Банхар
Шрифт:
Он мечтал превратить Усть-Нарин в маленький, уютный степной городок, где люди будут жить в благоустроенных двухэтажках. Но во времена Перестройки все внезапно стали очень умными, и свергли пусть и хозяйственного, но очень строгого директора. Выбрали они молодого, предприимчивого экономиста. Его на свою беду пригласил сам дядя Дум.
Спустя полгода новый директор отличился тем, что списал, а затем продал всю старую, но еще пригодную для работы технику. Куда девались деньги, селяне спросить постеснялись.
Дальше больше: все, что можно было списать, списывалось и продавалось. Деньги
Так очень скоро в совхозе не осталось лишнего скота, лишних стройматериалов, лишних недостроенных зданий, лишних грузовиков и тракторов. Совхоз погряз в сомнительных кредитах и лизингах.
Все знали, что у молодого директора есть влиятельный родственник в Чите. Потому ни кляузы, ни анонимки, ни открытые жалобы не имели эффекта. Зато тех, кто жаловался, директор лишал буквально всего.
Люди боялись нового директора потому, что им некуда было бежать. Все что им оставалось, это молчать, и пить. Селяне стерпели, когда не стало зарплат. Промолчали они и тогда, когда директор распустил рабочие бригады. Всех, кто пытался зарабатывать самостоятельно, торгуя дешевой китайской одеждой и спиртом, он обложил данью. Люди платили, директор закрывал глаза на их спекуляции.
Однажды, во время одной из попоек кто-то убил сельского агронома Лещинского. Он был поляком по национальности, но предки его приехали в Агинскую Бурятию из Китая.
Люди не понимали, за что убили этого доброго, интеллигентного и одинокого человека. Похоронили Лещинского в райцентре, на кладбище для не установленных лиц. А затем по деревне поползли слухи о злом духе, мол, призрак Лещинского начал искать своих убийц.
Вскоре появилась и первая жертва Лещинского, молодой сторож зернотока. Поговаривали, на самом деле этот сторож сошел с ума, выпив технического спирта. Но в бессмысленной болтовне обезумевшего кто-то услышал слово «Лещ».
Дух Лещинского изгнала из деревни Дора, некогда обычная чабанка, а теперь шаманка, стремительно разбогатевшая при новой власти. Она всю ночь разъезжала по деревне на стареньких «Жигулях», преследуя призрак несчастного агронома, пока тот не убрался восвояси. Люди с тех пор потянулись к ней гурьбой, все жаждали защиты от темных сил.
В деревне появлялись все новые призраки, один ужаснее другого, но ни один из них не мог противостоять Доре. Слухи о величии новоиспеченной шаманки очень скоро разлетелись по всему округу. И теперь уже со всего округа потянулись к ней желающие избавиться от своих страхов.
Затем появился Барнак, влиятельный адвокат из Читы. Оказалось, это он был тем самым родственником нового директора совхоза. Все в деревне гадали, что забыл столь богатый и столь влиятельный человек в этих богом забытых степях. Но в Усть-Нарин он стал наведываться все чаще и чаще. Гостил всегда у Доры.
– А за что у нас в деревне невзлюбили дядю Дума? – спросил у бабушки Володя.
– Его всегда не любили, с детства, - ответила бабушка.
– И всех нас тоже не любили. И тебя не будут
Мама Володи была родной сестрой дяди Дума. В семье мамы было пятнадцать детей. Отец семейства, дед Володи до революции был буддийским монахом. С приходом красных он стал писарем в ЧК. Бабушка рассказывала, что где-то далеко на Урале дед помог выследить и задержать опасного бандита, настоящего оборотня, и за это его приняли на службу.
После войны деда избрали председателем колхоза. Дети в его семье росли смышлеными, самостоятельными. Самая старшая дочь, тетушка Володи, окончив школу уехала учиться в город, на учителя начальных классов, познакомилась там с молодым лейтенантом, недавним выпускником военного училища, собиралась выйти за него замуж.
Старший сын, окончив школу с отличием, ушел служить в элитные по тем временам ракетные войска стратегического назначения. В семье царила атмосфера состоятельности и заслуженного достатка. Все перечеркнул один день.
В тот день бабушка и дедушка Володи получили сразу две телеграммы, о том, что их старшая дочь лежит в больнице, в тяжелом состоянии, а старший сын в госпитале, в закрытой палате психоневрологического отделения. Обоих требовали срочно забрать.
Дедушка и бабушка выехали в один день. Бабушка привезла свою старшую дочь в фанерном гробу. Шея дочери была покрыта следами страшных укусов. Днем позже приехал дед (сын служил недалеко), привез старшего сына, живого, но со связанными за спиной руками. Колхозники с ужасом наблюдали за тем, как старый, изможденный председатель вел по улице своего сына, словно собаку, на поводке. Сын брел, глядя себе под ноги и повторял: бузур, бузур, бузур…
Дочь схоронили, сын прописался в психиатрической больнице. Жизнь вошла в прежнюю колею. Но покоя в душах стариков уже не было. И чем острее они ощущали страх за своих детей, тем неотвратимее становился рок, нависший над их семьей.
Проклятие проявилось снова спустя год. Один из сыновей, маленький Дум, едва тому исполнилось три года, пропал в степи. Он просто вышел за ограду, как это делал сотни раз на дню, и исчез. На поиски ребенка подняли даже солдат из стоявшего неподалеку военного хозяйства. Три дня селяне и солдаты прочесывали степь, безрезультатно.
Через две недели парторг колхоза, возвращаясь из райцентра, заметил странный силуэт у дороги, словно небольшой волк замер у трассы. Завидев автомобиль, волк метнулся в сторону и с большой скоростью припустил в сопку. Тут-то и понял парторг, что по склону бежит вовсе не волк, а существо, похожее на человека.
Парторг, в прошлом кадровый военный, свернул в степь и погнал машину вслед за странным существом, и успел заметить, что нечто юркнуло в старую волчью нору. Закупорив ее железным бидоном, что завалялся в багажнике, парторг поспешил в колхоз, обо всем доложил председателю. Вскоре кряжистые мужики, опытные волчатники, уже разбирали по кускам волчье логово, в самой глубине которого и обнаружили пропавшего председательского сына. Мальчик скалил зубы и вовсе не желал, чтобы его забирали домой. Лишь через неделю мальчик вспомнил, как его зовут. Но еще долго с большой охотой ел сырое мясо, и охотился на кур во дворе.