Баопу-цзы
Шрифт:
Но если серьезно сказать об этих двух учениях, то конфуцианство трудно из-за множества дел, а даосизм легок из-за взаимосвязи его сторон. И страшась их трудностей, я собираюсь брать из них лишь то, что легко, и только тому следовать. Мирские люди, конечно, будут тогда издеваться надо мной, и никто не захочет встать плечо к плечу со мной. И я еще не видел человека, который захотел бы согласиться со мной. Но в будущем, несомненно, у меня появятся единомышленники, и ныне я думаю, что вряд ли они будут очень малочисленны».
Некто сказал: «Я встречался со многими известными и возвышенными мужами, о которых я слышал как о достойных конфуцианцах; они полностью исчерпали познание принципов, до конца постигли природную сущность и всесторонне исследовали как отсутствие, так и наличие. Но никто из них не говорил, что годы жизни можно продлить и что состояние бессмертного можно обрести. Вы, сударь, по свету своей мудрости не можете сравниться с солнцем и луной и по глубокомыслию не можете превзойти десять тысяч мужей, тем не менее вы придерживаетесь веры в путь продления жизни. Так не ложна ли ваша вера?»
Баопу-цзы сказал: «Я, конечно, посредственный человек со скромными талантами. Я мало что видел и немногое слышал. Поэтому разве я осмелюсь утверждать, что по своим знаниям я превосхожу множество ученых людей? Разве могу я превзойти славных мужей моего поколения? Однако я понял, что явное следует искать в сокрытом и находить легкое в трудном. Из сопоставления малого опыта могут появиться большие результаты, и из рассмотрения того, что уже наличествует, можно получить знание
Я постоянно сталкивался с таким отношением у обывателей-конфуцианцев, посредственностей и неучей, которые и на вершок не имеют веры в дела наиболее возвышенного. Они просто больны самоуверенностью в мощь своего разума, будучи пристрастными и обремененными всякими мелочами. Нельзя, конечно, наверняка утверждать, что они пребывают в полном мраке невежества, но совершенно ясно, что им не по силам отличить бобы от зерна. По существу, они ограничивают поле своего зрения, смотря на мир через трубку, и сплеча отрицают все, чего не понимает их ум. Насколько же такой подход отличается от попытки при помощи веревки длиной в сюнь достичь глубины в сто жэней [354] , не понимая, что она для этого коротка, а потом говорить, что в колодце нет воды? Когда тупые обыватели слышат рев свирепого ветра, похожего на гул пожара, они говорят, что это зимняя небесная гроза. Когда ветер дует с запада, они говорят, что луна бежит на восток. А когда кто-нибудь объяснит им, что происходит на самом деле, они не верят ни капли, поскольку они свято верят только самим себе.
354
Сюнь и жэнь — меры длины, для эпохи Гэ Хуна равные, соответственно, около 2,24 м и 2,56 м.
Когда мы слышим звуки, то никому в голову не приходит не доверять своим ушам. Когда мы видим предметы, никому в голову не приходит не доверять своим глазам. Но иногда бывает и так, что мы нечто слышим или видим, и думаем, что все так и есть, но потом оказывается, что все не так. А следовательно, наши уши и глаза отнюдь не всегда заслуживают доверия. А тем более это относится к умозрительным умозаключениям, предмет которых нельзя ни услышать ухом, ни увидеть глазом. Ведь их гораздо труднее проверить, чем данные, полученные благодаря слуху или зрению. И тем не менее люди склонны доверять выводам своего разума, считая их совершенно надежными, даже тогда, когда они пытаются судить о делах наиболее удаленных от повседневного опыта и поэтому ничтоже сумняшеся говорят, будто все, что известно о бессмертных и святых, — лишь пустые слова. Ну не свидетельствует ли это об их полном невежестве?»
Баопу-цзы сказал: «Красота и безобразие — понятия вполне определенные. Но влечение и отвращение, выраженные в чувствах, всегда различны, и ни одна пара глаз не воспринимает под этим углом зрения вещи одинаково с другой парой. Изящное и торжественное в музыке — это простые общепринятые понятия, но в аспекте того, что нравится, а что отталкивает, они таковы, что ни одна пара ушей не согласится с другой в их оценке. Истинное и ложное — объективные качества, но когда речь идет о пристрастиях и склонностях, неприятии и отвержении, два ума никогда не согласятся друг с другом относительно истинности или ложности чего-либо. Есть и такие, кто уродство считает красотой, грязь принимает за чистоту и утрату — за приобретение. Эти три примера настолько красноречивы по своей контрастности, что их смысл очень легко уразуметь. Но то же самое относительно других вещей никак нельзя взять и сразу же понять. А тем более дела святых-бессмертных, дела чрезвычайно таинственные, не имевшие никакого определенного принципа, который мог бы привести людей к вере в них. А что может быть важнее, чем способ, позволивший бы людям познать эти дела? Но надеяться, что обыватели прекратят досужую болтовню об этом, все равно что верить, будто глинистая вода Хуанхэ вот-вот станет прозрачной. И причина, по которой я не молчу, заключается лишь в том, что я надеюсь таким образом приблизить к пониманию дел бессмертных не только мужей высшего уровня, но и людей низшего уровня и способностей. А с теми, кто безнадежно закоснел, и древние отказывались иметь дело».
Баопу-цзы сказал: «Высший принцип не легко постичь, и даже в давние времена люди никак не могли поверить в святых-бессмертных, не видя их. Что уж тогда говорить о нашем времени? В совершенные дни глубочайшей древности люди от природы обладали этим знанием. Потом они стали постигать его только после того, как им авторитетно сообщали о нем. Ну, а потом люди начали смеяться во всю мочь, услышав об этом, и такое отношение стало повсеместным и всеобщим [355] . Я рассуждаю обо всем этом, а сам раскаиваюсь и сожалею, что делаю это, ибо много раз терпел поражение в своих начинаниях. Разве не пустая это трата слов! Ведь именно причинение вреда существам, с которыми нельзя вступить в союз, и оказывается самым мучительным делом [356] . Даже предельно зрелая мощь силы ян не может заставить засохшее дерево расцвести вновь, даже божественный разум не может изменить то, что по своей природе тонет в воде, даже Цзы-гун не мог уговорить селянина заплатить за коня [357] , даже Гу-гун не мог избавиться от варваров ди и жунов, алкавших его земель [358] ; ведь бывает и так, что сущностный принцип не может проникнуть в нечто и добрые слова не могут оказать должного воздействия на неких людей. Церемониальные шляпы с узорами не продать южным варварам мань и юэ [359] , и красные башмаки не используются босоногими варварами-и. К чему же силой принуждать их? Вот ведь некто увидел нефрит и сказал, указывая на него: «Это камень». И это отнюдь не из-за того, что нефрит не был настоящим. Но когда господин Хэ высказал свое веское суждение, все опознали его [360] . Некто увидел дракона и сказал: «Это змея». И это отнюдь не из-за того, что дракон был лишен божественного величия. Но только когда Цай Мо увидел его, все это признали [361] . Благословенное Дао-Путь таково, что если прибавлять к нему, оно не увеличится, а если отнимать от него, оно не умалится. Истинно благословенная Благая Сила-Дэ такова, что от клеветы она не оскорбится и от хвалы не возликует.
355
То есть люди совершенно перестали верить в бессмертных, что явилось показателем нарастающего упадка человечества (ср. «Дао-дэ цзин», 41).
356
Цитата из философско-космологического приложения к «Канону Перемен» («Си-цы чжуань», ч. 2).
357
Имеется в виду случай, описанный в гл. 14 «Люй ши чунь-цю» («Весен и осеней господина Люя»), когда у Конфуция не было денег расплатиться с крестьянином за еду и его ученик Цзы-лу не мог уговорить этого крестьянина не отбирать у Конфуция коня. Это удалось сделать некоему случайному прохожему-горожанину.
358
Под Гу-гуном имеется в виду чжоуский правитель Дань-фу (Тай-ван), земли которого постоянно подвергались нашествиям варваров ди и жунов, о чем сообщается в «Мэн-цзы» (гл. «Лянский Хуэй-ван», 2) и в «Ши цзине» («Великие оды», да я).
359
Различные мон-кхмерские и аустронезийские народы юга Китая (особенно царств У и Юэ).
360
См. коммент. 84 к гл. 2.
361
Сюжет из летописи «Цзо чжуань» (29-й год правления Чжао-гуна). В летописи рассказывается, что в государство Вэй прилетел дракон, но люди, никогда не видевшие ранее драконов, не знали, что это за существо. И только мудрый Цай Мо точно определил, что это дракон.
Поэтому если некто искренне утверждает, что в Поднебесной нет бессмертных, а я утверждаю, что они есть, и мы с ним начинаем спорить, то чем дольше мы спорим, тем крепче он держится за свое мнение, а я за свое. Путаница и неразбериха от этого только увеличиваются, и не найти спасения из неразрешимого положения. А тогда возникает необходимость разорвать этот порочный круг!» [362]
Глава 8
Избавление от препятствий
362
Намек на сюжет из «Планов борющихся государств» («Чжань-го цэ», «Планы Ци», гл. 6), когда циньский царь Чжао-ван послал цискому государю диск нефрита с предложением объяснить (цзе), что это за нефрит. В Ци не смогли этого сделать, и тогда царь Ци разбил (цзе) этот диск, заявив, что этим он и выполняет пожелание царя Цинь.
Некто спросил: «Пути предназначения человека многообразны. И среди них поиски состояния бессмертного — самое трудное. До тех пор, пока мы не откажемся от них, мы не сможем выполнять другие наши обязанности, приносящие пользу другим. Как же можно отвергнуть занятия изящной словесностью, отказаться от обязанностей, связанных с печалью и радостью, пренебречь путем государя и подданного, — отвернуться от всех этих дел?»
Баопу-цзы сказал в ответ: «Насущный Дао-Путь не обременителен, ибо мало, что мы можем сделать. Если самочинная воля, ведущая к бедам, не установилась и вера не понесла ущерба, то чего же отказываться от принципов человеческих дел? Какие могут быть помехи стремлению одновременно с поисками бессмертия взращивать и совершенствовать свои таланты? Путь внутренней драгоценности пестования жизни может находиться в единстве с внешними стараниями скрыть от мира свой свет [363] : ведь если заниматься самосовершенствованием, то сам человек обретет благо, а если заниматься упорядочением государства, то государство обретет состояние Великого равновесия – процветания [364] . И если учению шести канонических текстов конфуцианства можно обучать и обывателей, искусство магии передается только людям, качества которых хорошо известны их учителю. Ведь мужи высших способностей таковы, что желая немного задержаться в нашем мире, они прерывают на время свою практику и отдаются служению людям, а желая вознестись ввысь, чтобы поселиться на небесах, они легко восходят туда.
363
То есть не являть свои таланты миру. Ср. «Дао-дэ цзин» (4): «Умири свой свет, собери воедино свою пыль».
364
Очень важное понятие традиционной китайской (как даосской, так и конфуцианской) утопии. Великое равновесие-процветание (тай пин) — совершенное состояние общества полной уравненности и всеобщего благоденствия, в даосизме часто дополняется идеями мессианского и хилиастического характера. Классический даосский текст, излагающий доктрину тай пин, — «Тай пин цзин» («Канон Великого равновесия-процветания»; II-VI вв.).
Следом за ними идут мужи, которые хотя и используют всю силу своего таланта, тем не менее неспособны практиковать и то и другое. Поэтому они отказываются от всех человеческих дел и сосредоточивают все свои силы на совершенствовании в Дао-Пути и его Благой Силе-Дэ.
Некогда Хуан-ди принял на себя бремя управления всем, что между четырьмя морями, но это не помешало ему взойти на небо в Динху. Пэн-цзу был сановником в течение восьмисот лет, а потом ушел в пустыню Текучих Песков [365] . Бо-ян служил хронистом, Нин-фэн был старшиной гончаров, Фан-хуэй имел должность сельского старосты, Люй Ван занимал пост великого наставника, Цзю Шэн служил царству Инь, Ма Дань был чиновником в государстве Цзинь, Фань-гун вначале был властителем царства Юэ, а потом уплыл за море, лютнист Гао занимал высокую должность в царстве Сун, Чан-шэн добровольно снизошел до положения холопа, Чжуан-гун скрывал свои способности, будучи мелким чиновником [366] . Среди древних было много мужей, которые обретали Дао-Путь, а потом служили исправлению мира, самосовершенствуясь в уединенных уголках дворцовых покоев. И это потому, что у них был избыток сил. Зачем же обязательно совершенствоваться в горах и лесах, отказываясь от всех дел, приносящих благо народу; разве только в таком случае можно добиться успеха?
365
Текучие Пески (лю ша) — пустыня к северо-востоку от границ Китая того времени, часть пустыни Гоби.
366
Бо-ян — имеется в виду Лао-цзы.
Нин-фэн — бессмертный времен Хуан-ди. Фан-хуэй — отшельник времен совершенномудрого императора Яо.
Люй Ван (или Люй Шан; он же Цзян Цзы-я) — мудрец, сделавшийся в конце жизни отшельником, а потом встретивший первого чжоуского государя Вэнь-вана, ставшего его учителем (XII-XI вв. до н. э.). Также известен как «великий герцог Ван» (тай-гун Ван).
Цзю Шэн — бессмертный времен начала государства Шан-Инь (XVI-XV вв. до н. э.).
Ма Дань — даосский бессмертный эпохи Чунь-цю.
Фань-гун (Шао-бо) — бессмертный V в. до н. э. Был советником юэского царя Гоу Цзяня и помог ему стать гегемоном среди китайских государств. Позднее уплыл за море.
Цинь-гао — бессмертный эпохи Чжань-го. Первоначально был знаменитым музыкантом при дворе сунского царя Кан-вана
Чан-шэн — имеется в виду Инь Чан-шэн, ученик даоса Ма Мина и один из предшественников Гэ луна. В молодости был беден и даже одно время служил как раб у своего учителя (II — начало III в.).
Чжуан-гун — один из правителей эпохи Чунь-цю.
Обо всех этих лицах содержится материал в даосской агиографической литературе («Ле сянь чжуань», «Шэнь-сянь чжуань»).