Бальзаковские женщины. Возраст любви
Шрифт:
Эта повесть, весьма, кстати, неудачная, явно посвящена пикантным подробностям его отношений с мадам де Кастри.
Однако как только ухаживания Бальзака приблизились к опасной черте, маркиза начала обороняться решительно и непреклонно. Может быть, она желала оставаться верной только что умершему возлюбленному, отцу своего ребенка, ради которого она пожертвовала своим общественным положением и самой честью? Может быть, ее сковывало полученное увечье, которого она стыдилась? Быть может, наконец, действительно плебейские и вульгарные черты в облике Бальзака вызывали у нее отвращение? А может быть, она опасается (и не без основания), что Бальзак в своем тщеславии тотчас же разгласит повсюду о своей новой аристократической связи?
Как бы то ни было, Бальзак наткнулся на стену, и его свидания с маркизой ограничивались лишь светскими любезностями.
А. Труайя пишет об их отношениях так:
«Ей не было равных в умении взглядом ли, обещающей улыбкой разжечь пыл того, кто ухаживал за нею, а потом замкнуться, словно вызванные ею волнение и возбуждение неприятно поразили ее. Как будто поощряла ухаживание, чтобы ее последующий отказ казался больнее, рвалась в бой ради отступления. Эта игра в прятки сводила Оноре с ума: он задыхался от желания, заметив кусочек ее кожи под манжетой над локтем, наблюдая за движением корсажа ее чересчур декольтированного платья, слыша глубокие вздохи, которые она роняла, прикрывшись веером. Ему требовалось почти болезненное усилие воли, чтобы не броситься на эту недоступную женщину, не начать раздевать ее, заставить покориться».
Мнение А. Моруа немногим отличается от вышесказанного:
«Слава писателя ей льстила, его ум увлекал, а остроумие забавляло. Она восхищалась им и даже была по-своему к нему привязана, но не испытывала ни малейшего желания стать любовницей этого дурно воспитанного толстяка, подлинная, внутренняя красота которого от нее ускользала; вот почему она дарила ему только те милости, какие позволял иезуитский устав, по которому жило светское общество, „где в любви допускалось все, кроме того, что о ней свидетельствовало“».
Тем не менее Бальзак не терял надежды. Со свойственной ему сентиментальностью он попросил у нее разрешения называть ее именем, какое сам для нее выбрал. Это снова было имя «Мари» (удивительная зацикленность фантазии у писателя!). Она согласилась.
Прошло пять месяцев самых настойчивых домогательств, но, невзирая на свои ежедневные посещения, невзирая на всю свою активность, Бальзак по-прежнему оставался лишь другом-литератором, но отнюдь не возлюбленным маркизы де Кастри.
С откровенностью отчаяния он описывал это положение Зюльме Карро:
«Я гонюсь за особой, которая, наверно, потешается надо мной. За одной из тех аристократических дам, которые тебе, несомненно, кажутся отвратительными, за одним из тех ангельски-прекрасных лиц, которое якобы свидетельствует о прекрасной душе. Она наследная герцогиня, чрезвычайно снисходительна, чрезвычайно приветлива, изнеженна, остроумна, кокетлива. Она совершенно иная, чем все, кого я видел до сих пор! Она одно из тех созданий, которые избегают всяческого прикосновения. Она уверяет, что любит меня, но ей хотелось бы содержать меня под стражей, в подвалах своего венецианского палаццо… Женщина (видите, я рассказываю все как есть!), которая хочет, чтобы я писал исключительно для нее. Она из тех, которые требуют безусловного поклонения, которые хотят, чтобы перед ними стояли на коленях, и завоевать которую такое наслаждение… Не женщина, а мечта… Она ревнует меня ко всему!»
На это Зюльма Карро ответила ему:
«Вы непрестанно жалуетесь на отсутствие женской привязанности, Вы, чьи самые плодотворные годы были освещены присутствием самой благородной, самой бескорыстной женщины. Посмотрите вокруг, найдите хотя бы трех мужчин, которым так бы благоволила судьба».
Говоря так, она явно имела в виду мадам де Берни.
Зюльма Карро. Мы уже несколько раз упоминали это имя, а значит, настало время объяснить, кто это такая. Она была на три года старше Бальзака. Это была некрасивая, хромая женщина, мужественная и стоическая, не любившая своего супруга, отставного майора, военная карьера которого не удалась. Но она питала уважение к его благородному характеру и глубоко сочувствовала ему как человеку, сломленному неудачами. Познакомился с ней Бальзак в доме сестры, и они быстро стали близкими друзьями.
Они оба отдавали себе отчет, что у нее нет женской привлекательности, способной навсегда привязать молодого человека. Да, собственно, такой цели никто и не ставил: Зюльма Карро (урожденная Туранжен) просто по определению не могла обмануть своего мужа. А банальное кокетство ей не было свойственно вовсе.
Зюльма Карро
Лишь однажды Бальзак посмел сказать ей:
— Вы сладострастны, но противитесь этому.
Обиженная этим замечанием, она оттолкнула его; лишь одна мысль о том, что она может быть желанна, ее возмутила. Позже она ему все объяснила:
«Наши теплые отношения никак не были связаны с моим полом, а Вы нуждались в ином. Я же была слишком горда, чтобы стать избранной в силу именно этого обстоятельства. Вы рассчитывали подействовать на меня обещанием какого-то неизвестного счастья… Но Вы не поняли, что я слишком горда для этого! Вам незнакомы наслаждения добровольного воздержания».
Как ни странно, между ними завязалась дружба, «святая и добрая дружба», которой, как утверждают, не может быть между мужчиной и женщиной. Они перешли на «ты» и сразу договорились говорить друг другу только правду: Зюльма, угадав в Бальзаке великого человека, изнемогавшего под грузом мелочных забот, всегда откровенно высказывалась о произведениях Бальзака, а он был благодарен ей за критику и гордился знакомством с нею.
Бальзак понял и оценил душевное величие этой женщины. Как-то раз он признался ей:
«Четверть часа, которые я вечером могу провести у тебя, означают для меня больше, чем все блаженство ночи, проведенной в объятиях юной красавицы».
Итак, маркиза так и не желала ему принадлежать. Правда, надо отдать ей должное, она выражала ему все, какие только мыслимы, знаки дружеского внимания. Снисходительно улыбаясь, она терпеливо слушала его восторженные излияния. В часы долгих вечерних разговоров она варила ему кофе по его любимому рецепту.