Бандитская губерния
Шрифт:
— Слушаюсь, — ответил повеселевший Титан и поднялся со стула: — Разрешите выполнять?
— Да ступайте же, ступайте, — нетерпеливо произнес Петухов. — Не забудьте: докладывать о передвижениях дворника ежедневно…
Козурин оказался весьма сговорчивым пожилым человеком и согласился сдать квартирку из двух комнат, гостиной и спальни, за десять рублей в месяц, первоначально затребовав за нее двенадцать рублей. Несмотря на юный возраст, Николенька-гимназист умел торговаться и легко сбил с затребованной Козуриным суммы два рубля. Заплатив вперед за половину месяца, он с чемоданчиком
Сначала выпили за знакомство. Потом за хозяина дома. Затем за нового постояльца.
После четвертой рюмки за государя императора и процветание всего Царствующего Дома Сан Саныч ушел к себе на второй этаж и через минуту — а за это время Николенька-гимназист успел нашептать на ушко Елене Викторовне несколько приятных и ласковых слов и положить на ее коленку свою ладонь, которую она кокетливо столкнула, — вернулся с видавшей виды гармонью. Сел на табурет, сделал печальные глаза и, растянув меха, запел:
Пара гнеды-их, запряженных с заре-ою-у, Тощих, холодны-их и грустных на-а ви-ид. Вечно бредете-е вы мелкой рысуо-о-ю-у, Вечно куда-а-то ваш кучер спе-еши-ит…На глазах Елены появились крупные слезы. Одна слезинка покатилась по щеке, оставляя за собой влажную дорожку, но Титан увидел это и быстро провел пальцем по щеке, смахнув ее, а потом провел пальцем по своим губам и закатил глаза…
— Что вы делаете? — прошептала Шилохвостова.
— Ничего, — также шепотом ответил ей Николенька-гимназист и, пока Козурин увлеченно и самозабвенно растягивал и сжимал меха гармони, поцеловал молодку в щечку. — У вас даже слезы сладкие, — слегка причмокнув, тихо произнес он, подразумевая, естественно, что сладкая и вся Елена целиком.
— Ох, какой вы, — томно посмотрела в глаза Титану Елена и уже не сняла его ладонь, снова легшую на ее коленку…
Были когда-то-о и вы рысака-ами-и, И кучеров вы-и имели ли-ихи-их. Ваша хозяйка-а состарилась в ва-ами-и, Пара гнеды-их, пара гне-еды-их…Ладонь Николеньки-гимназиста поползла от коленки выше. Еще выше. Шилохвостова скосила на него глаза, но никаких действий не предприняла. А когда ладонь тайного агента легла на самый низ ее живота, ее глаза затянуло поволокой, и она тихонечко раздвинула под столом ноги.
— Вы… вы, — задохнулся от нахлынувшего вожделения Титан, поскольку это движение Шилохвостовой натурально свело его с ума. А Сан Саныч, прикрыв веки, продолжал растягивать меха…
Грек из Одессы-и и жид из Варша-авы-и, Юный корне-етКозурин вдруг открыл глаза и запел, громко и как-то ожесточенно, с надрывом. Шилохвостова сомкнула быстро колени, зажав ладонь Титана между ног:
— Не надо, Коля…
— Почему? — искренне удивился Николенька-гимназист. — Ведь нам может быть так хорошо вдвоем.
— Вы еще совсем молоды, — прошептала Шилохвостова. — И я боюсь, что испорчу вас.
— Портите, Елена Васильевна, портите… — с жаром прошептал тайный агент. — Я весь, целиком и без остатка, в вашей власти. Если б вы только знали, как я безумно желаю, чтобы вы испортили меня…
С этими словами он попытался продолжить движение ладони, но Шилохвостова еще сильнее сжала колени…
Где же они-и, в какой новой боги-ине-е Ищут тепе-ерь идеалов сво-ои-их? Вы, только вы-и и верны ей доны-ине-е, Пара гнеды-их, пара гне-еды-их…— Ну, не противьтесь тому, что вам самой хочется. Зачем вы мучаете меня? — едва не простонал Николенька.
Шилохвостова, верно, тоже томилась и изнывала. Хотелось ласки, молодого, горячего тела, не уставшего за день на службе, хотелось ласковых слов, нежных прикосновений, неги и ярой завершающей страсти.
— Позже, Коля, позже все будет, — не разжимая губ, произнесла она.
— Когда же позже? А вдруг ваш муж вернется?
— Не вернется, — заверила Шилохвостова и ослабила колени, дав возможность тайному агенту высвободить шаловливую ладонь…
А хозяин дома все растягивал меха…
Тихо тума-анное утро в столи-ице-е. По улице медленно дроги по-олзу-ут. В гробе сосново-ом останки блудни-ицы-и Пара гнеды-ых еле-еле ве-езу-ут…— Ловлю вас на слове, — посмотрел в глаза Шилохвостовой Титан и принялся разливать водку по стопкам…
Кто ж провожа-ает ее на кладби-ище-е? Нет у нее-о ни друзей, ни родны-их. Несколько только-о оборванных ни-ищи-их… Ах, пара гнеды-их, пара гне-еды-их…— Браво! — воскликнул Николенька-гимназист, когда Сан Саныч завершил жалостливую и печальную песню. — Превосходно! Восхитительно! У вас определенный песенный талант, господин Козурин!
— Ну, вы скажете, талант, — застеснялся Сан Саныч.
— И скажу! — Николенька был сегодня в ударе. А может, это четыре стопки водки подвигли его к вдохновению, что, собственно, не суть важно. А важно то, что после скромного высказывания Козурина касательно своего певческого таланта тайный агент полиции и лично околоточного надзирателя Петухова встал со своего места, поднял пятый стопарь и пафосно и громко произнес: — Давайте, господа и дамы, выпьем! За музыкальные дарования и душевную доброту нашего уважаемого Сан Саныча!