Барбаросса
Шрифт:
Харудж поставил дело так, что даже в своем собственном дворце шейх находился как бы в заточении. Прежних стражников сменили люди Краснобородого. Они совали свой нос повсюду, и никто не смел щелкнуть их по этому носу. Начальником дворцовой стражи был назначен Абдалла, так что жаловаться на притеснения со стороны новых охранников было некому.
Только одно не решился сделать Харудж – это убрать от старого шейха его прежних прислужников. Это были три старых араба из племени саалиба, из старинного рода, чей обязанностью и привилегией было услужение шейхам из рода ат-Туми. Положение родового слуги в арабском племени было
Четыре унылые, беззвучные тени целыми днями играли в кости или спали на подушках в саду.
Они почти не разговаривали, ибо разговаривать было и не о чем, и незачем. В течение всей многочасовой игры Салим ат-Туми мог, например, произнести всего одну фразу:
– Кто бы из нас сейчас ни выиграл, все мы в проигрыше.
Старики понимающе вздыхали и поглаживали длинные узкие бороды.
Хотя самим Харуджем было велено их не трогать, они прекрасно понимали и остро ощущали, что тронуть их могут в любой момент и даже без всякого предупреждения. Несмотря на внешнюю медлительность, переходящую в непрерывную сонливость, несмотря на старческую замедленность в движениях, в головах у них тем не менее шла напряженная работа.
Надо что-то делать.
Снестись с кем-нибудь из родственников шейха, кочующих в песках Южного Туниса?
Это и невозможно и бесполезно. Почему невозможно, понять нетрудно. Почему бесполезно? Потому что при всем своем ужасном бесправном положении Салим был самым сильным из своих родственников. Если он сам не в состоянии помочь себе, кто же ему поможет?
Когда запыленный и немного возбужденный Харудж вошел в сад в сопровождении Фикрета и дюжины своих веселых головорезов, старый шейх продолжал кормить рыбок. Он стоял на коленях на краю бассейна, сделавшегося временной могилой яростного кабила Сослана, держа в руках небольшую яшмовую чашу, наполненную сухими измельченными кузнечиками. Шейх завороженно следил за игрой крохотных подвижных существ в глубине голубоватой воды. Давным-давно, в молодости, его научили, как правильно любоваться золотыми рыбками. Древние китайцы, сумевшие вывести их в незапамятные времена, считали, что смотреть нужно на них сверху, только так можно рассмотреть подлинную красоту рыбок.
Харудж, надо понимать, ничего не ведал о китайских эстетических советах, поэтому поведение старика шейха показалось ему подозрительным.
Не задумал бы он утопиться, тем более без свидетелей. Горожане могут не поверить, что у него само собой возникло такое намерение сразу после замечательной победы над испанцами.
Фикрет понял, к чему относится недовольный изгиб хозяйской брови, он отдал короткую команду, и два сарацина, из тех, что стояли за спиной, мгновенно подхватили шейха под руки и отволокли от опасной воды на гору атласных и шелковых подушек. В общество любимого кальяна.
Яшмовая ваза пошла на дно бассейна, вызвав радостную истерику среди китайских красавиц рыбок.
Салим ат-Туми ни единым словом не выразил возмущения или удивления по поводу того, как с ним изволят обращаться те, кому положено валяться перед ним ниц.
Харудж тоже молча смотрел на него, и весь его вид как бы говорил: ну что мне е тобой делать, старая развалина?
Для начала надо выпустить
Да, где?!
Салим ат-Туми, словно услышав этот безмолвный вопль, улыбнулся.
– Фикрет!
– Да, господин!
– Найти стариков. Немедленно!
– Стариков?! – Даже вернейший и ближайший слуга не сразу понял Харуджа, не уследил за рывком его мысли. Но замешательство это длилось весьма недолго. Уже в следующее мгновение направляемые командами черноусого телохранителя пираты ринулись во все стороны, обшаривая комнаты, распихивая визжащих женщин, переворачивая постели и круша кувшины.
– Может, ты мне сам скажешь, где они?
– Если бы Аллах всемогущий дал мне это знать, я бы не дал знать тебе, Харудж-разбойник.
Краснобородый не обиделся, и к тому же понял, что со стариком объясняться бесполезно: он решил принять мученический венец. Что ж, отказа ему в этом не будет, но пока необходимо разыскать тех, кому он помог бежать.
Интересно, куда они могли направить свои немощные стопы? В сад, на площадку перед бассейном, втащили одного из «беглецов». Надо сказать, он не упирался. Так же как и второй, доставленный волоком за ноги из другого входа.
– Все здесь,– доложил через минуту довольный своей исполнительностью Фикрет.
Харудж мрачно поглядел на него:
– Тут что-то не так.
Об этом же говорила блаженная улыбка на лице шейха.
– Чему ты радуешься, старая обезьяна?!
– Тому, что мои друзья вновь со мной. Прикажите принести кости.
Выпущенные из объятий стражников старики начали сползаться поближе к своему верховному партнеру.
На лице пиратского вожака выразилась мука непонимания.
– Тут что-то не так? – зачем-то переспросил верный Фикрет, ему тоже было не по себе, в основном оттого, что было не по себе господину.
Взгляд, ледяной голубоватый взгляд Харуджа, блуждал по саду, останавливался на лицах, вонзался в проемы между колоннами, поднимался кверху. Он знал, что разгадка недалеко, разгадка где-то здесь, она, может быть, даже прямо перед его глазами. Ее нужно только увидеть.
Вот она!
– Подойди ко мне! – Харудж указал на одного из игроков в кости, по имени Риис. Но тот не успел выполнить приказание. Два негра бросились к нему и в мгновение ока поставили перед приказывающим.– Что это?
Риис поднял рукав изрядно потертого халата:
– Это?
– Это! – Палец Харуджа уперся в большое темное пятно на рукаве.
Старик закрыл глаза.
– Ты думаешь, что так тебе будет лучше видно?!
– Это кровь,– прошептал заглянувший через плечо господина Фикрет.
– Это кровь? – спросил резко успокоившимся голосом Харудж.
Старик молча кивнул.
– Фикрет, обыщите дворец еще раз. Все подвалы, зиндан [34] … – Харудж не договорил, лицо его осветилось тихим демоническим светом.– Не надо осматривать весь дворец. Пошли людей взглянуть, чем занимается наш испанский друг, генерал Тобарес. И если он на месте, приведите его сюда.
34
зиндан – тюрьма, темница