Банхар
Шрифт:
Раджана склонилась над рукописями, начала их перебирать дрожащими руками.
– Не то, все не то, - повторяла она, раскидывая бумаги по кухне.
– Все, что нашел, - Бальжинима ахай пожал плечами.
Раджана окинула всех взглядом затравленной лисицы.
– Основную часть архива сожгли. Я еще запрос делал, в Ленинград. Ездил туда даже, на свои деньги. Там все сгнило. Остались только статуи и вот эта тханка.
Бальжинима ахай кивнул на крохотную картинку в рамке, рядом с картиной с изображением Врат. Раджана поползла к ней словно голодная кошка к зазевавшейся
– К этой тханка были комментарии? – спросила Раджана.
– Нет, – ответил Бальжинима ахай. – Но тут и так все ясно, мне кажется. Это чудовище – арсалан, черный хранитель в человеческом обличье. А эта баба – дакиня, либо айна, либо дархан. Надо уточнить. Но это примерно одно и то же.
– У меня бурятское имя Арсалан, - вспомнил Володя. – А что это они делают?
– Не видишь, что ли? – усмехнулся Бальжинима ахай.
– Темная сила чудовища, обузданная тонкими энергиями дакини достигает чего-то там, в небе.
Коля в теле Сереги вдруг выгнулся, оскалился, изо рта у него пошла пена.
– Вовка, - прохрипел Коля, - что это… было? Ай…
Володя увидел, как в другом измерении странный зверь, похожий на росомаху принялся терзать белого волка.
– Говорила же, слишком просто, - простонала Раджана. – Это Дора.
– А я думал это сказки, - Бальжинима ахай таращил глаза, с ужасом наблюдал за тем, как нечто изнутри буквально плющит Колю.
– Вовка, она слишком здоровая, - крикнул Коля. – Делайте что-нибудь, я не удержу ее долго…
Он катался по полу, корчась, захлебываясь пеной, и рвал на себе одежду и плоть.
– А что мне делать то? – Володя посмотрел на Раджану. – Мне обратиться надо, наверное?
– Тут нужно другое, - Раджана опустила глаза.
– Идите уже, - рявкнул Коля. – Она рвет меня, рвет…
– Куда идти то? – окончательно стушевался Володя.
– В спальню, - Раджана посмотрела на своего дядю.
– Я, постель давно не стирал, - понял все Бальжинима ахай.
– Работы много было. Один же здесь живу. Там в шкафу, покрывало, чистое, более-менее… Короче, Раджана, разберешься. Я пойду покурю.
Бальжинима ахай зачем-то похлопал ладонями по карманам и вышел из дома.
Коля все еще боролся, но было видно, что ему очень тяжело.
– Как-то, неожиданно, если я все правильно понял, - Володя все еще переминался на месте с ноги на ногу.
– Вован, издеваешься? Тварь, какая же ты здоровая…
В дом забежал Бальжинима ахай, снова открыл подполье, нырнул туда, вынырнул со свертком в руках. Из старой армейской шинели он извлек ручной пулемет Калашникова, такие Володя изучал и разбирал на уроках НВП.
– Пригодился! – Бальжинима ахай быстро наполнил магазины патронами.
– Там солдаты как собаки бегают на четвереньках. Ваши друзья, похоже. Не затягивайте. У меня патронов мало.
Он передернул затвор, заткнул запасные магазины за пояс и выбежал из дома. За стенами послышались одиночные выстрелы.
Коля выгнул спину дугой, бросился на Раджану и тут же отбросил
– Вован, япона вошь…
Раджана взяла Володю за руку, повела в спальню.
– Садись! – она кивнула кровать.
Володя присел на край кровати.
– Раздевайся! – Раджана судорожно, дрожащими руками принялась срывать с себя одежду. Щеки ее подернулись бордовым румянцем, машинально она прикрыла рукой обнаженную грудь.
– Ты ведь знаешь теперь, как это делается?
– Вылетело…
У входа в спальню возник Коля в теле Сереги. Глаза его полыхали огнем, из пасти валила кровавая пена.
– Брат, я почти все…
Неимоверным усилием воли Коля снова заставил себя податься назад, принялся бить себя по лицу, заскрипел зубами так, что было слышно, как зубы начали трескаться у него во рту.
– Ты должен знать! – Раджана перевела дыхание. – То, что сейчас происходит – начало битвы. Это битва пределов – пределов темного и светлого. Ты не переживешь ее. Банхар должен погибнуть! Готов ли ты пожертвовать собой?
– Если так надо – готов!
Губы Раджаны задрожали.
– Пообещай, что вернешься?
– Я же погибну?
– Пообещай!
– Обещаю!
– Пообещай, что найдешь меня, когда все закончится?
– Обещаю!
Володя притянул к себе Раджану и слегка приобнял. Она запустила пальцы в его волосы, сжала их, наклонилась к нему и как-то обреченно коснулась губами кончика его носа. Губы ее были холодными как лед, лицо покрылось капельками пота, из глаз выступили слезы.
– Я люблю тебя! – шепнула она ему на ухо.
За окном раздался выстрел. Пулемет Бальжинимы ахая замолчал. Послышались сухие звуки ударов, Балжинима ахай, очевидно, теперь отбивался пулеметом как дубиной. Раджана судорожно выдохнула, преодолев первый, самый важный рубеж их соития, обхватила его шею руками.
– Я люблю тебя! – шепнул ей Володя, и понял, что не лжет.
Стеснение отступило. Раджана стала смелее, напористее и, теплый, мягкий свет начал исходить от нее, легкой пеленой начал растекаться по комнате. У входа все еще копошился Коля, хрипел, матерился, но боролся. Где-то за окном толпа солдат забивала Бальжиниму ахая. Вот уже и на кухне послышался тяжелый топот множества армейских сапог. И, судя по грохоту, Коле в довесок пришлось заняться еще и новыми гостями.
А Володя вдруг оказался в степи, верхом на лошади. Раджана была с ним, совсем не похожая на себя прежнюю, прекрасная в своей наготе, в потоках яркого света что исходили от нее. И легкий степной ветер обдувал их со всех сторон, ароматы степных трав придавали сил, кружили голову.
– От корней древа Прибежища до кроны его, - прошептала Раджана, - от тлена к жизни, от жизни к тлену, от темной стороны луны к свету солнца, приди, Банхар! Я - призываю тебя! Я – принимаю тебя…
В спальню ворвался Серега. У входа толпились солдаты, они скалились как собаки и рвали друг друга окровавленными зубами. Со двора через окно, выбив собой раму влетел в спальню избитый до полусмерти Бальжинима ахай. В окне показались грязные лица солдат.