остатки крейсерских сил русской эскадры. Причем все русские крейсера 2-го ранга, как ни крути, уступали в весе бортового залпа японским «эльсвикам» и только наличие пары броненосных «Богатыря» с «Витязем» могло хоть как-то уровнять шансы русской стороны в противостоянии с японскими бронепалубниками. По этой же причине он предпочел оставить в линии бойцов «Аскольд» с его шестидюймовками, выбрав в качестве временного флагмана самый быстрый крейсер отечественного флота.
Разве что, имея три дюжины контр- и просто миноносцев, он мог надеяться переплюнуть японцев по количеству относительно крупных миноносных кораблей, что были способны сопровождать эскадру. Но, учитывая наличие у противника натворивших столько бед минных крейсеров, чьи обломки вице-адмирал успел мельком осмотреть до вывода эскадры в поход, уже ни в чем нельзя было иметь уверенность. Японцы не только умело учились на своих ошибках. Они еще умудрялись подкидывать столь неприятные сюрпризы, как «неизвестно откуда» взявшиеся корабли. Так что от встречи двух эскадр можно было ожидать чего угодно, особенно с учетом того факта, что отправленным на разведку крейсерам так и не удалось добраться до японских броненосцев, чтобы добыть информацию о том построении, в каковом они готовились встретить его главные силы. Не менее трех десятков японских кораблей встали нерушимой стеной на пути разведчиков, не позволив тем выполнить поставленную задачу. Потому, дабы не множить сущности, Степан Осипович оставил свои броненосные корабли в том же строю, как во время первого эскадренного сражения. Правда, место выбывшего, скорее всего, навсегда, флагмана 2-й бригады броненосцев занял также способный выполнять роль флагманского корабля «Ростислав».