Банда 2
Шрифт:
— Говори, Шаланда, — смягчился Пафнутьев. — Слушаю тебя. Думаю, если уж ты позвонил на ночь глядя, то наверняка случилось что-то чрезвычайное.
— Случилось, — немного отошел и Шаланда, услышав слова уважительные и серьезные. — Ты вот был у нас как-то, разговоры всякие вел, жить учил, наставлял кого ловить, кого не надо И помнится мне, говорил о каком-то парне, невысокого росточка, южных кровей...
— Ну-ну! — встрепенулся Пафнутьев.
— Не погоняй, Паша. Спешить некуда, у меня этот тип. Сидит. Говорил ты, что, вроде, одевается он мрачновато, темное предпочитает.. Опять же
— К машинам, какое-тo отношение к машинам имеет? — напомнил Пафнутьев нетерпеливо.
— Имеет, — невозмутимо кивнул Шаланда.
— Где он?
— Задержали мои ребята. Не знаю, он ли, нет ли... Но думаю, если Пафнутьев так слезно умолял поискать такого, то, думаю, почему бы мне по старой памяти, и не откликнуться на просьбу старого Друга...
— Остановись, Шаланда! — взмолился Пафнутьев. — Остановись!
— Все понял. Дает показания. Разговорчивым его не назовешь, но и не молчит, роняет изредка словечки. Я так понял, что слов он вообще знает не очень много, но какие знает — произносит... Цедит.
— Где задержали?
— — Возле «Интуриста».
— Пьян?
— Трезв, как стеклышко.
— Так, — Пафнутьев произносил это слово, будто делал зарубки в собственном сознании.
— В черном?
— Даже удивительно, Паша! Носки и те на нем чернее ночи. А уж в душе у него, чую, вообще... Как у негра в одном интересном месте. Чреватый тип, Паша.
— Так... Что там произошло?
— Небольшая летучая драка. Этак мимоходом друг дружке по мордасам съездили. Но этот уж больно свирепый оказался... Ну, повздорили ребята, ну, поматерились маленько, с кем не бывает, ну, пообещали при случае разобраться... И расходись по домам. Но этот прямо в бешенство впал, в неистовство... Мало того, что свалил парня с ног, начал топтать его ногами, причем норовил каблуком в голову, в лицо... Тот уже подняться не может, кровища хлещет, а этот знай его ногой в голову колотит... Пришлось отправить в больницу, скорую вызвали... А твоего задержали.
— Так, — обронил Пафнутьев. — Дает показания, говоришь?
— Больше молчит, усмехается, но иногда и словечко обронит.
— Значит, этот тип дает показания? — в который раз спросил Пафнутьев.
— Ну я же сказал! — с раздражением ответил Шаланда, опять обидевшись.
— Хорошо, — тихо проговорил Пафнутьев. — А теперь слушай меня. Шаланда, внимательно. Не перебивай, только слушай... Значит так, ты сейчас положишь трубку и тут же дуй в кабинет, где этот тип сидит с твоим дознавателем, или как там его... И прихвати с собой еще кого-нибудь!
— Давай, Паша, давай... Я слушаю тебя, — в голосе Шаланды появились благодушные нотки. Как только он уловил беспокойство, тревогу, озабоченность Пафнутьева, сразу же стал снисходительным, готовым выслушать, посочувствовать, при возможности даже помочь.
— Шаланда, заткнись и слушай! Ты берешь трех ребят и входишь с ними в кабинет, где идет допрос. И тут же занимаете боевую позицию. Один у окна, второй у двери, третий стоит рядом с типом. Вы должны блокировать все пространство кабинета. Понял? Только так. И сию же секунду. Не забудь про наручники. Пойми — я не шучу и не паникую.
— Паша, погоди! —
— Заткнись, Шаланда, Я мчусь к тебе. Возьми с собой не три человека, возьми с собой пять человек. И вваливайтесь в кабинет. Блокируйте все пространство, наваливайтесь впятером на этого типа и надевайте наручники! — воскликнул Пафнутьев, чувствуя, что Шаланда все еще колеблется. — Когда-то ты, Шаланда, не пожелал меня послушать, прости, что напоминаю. Послушай меня сейчас. Я бросаю трубку и несусь к тебе. Если это тот человек, которого я ищу, то твоя жизнь в опасности, Шаланда.
— Ну, хорошо, хорошо...
— Он тешится с вами, Шаланда! Он забавляется.
— Не понял! — Пафнутьев, кажется, увидел, как горделиво распрямился на стуле Шаланда, уловив, что кто-то не очень серьезно к нему относится.
— А когда ему эти забавы надоедят, он уложит вас всех и выйдет через парадную дверь. И уедет на твоей машине, Шаланда.
— Да ну тебя, Паша!
Пафнутьев не стал отвечать. Бросив трубку, он снова открыл сейф, наспех влез в кожаную упряжь ремней, которые позволяли носить пистолет под мышкой, и, набросив пиджак, схватив в руку плащ, выскочил в коридор. Машина прокурора оказалась на месте и он с разгона плюхнулся на сидение рядом с водителем.
— Двенадцатое отделение милиции! Быстро!
— Анцыферов сказал, чтоб я подождал, он, вроде, собирается...
— Плевать мне на Анцыферова. Я ему потом все объясню.
— А мне нагоняй?
— Если ты сию секунду не сдвинешься с места, я выкину тебя из машины.
— Понял, — сказал водитель и через минуту машина уже неслась по проспекту, повизгивая тормозами на крутых поворотах. Машины шарахались в стороны от этой ополоумевшей черной «Волги» и Пафнутьев видел, как матерились водители «Жигулей» и всех этих разношерстных иномарок, когда им приходилось уступать дорогу, тормозить, съезжать чуть ли не на тротуар.
Пафнутьев опоздал.
Когда он вошел в отделение, навстречу, по длинному тусклому коридору шел Шаланда с извиняющейся улыбкой. Правой рукой он придерживал припухшую щеку, а в левой беспомощно позвякивали теперь уже ненужные наручники. Увидев Пафнутьева, он еще издали развел руки в стороны — вот так-то, брат, вот такие у нас тут дела. Остановившись у своего кабинета. Шаланда приглашающе раскрыл дверь — входи, дескать. Пафнутьев с интересом заглянул. Правильно, примерно это он и ожидал увидеть — стол перевернут, пол усеян бумагами, голубоватыми бланками протоколов, в углу свалены деревянные рейки — все, что осталось от стула. У окна на полу — россыпь битого стекла — то, что совсем недавно было окном.
— Вот так, Паша, — горестно проговорил Шаланда, с трудом ворочая языком.
— Что произошло?
— Мы его допрашивали...
— А он?
— Сначала ничего, а потом, вроде как засобирался куда-то. Мы, конечно, возражали, но он нас не послушался.
— Ты все сделал, что я тебе советовал?
— Все, Паша, в точности, все твои указания мы выполнили, — в голосе Шаланды была не только горестность, но и лукавство. Дескать, не одни мы виноваты, и ты, Паша, нам кое-что советовал.