Банк хранящий смерть
Шрифт:
— Да разве разберешь что, сэр. Повсюду эти пожарные, а еще полицейские и врачи. А теперь и местные сбежались поглазеть от нечего делать на руины. Я пока и не знаю толком, что произошло, сэр.
— Руины, мистер Паркер, вы сказали руины? Неужели Блэкуотер сгорел дотла?
— Ну, не совсем дотла, милорд, — отвечал Самуэль Паркер, не сводя глаз с дороги, — но вроде как наполовину. Пожарные-то в дом никого не пускают.
— А кто-нибудь пострадал?
— Это тоже неизвестно, сэр, — покачал головой старик. — Эти пожарные ничего не рассказывают. Старая мисс Харрисон, та вроде в порядке. Дворецкий Джонс вынес ее из огня, и она сейчас
— А кто-нибудь еще был в доме? — Пауэрскорту не терпелось узнать, кто выжил, а кто нет. — Может, кто-то не смог спастись?
— Да вроде, милорд… — Паркер свернул на дорогу, которая вела к дому. Вокруг все свидетельствовало о наступлении английской весны: зеленели поля, цвели деревья, без умолку щебетали птицы. И тут взгляду Пауэрскорта предстали печальные останки блэкуотерского поместья. Половина фасада дома стала совсем черной. Из верхнего этажа все еще вылетали тонкие облачка дыма. Пожарные, вооружившись длинными лестницами, тянули в дом через выбитые окна шланги.
— Мистер Фредерик, — продолжал Паркер, — мы думаем, что мистер Фредерик тоже был в доме. Но его никто не видел. Мистер Чарлз тоже был здесь вчера вечером, но потом уехал в Лондон. А нынче утром никто не видел мистера Фредерика.
Пауэрскорту стало не по себе. Если Фредерик Харрисон и впрямь погиб в огне, то он, Пауэрскорт, ответственен за его смерть. На доме Харрисонов словно лежит проклятие, а он не сумел предотвратить последний удар судьбы.
— Что вы здесь делаете? — окликнул его кто-то из полусгоревшей прихожей. — И так хлопот по горло, так еще всякие зеваки под ногами вертятся! Уходите отсюда!
Из темноты выступил уставший полицейский, лицо его было измазано сажей, а форменная куртка забрызгана кровью.
Procul, о procul este, profani, повторил Пауэрскорт про себя. «Непосвященный, держись подальше от этих мест» — надпись из храма Флоры словно прозвучала из уст полицейского инспектора из Оксфордшира.
— Прошу меня извинить, — осторожно сказал Пауэрскорт, — моя фамилия Пауэрскорт. Я частный детектив, веду расследование для этого семейства и приехал узнать, что произошло.
— А я королева Шеба или Дидона на погребальном костре в Карфагене, — отвечал инспектор, который любил почитать произведения классиков в местной библиотеке. — Уходите, я вам говорю! Не мешайте работать.
Сверху донесся громкий треск: это рушились деревянные перекрытия блэкуотерского поместья.
— Мне очень жаль, инспектор, в самом деле очень жаль, — сказал Пауэрскорт, — но я хотел бы показать вам записку, которую получил сегодня утром от комиссара столичной полиции.
«Слава Богу, — подумал Пауэрскорт, — что я случайно сунул письмо в нагрудный карман, а не оставил его лежать на столике у двери». А еще он возблагодарил Бога за то, что помощник комиссара указал в письме время и дату.
Инспектор с подозрением покосился на листок. Уж не дал ли он промашки? Как бы ему не поплатиться за то, что он препятствовал другу комиссара столичной полиции. Одного его сослуживца разжаловали так из инспекторов в констебли за то, что он, не разобравшись, грубо обошелся с герцогиней. Конечно, власть комиссара не распространяется на Оксфордшир, но все же он остается самым влиятельным полицейским чином в стране.
Инспектор пристально посмотрел на Пауэрскорта, тот спокойно выдержал его взгляд.
— Я знаком почти со всеми членами этой семьи, — сказал он тихо. — Они просили меня расследовать обстоятельства смерти старого мистера Харрисона, того самого, чье тело обнаружили в Темзе у Лондонского моста.
Все полицейские Британии судачили об этом деле. «Кажется, моя форма не вызывает у него никакого почтения, — подумал инспектор. — Твердый орешек этот тип. Может, он и впрямь тот, за кого себя выдает». Полицейский чувствовал, что начинает сказываться напряжение последних двух часов. Он отер лоб, после чего на нем остались следы крови.
— Моя фамилия Вильсон, — произнес он наконец. — Инспектор Артур Вильсон, полиция Оксфордшира.
Пауэрскорт дружелюбно пожал ему руку.
— Я не хочу вмешиваться в вашу работу, инспектор, но буду весьма обязан, если вы найдете время побеседовать со мной, когда вам будет удобно. А пока у меня к вам только один вопрос. Есть ли жертвы?
«Подобный вопрос в такое время способен задать только полицейский или частный сыщик», — подумал инспектор Вильсон.
— Боюсь, пока это мне неизвестно, лорд Пауэрскорт. — Полицейский обратил внимание, что письмо было адресовано лорду, а не просто мистеру Пауэрскорту. — Мы с сержантом здесь не более двух часов. Пожарные не пускают никого на верхние этажи. Говорят, слишком опасно. Сами они передвигаются по лестницам и доскам, положенным поверх перекрытий. Очень много сгорело. Я слышал, как начальник пожарной команды говорил, что, возможно, есть один труп, но он не сказал, кто это может быть.
— Понятно, инспектор. Благодарю вас. Не будете ли вы столь любезны сообщить начальнику пожарной команды, что я здесь и хотел бы переговорить с ним. Но только, когда у него будет на это время. Я бы не хотел ни на секунду отрывать его от важной работы. Как, впрочем, и вас.
Инспектор Вильсон скрылся в доме. Пауэрскорт отошел от здания и принялся изучать причиненные разрушения. Центральная часть дома была спроектирована в стиле вилл Палладио, в южном крыле располагалась библиотека, а в северном — картинная галерея. В доме был цокольный этаж и по два ряда окон на каждом этаже. Больше всего от огня пострадало северное крыло. Здесь были выбиты все окна и разрушена крыша. Обойдя дом, чтобы взглянуть на западный фасад, Пауэрскорт осторожно заглянул в картинную галерею. Стены ободраны до самой штукатурки или даже до кирпичной кладки. От картин, похоже, ничего не осталось. На полу высились кучи пепла и камней. Сверху доносились крики и проклятия пожарников, пробиравшихся по балкам. Время от времени раздавался громкий треск, и вновь осыпались доски.
С наступлением дня зеваки разбрелись по домам. Пауэрскорт сел на скамейку в саду перед западным фасадом и погрузился в размышления о проклятии дома Харрисонов. Для человека его профессии убийства, совершенные в порыве страсти или с холодным расчетом, были обычным делом. При этом, как говорил его опыт, всегда можно докопаться до причины, по которой один человек убил другого. Но дело Харрисонов оказалось другого рода. Он до сих пор не нашел и намека на мотивы преступления.
К полудню Пауэрскорт вернулся к парадному входу. Внутри по-прежнему раздавались крики пожарных. Заглянув внутрь, он увидел двух мужчин; стоя на лестницах, положенных поверх пола второго этажа, они спускали вниз на веревке какой-то завернутый в одеяло тюк, крепко привязанный к доске.