Барчестерские башни
Шрифт:
— Разве? — задумчиво и рассеянно спросил мистер Эйрбин.
— Я спрашиваю вас — удается ли вам это?
Мистер Эйрбин бросил на нее жалобный взгляд. Ему казалось, будто его допрашивает какой-то внутренний голос, которому он обязан отвечать и не смеет лгать.
— Признайтесь же, мистер Эйрбин! Удается вам это? Так ли уж презренны деньги? Так ли уж ничтожна власть? А женская красота — разве она пустяк, недостойный внимания мудреца?
— Женская красота! — повторил он, глядя ей в лицо так, словно оно было средоточием всей женской красоты мира.— Почему вы говорите,
— Если вы будете глядеть на меня так, мистер Эйрбин, я переменю мнение... вернее, переменила бы, не знай я, что не обладаю красотой, достойной чьего-либо внимания.
Он жгуче покраснел, но она не покраснела вовсе. Румянец на ее щеках лишь заиграл чуть живее, придавая ей новую прелесть. Она ждала от него комплимента, но когда он ничего не сказал, была скорее обрадована. Господа Слоупы и Торны, Брауны, Джонсы и Робинсоны — все осыпали ее комплиментами. От мистера же Эйрбина она хотела добиться упреков.
— Впрочем, ваш взгляд полон удивления, а не восторга,— сказала она.— Вас удивляет дерзость моих вопросов.
— Да, пожалуй,— ответил он.
— И все же я жду ответа, мистер Эйрбин. Зачем женщины созданы прекрасными, если мужчины не должны на них смотреть?
— Но ведь мужчины смотрят на них! — возразил он.
— А почему нельзя смотреть вам?
— Вы напрашиваетесь на ответ, госпожа Нерони!
— Я не стала бы напрашиваться, мистер Эйрбин, если бы вы этого не хотели. И я прошу — ответьте! Разве, как правило, вы не считаете, что женщины недостойны вашего общества? Прибегнем к примеру. Вот сейчас на вас смотрит из-за стола вдова Болд. Как показалась бы она вам в качестве спутницы жизни?
Мистер Эйрбин встал, перегнулся через кушетку и посмотрел в дверь на Элинор, сидевшую между Берти Стэнхоупом и мистером Слоупом. Она тотчас увидела, что он смотрит на нее, и отвела взгляд. Ее положение было очень трудным. Мистер Слоуп всячески пробовал заговорить с ней, а она, чтобы не отвечать, пыталась поддерживать оживленную беседу с мистером Стэнхоупом, хотя ее мысли были заняты мистером Эйрбином и синьорой. Берти Стэнхоуп, хотя и не преминул воспользоваться таким преимуществом перед соперником, в свою очередь думал больше о том, как именно он позже бросится к ее ногам, чем о том, как поддержать разговор сейчас.
— Ну вот! — сказала синьора.— Она вытягивала свою красивую шею, чтобы поглядеть на вас, а теперь вы ее спугнули. Нет, пожалуй, я ошиблась, пожалуй, вы и правда считаете миссис Болд очаровательной женщиной. Об этом говорит ваш взгляд, а ее взгляды говорят, что она вас ревнует ко мне. Доверьтесь мне, мистер Эйрбин, и если я не ошиблась, то сделаю все, что в моих силах, чтобы устроить ваш брак.
Незачем говорить, что предложение синьоры было не совсем искренним. В подобных случаях она никогда не бывала искренней. И не требовала от собеседника ни искренности, ни веры в ее искренность. Все это было для нее игрой: ее бильярдом, ее охотой, ее вальсами и польками, ее пикниками и летними прогулками. Других развлечений у нее не было, а потому она развлекалась игрой в любовь. Теперь она играла в эту игру с мистером Эйрбином и не ждала от него ни серьезности, ни правды.
— Тут, мне кажется, вы бессильны,— ответил он.— Миссис Болд, по-моему, уже помолвлена с другим.
— Следовательно, остального вы не отрицаете?
— Вы допрашиваете меня не слишком честно,— заметил он.— И не знаю, почему я вам отвечаю. Миссис Болд очень красива и так же умна. Знать ее и не восхищаться ею невозможно.
— Следовательно, вы считаете нашу вдовушку очень красивой?
— Да, разумеется.
— И по вашему мнению, она украсила бы дом священника в приходе Святого Юолда?
— Такая женщина украсила бы дом любого человека.
— И у вас хватает дерзости сказать мне это! — воскликнула она.— Хотя я, как вам прекрасно известно, сама считаюсь красавицей и сейчас принимаю так близко к сердцу ваши дела, у вас хватает дерзости сказать мне, что миссис Болд, по вашему мнению,— самая красивая женщина в мире?
— Я этого не говорил,— возразил он.— Вы красивее...
— Ну, вот это уже лучше! Не могли же вы и в самом деле быть столь бесчувственным.
— Вы красивее и, возможно, умнее.
— Благодарю вас, благодарю вас, мистер Эйрбин! Я знала, что мы будем друзьями.
— Но...
— Ни слова больше. Я ничего больше не хочу слышать. Говори вы хоть до полуночи, ничего лучше вы не скажете.
— Но, госпожа Нерони, миссис Болд...
— Довольно о миссис Болд. Ужасная мысль о стрихнине уже приходила мне в голову, но второе место я уступаю ей охотно.
— Ее место...
— Я не хочу ничего слышать ни о ней, ни о ее месте. Я удовлетворена, и этого достаточно. Однако, мистер Эйрбин, я умираю от голода. Хоть я и красива и умна, но, как вам известно, сама к пище я пойти не могу, а вы мне ее не несете!
Это, во всяком случае, было верно, и мистеру Эйрбину пришлось отправиться в залу и позаботиться о синьоре.
— А вы? — спросила она.
— Я не голоден. Я никогда не ем в это время дня.
— Ах, мистер Эйрбин, не позволяйте любви лишать вас аппетита. Со мной этого никогда не бывает. Налейте мне еще полбокала шампанского и идите к столу. Миссис Болд выцарапает мне глаза, если вы останетесь со мной дольше.
Мистер Эйрбин подчинился. Он забрал ее тарелку и бокал, ушел в залу, взял со стола бутерброд и принялся жевать его в уголке. Вслед за ним в залу вошла мисс Торн, не присевшая в этот день ни на минуту, и, увидев его, очень расстроилась.
— Ах, милый мистер Эйрбин! — сказала она.— Неужели вы еще не сели? Я так огорчена! И не кто-нибудь, а вы! Мистер Эйрбин заверил ее, что он только что вошел.
— Тем больше причин не терять времени. Я сейчас найду вам место. Спасибо, милочка,— добавила мисс Торн, заметив, что миссис Болд хочет встать,— но не надо, не надо, не то все дамы сочтут себя обязанными последовать вашему примеру. Может быть, мистер Стэнхоуп, если он кончил... На одну минуту, мистер Стэнхоуп, пока я не найду еще стул.II Берти был вынужден уступить место своему сопернику. Он сделал это, как делал все, с добродушной шутливостью, так что мистер Эйрбин не мог отказаться.